Дворец из камня - Шеннон Хейл Страница 28

Отец был прав. Хотя я по-прежнему маленького роста, я очень выросла — даже не знаю, помещусь ли теперь в нашем домике, в нашей деревушке. Да и остальные из нас.

Наверное, это письмо тебя огорчит. Меня оно огорчает, потому что я не могу представить, что вернусь домой навсегда. Сердце болит, когда я пишу эти строки, но в то же время я легко расправляю плечи оттого, что признала правду.

Все еще твоя сестра

Мири.

Слышишь, листва аплодирует.

Слышишь, ликует ветер.

Слышишь, хохочет прибой.

Былые порядки мертвы,

Королева лишилась головы.

В тот день все застыло от холода — ни ветерка, ни солнышка. Небо было серое, как настроение у Мири. Она давно не разговаривала с Кэтар, и ей хотелось кое-что обсудить, прежде чем мчаться на занятия в Замок Королевы. Когда Мири наконец отыскала Кэтар, то обнаружила, что первым ее нашел Гаммонт. Они стояли в унылом зимнем саду, Гаммонт что-то говорил, улыбаясь, а Кэтар явно страдала от услышанного.

Наблюдавшая за ними из-за облетевшего дерева Мири облегченно выдохнула, когда чиновник в конце концов убрался.

— В детстве это был, наверное, неприятный болезненный ребенок, — сказала Мири, когда к ней подошла Кэтар. — Какая мать, взяв на руки красивого малыша, скажет: «Знаю! Я назову его Гаммонтом!»

Под сердитым взглядом Кэтар Мири прикусила язык.

— Что… что он хотел? — спросила она.

— Позлорадствовать, — ответила Кэтар. — Он убедил короля, что гора Эскель давно не попадала в поле его зрения. Весной вместе с торговцами туда отправятся чиновники, чтобы собрать подать за пропущенные годы — по два золотых с каждого жителя деревни.

Мири тяжело опустилась на низкое каменное ограждение. Земля словно ушла из-под ног, а серое небо, наоборот, превратилось в каменную землю, и Мири оказалась раздавленной между ними.

— У моей семьи не найдется столько денег, Кэтар. Да и в других домах, думаю, тоже.

— В таком случае чиновники заберут коз и часть линдера в придачу. Можешь не сомневаться, приезд торговцев больше не будет праздником.

Мири закрыла лицо руками, окончательно погрузившись в темноту. Она помолилась, чтобы весь мир просто взял и исчез. Потом подглядела в щелочку между пальцев. К несчастью, мир остался на месте.

Кэтар присела рядом с ней.

— Гаммонт говорил что-то насчет прочитанной им листовки, в которой упоминалась гора Эскель. Тогда-то он и решил добиться взыскания всего, что с нас причитается.

— Мы не должны этого допустить.

— Можно попробовать договориться о помиловании в обмен на одну услугу.

— Какую услугу?

— Мы сообщим ему кое-какие сведения, — сказала Кэтар, гордо выпрямившись. — Ты хитро втерлась в доверие бунтарей. Выдадим их в обмен на освобождение от податей.

— Нет! Кэтар, мы не можем отвернуться от босоногих. Есть правое дело и неправое. Народ голодает и терпит страдания во всем Данленде.

— И ты надеешься помочь им всем?

— Акции протеста собирают все больше и больше простых людей. Одного раза вполне достаточно, чтобы они объединились, и тогда ничто не устоит на их пути. Им нужно только чуть больше времени, и если народ выберет новое правительство, то с несуразными податями будет покончено.

Кэтар сложила руки на груди:

— Прошло уже несколько месяцев, но единственное, что ты можешь мне предложить, — это «подождать и посмотреть, и, может быть, простолюдинов ждет успех, и тогда они будут с нами милы»? Я в вас разочарована, ваша королевская малорослость.

Мири вздрогнула:

— Возможно, я не вышла ростом, но зато не вредничаю.

— Это зависит от того, с кем ты говоришь.

— В таком случае напомни мне больше никогда к тебе не обращаться!

Мири зашагала прочь, чувствуя себя измочаленной. Больше всего на свете ей сейчас хотелось поделиться своими переживаниями с подругой. Она постучала в дверь к Бритте, по-прежнему не зная, можно ли быть до конца откровенной с девушкой, собирающейся выйти за принца.

— Уже видела? — спросила Бритта, едва Мири успела войти.

— Что именно? — не поняла Мири.

— «Жалоба горянки». Ох, Мири, это… это ужасно. В городе то и дело появляются листовки, но, если послушать Гаммонта, больше всего шума наделала эта. Как и во многих подобных листовках, в ней изложены жалобы на королевское семейство. Но самое главное, там нападают на меня. И написала ее совершенно определенно выпускница академии принцесс.

— Что? Кто?

— Имени не указано, но в листовке содержатся подробности, о которых я не говорила никому, кроме… в общем, кроме тебя. — Бритта с преувеличенным вниманием уставилась на свои руки. — Я подумала, быть может, ты что-то знаешь и объяснишь… — Она робко взглянула на подругу.

— Я ничего об этом не знаю, Бритта. Мне очень жаль.

Бритта с шумом выдохнула:

— Да, конечно. Если бы ты знала… что одна из девушек это пишет, ты бы меня предупредила. Я просто… — Голубые глаза Бритты заблестели сильнее. — Я просто не знаю, что будет дальше. Все очень расстроены. Не только из-за того, что отец отослал меня на гору Эскель под ложным предлогом, но и из-за меня самой. Что, если они решат, что нам со Стеффаном все-таки не следует жениться? Может, они и правы.

— Не глупи.

— Принцессе полагалось быть родом с горы Эскель. — Бритта подняла руку, предупреждая всяческие возражения. — Я знаю, ты понимаешь, почему я сделала то, что сделала, и ты меня прощаешь. Но все равно это было неправильно. Если бы не я, Стеффан выбрал бы тебя. Я знаю. Он всегда отзывался о тебе очень лестно. И если… — подбородок Бритты начал подрагивать, но голос окреп, — если так будет лучше, я готова уехать, чтобы ты могла выйти замуж за Стеффана.

Мири невольно рассмеялась:

— Бритта! Я не собираюсь выходить за Стеффана. И ни одна из девушек горы Эскель этого не сделает. Стеффан выбрал тебя. Любая другая невеста выглядела бы… странно.

Бритта тоже рассмеялась, но ее удивили эти слова.

— Мне кажется, Лиана была бы не прочь.

— Ты, наверное, права, хотя вряд ли из этого вышло бы что-нибудь путное. Не волнуйся. Вы со Стеффаном любите друг друга. Я уверена, ты не изменишься, даже если страна станет совсем другой.

— Но листовка была такая злая, а вслед за людской злобой часто наступает насилие. В прошлом году жители Риламарка убили свою королеву. Ты знала? Они отрубили ей голову прямо перед дворцом. Собрались люди, как на представление, и глазели. А когда топор упал… началось ликование.

Мири обняла подругу и не отпустила, пока Бритта не перестала плакать.