Девятый талисман - Лоуренс Уотт-Эванс Страница 28

— Лучник кое-что нам рассказал, — кивнул Всезнайка.

— Ну, в общем, когда я сообразил, что это ловушка, то поднялся наверх в поисках Вожака. И понял, что он вовсе и не собирался идти за нами вниз. Он сразу пошел наверх, по ступенькам, на вершину башни. Я последовал за ним и услышал его разговор с Лордом-Чародеем. Они обсуждали, как им удалось ловко обдурить нас всех, что мы с Лучником теперь надежно заперты в подземелье донжона и что пора звать остальных и поймать вас, оставшихся, тоже. Он давно сговорился с Темным Лордом, чтобы держать нас подальше. Убивать нас они не хотели, поскольку тогда Лорд-Чародей растерял бы часть своей магии, но окажись мы в плену, эти двое могли бы делать все, что им в голову взбредет, и поработить Барокан, в точности как Фараш с помощью своих чар уже к этому времени поработил Двойное Падение.

— Что?!

— О да! У Старого Вожака имелся там, в Двойном Падении, собственный дворец и гарем, и весь городок от мала до велика прислуживал ему. И он специально отговорил Воровку идти с нами, потому что знал, что ее ни один замок не удержит и она сбежит из любой тюрьмы. Но проделал он это так ловко, что мы даже ничего не поняли.

— Это… Это…

— Так что я влетел внутрь, захватив их врасплох, и убил Темного Лорда. И с меня было достаточно смертей. Я сохранил Фарашу жизнь при условии, что он поклянется отказаться от своего статуса Вождя Избранных. Что он и сделал. Но придя сюда, я вдруг обнаружил его в роли советника нового Лорда-Чародея. И Фараш сообщил мне, что прежде чем передать статус Вождя Избранных, он заставил население Двойного Падения забыть обо всем, что он там учинил, и помнить только хорошее. — На последней фразе шепот Меча перешел в рык. — Он клянется, что переменился и больше никогда не причинит зла невинным, но, ты уж меня прости, я ему не верю.

— Артилу обо всем этом известно?

— Теперь — да. И ты знаешь тоже. Очень надеюсь, что вы вдвоем будете смотреть за ним в оба.

Всезнайка кивнул, и распрямился. Все время разговора он стоял, нагнувшись.

— Вот уж к этому приложу все усилия, — сказал он.

— Отлично. — Меч хлопнул его по плечу. — А я намерен пойти пообщаться с Красавицей. Пока храбрость не растерял.

Дом Красавицы, находившийся в четверти мили к северу от дворца, был таким, как Меч его помнил: уютный домик из камня и дерева, с маленькими, плотно занавешенными окнами и потемневшей дубовой дверью. Он подошел к дверям и постучал.

Когда он в последний раз приходил сюда незваным, его сопровождали Старый Вожак и Старая Ясновидица, и Ясновидица могла определить, дома Красавица или нет. На сей раз Меч не располагал никакой информацией и мог лишь нетерпеливо ждать, размышляя, услышали его стук или нет, и вообще дома ли хозяйка.

Он постучал еще раз.

Пару минут спустя дверь со скрипом приотворилась и оттуда выглянуло закрытое вуалью лицо. Два прекрасных зеленых глаза моргнули при виде гостя, а затем дверь распахнулась настежь.

— Меч! — воскликнула Красавица. — Как я рада тебя видеть! Заходи-заходи!

Удивленный столь радостным приемом, Меч прошел в дом. Он не сомневался, что его впустят, но на такую теплую встречу и не надеялся.

— Привет, Красавица, — сказал он.

Домашний очаг был холоден и темен. Кому он нужен в такой теплый день? Впрочем, два кресла-качалки по-прежнему стояли по обе стороны очага. Красавица жестом предложила ему располагаться в одном кресле, а сама опустилась в другое. На столе лежали кусок сыра и нож с разделочной доской. Старой рыжей кошки нигде не было видно.

В вазе на каминной доске стоял пучок перьев арра — куда больше, чем в прошлый раз, если Меч правильно помнил.

— Рад тебя снова видеть, — искренне проговорил он.

— Ну так гляди как следует. — Красавица откинула с лица вуаль и сбросила капюшон. Волна темных длинных волос ниспадала ей на плечи. — Какое удовольствие общаться с тем, кто может спокойно смотреть на мое лицо, не теряя рассудка!

Она тряхнула головой, отбрасывая волосы.

Меч расплылся в восторженной улыбке. Он никак не ожидал, что Красавица с такой готовностью откроет лицо, и старался не пялиться совсем уж откровенно.

— Твое лицо прекрасно и без всякой магии, — сказал он. — И ты по-прежнему очень красива.

Его слова не были данью вежливости. Даже на пятом десятке Красавица оставалась немыслимо привлекательной, кожа была нежной и гладкой, овал лица — идеальным.

— Самая красивая в мире. Да-да. Знаю. Но всего лишь женщина. — Она печально улыбнулась, и у Меча заколотилось сердце.

Ему польстило, что она открыла лицо. Когда они вместе путешествовали шесть лет назад от Зимовья к холмам Гэлбек, Красавица почти всегда скрывала лицо, даже в присутствии одних лишь Избранных. Он не видел ее такой, как сейчас, с тех пор, как Темный Лорд упал замертво в своей башне, и понимал: этот жест означает, что она ему доверяет, для большинства других она бы так не сделала. И чувствовал себя польщенным.

Меч сожалел, что не может ответить ей чем-то подобным, но в нем не было скрытой красоты, которую можно было бы проявить. Ему стало неловко, и трудно найти слова.

— У тебя все хорошо? — промолвил он наконец. — Ну, я надеюсь, что да.

— Да, более или менее. Я по-прежнему живу здесь, — она обвела рукой помещение, — как видишь. А ты? Ты вернулся домой в Безумный Дуб? И оставался там все эти годы?

— Ну да, — кивнул он.

— И как оно там?

— Там… — Меч чуть поколебался. — Там все изменилось. Отец умер, и все… стало как-то иначе. Они хотели видеть во мне героя, вернувшегося из дальних странствий, а не простого крестьянина. Ты так давно живешь одна, прячась от всех, что я не знаю, поймешь ли ты…

— Я помню, — спокойно ответила Красавица, — со мной было немного иначе, потому что я всегда была красивой, и люди всегда таращились на меня и обсуждали меня, будто я и не человек вовсе, а какой-то невиданный зверек. А парни исходили слюной с тех пор, как у меня появились груди. Но когда я стала Красавицей, все стало в тысячи раз хуже. Я не могла поговорить вообще ни с кем. Мужчины воспринимали любые мои слова как завуалированное приглашение, женщины — как оскорбление, даже дети таращились на меня, разинув рот. И пока я не перебралась в Зимовье и не надела вуаль и капюшон, у меня не было ни единого спокойного мгновения, разве что когда я запиралась от всех.

— Ну, для меня все было не так плохо… Ничего подобного. В конце концов, я ведь всего лишь Воин.

— Не знаю, зачем я на это пошла. Я была тогда молоденькой и глупой, но даже тогда — как мне могло прийти в голову, что, если я сделаюсь еще красивей, от этого станет лучше?

— А ты так думала? Прежде ты говорила иное.

Она рассмеялась, и Меч поймал себя на том, что совершенно беспричинно покраснел.