Три королевских слова - Агата Бариста Страница 28

Задумчивым движением я распустила волосы, и снова Ксения оказалась права — стало еще лучше.

В качестве завершающего штриха я опустила на макушку федору, слегка надвинув ее на лицо.

Я буду счастлива, вдруг поняла я, разглядывая незнакомую красавицу в зеркальном стекле. Очень счастлива — такое пронзительное, такое ясное предчувствие не может не сбыться…

Теперь всегда буду носить шляпу… спать буду в шляпе и в «Джимми Чу». Ксения оказалась настоящей волшебницей. Как она вообще догадалась, что эти странные вещи можно носить и, главное, носить одновременно?

Мне вспомнился Леха Абрикосов. Вообще-то я считала Леху веселым шалопаем и искренне полагала его заманчивые речи пудрой для девичьих мозгов. Теперь стало понятно, что он имел в виду. Возможно, он и не шутил. Интересно, что там у него вышло на снимках? Надо будет поискать в интернете «Леху Абрикосова, свадьбы и ню» и выкупить фотографии того чудесного праздного, ничем не омраченного августа. Будем надеяться, что Леха их не удалил. Наверняка он не откажется от возможности подзаработать на нашей случайной фотосессии.

Я еще немного покрутилась перед зеркалом, а потом вышла на подиум… то есть я просто отодвинула шторку и покинула примерочную, но ощущения были такие, будто там, впереди, освещенные подмостки и сотни глаз в полутьме.

— Ну вот… как-то так… — сказала я, смущенно улыбаясь и разводя руками.

Раздались аплодисменты. Ведьмы хлопали мне, хотя, по большому счету, аплодировать надо было Ксении. Я сделала в ответ несколько шутливых книксенов.

Мартин не хлопал. Мартин меня изучал. Его серьезный и далеко не шутливый взгляд путешествовал по мне, как если бы Мартин осматривал невиданный доселе и богато изукрашенный собор. При других обстоятельствах меня бы это смутило. Но не теперь, когда я могла потерять его. Смотри, ответила я, не отводя глаз, игра стоит свеч? Видишь, какой я могу быть?

Когда все перестали хлопать, Мартин поднял ладони и произвел несколько ленивых громких хлопков.

— Браво, Данимира, браво, — похвалил он. — Но это только начало, не расслабляйся.

Да, подумала я, это только начало. Начало всего.

И мы отправились дальше кружить по «Элизиуму». По требованию ведьм я перемерила половину одежды, продававшейся здесь. Ксения производила один эстетический эксперимент за другим. Романтические платья в цветочек и рокерские косухи, строгие деловые костюмы и двойки, напоминавшие пижаму, короткие коктейльные платьица и мешковатые свитера — мне шло все. Как выяснилось, меня можно было обмотать тряпкой для мытья полов — и в этом наряде я все равно была бы хороша.

Первый раз в жизни я чувствовала себя по-настоящему красивой. Не симпатичной девчонкой, при виде которой парни начинают улыбаться, а женщиной, которой мужчины оборачиваются вслед с таким вот, как у Мартина, серьезным и пристальным взглядом.

К этому состоянию надо было еще привыкать и учиться с ним жить, а пока осознание собственной красоты пьянило меня не хуже шампанского. Выражалось это довольно просто — мне хотелось скупить весь «Элизиум» сразу.

Мартин постепенно обрастал пакетами. Я даже попыталась отнять парочку, но он не отдал.

И постоянно фоном присутствовала надежда: он не сможет отказаться от такой, как я. Съезжу в Оленегорск, там все разрешится. Надо будет позднее познакомить Мартина с родителями. Маме он точно сразу понравится. А вот отец — более сложный человек, да и Мартин, как мне кажется, тоже непрост. Но папа превыше всего ценит в человеке талант, он увидит, какой Мартин одаренный, и они найдут общий язык.

Где-то на последнем этаже, когда я уже начала подумывать, что, пожалуй, насытилась первым в моей жизни шопингом, мы остановились у витрины, где были выставлены вечерние платья. Салон «Мадам Трюмо». Корсеты, воздушные многослойные юбки в пол, блестки и стразы. Все было сказочной красоты, но немного не для этой жизни.

— Ну, это-то мне вряд ли когда-нибудь понадобится, — сказала я. — В таком виде только «Оскар» получать или Нобелевскую премию. Ни то, ни другое мне не грозит. И посмотрите, цены вообще не указаны. Наверное, меры предосторожности — чтоб штабеля из обморочных тел витрину не загораживали.

— А мы не будем покупать, — сказала Ксения. — Мы просто будем мерить и веселиться.

Тут я в первый раз почувствовала реальную усталость.

— Может, не будем заходить? Полюбуемся да и пойдем подобру-поздорову? Мне продавцов жалко. Здесь, наверное, редко покупают, а мы подадим им надежду.

Ксения загадочно усмехнулась.

— Нас здесь встретят как дорогих гостей.

— Барашек, тебе это просто необходимо, — проникновенно сказала Аня. — Ты уж прости, но платье, в котором ты была на новогоднем балу…

Я удивилась. Выходит, Аня помнит, в чем я была на институтском вечере? А ведь мы тогда не были знакомы… Неужели я так плохо выглядела? Мне стало обидно за мой новогодний наряд. Мы с Женей выбирали его вместе. Голубое трикотажное платье было недорогим, но симпатичным и вроде бы мне шло. Между прочим, на балу я у стенки не стояла.

— Мне б твои деньги, — сказала Геля. — Я б в том платье за картошкой не вышла. — В ее голосе прозвучала искренняя обида, что у нее нет моих денег. По-моему, Геля сильно преувеличивала платежеспособность нашей семьи. Мы, конечно, не бедствовали, но и для журнала «Форбс» не существовали.

Я прислушалась к миллиону остроумных ответов, вскипевших во мне в ту же секунду. Озвучивать нельзя было ни один из них.

Ладно. Последний рывок. И только ради того, чтобы Мартин еще раз убедился, что я могу быть красивой.

— Пойдемте, — решительно сказала я и первой вошла в салон.

Хозяйка салона желала, чтобы ее именовали так же, как и ее салон, — мадам Трюмо. Немного странно, но, может быть, удобно для бизнеса. Она была немолода, маленькая, сухонькая, стильная, несмотря на небольшой горбик. Гномья кровь, решила я. Вполне возможно, что к ее пятидесяти можно накинуть еще полсотни. При разговоре мадам мило грассировала, и это действительно звучало немного по-французски. Как оказалось, мадам Трюмо была знакома с Ксенией и встретила нас очень приветливо. Меня она осыпала комплиментами, сказав, что ей будет приятно подобрать достойное обрамление для юной северной жемчужины. Фраза была немного манерна, но в устах женщины, именующей себя «мадам Трюмо», прозвучала естественно.

Мне понравилось.

Вот вам, думала я. Слышали? Жемчужина, а не Барашек!

В качестве примерочной использовалась небольшая комната, вся в зеркалах и обставленная с королевским шиком.

С застежкой первого платья, выбранного, кстати, не Ксенией, а мадам Трюмо, мне справиться не удалось. Крючки располагались на спине, и после нескольких мучительных попыток я поняла, что самой мне платье не застегнуть.

Я приоткрыла дверь и позвала на помощь. К моему смущению, в примерочную проскользнула сама хозяйка салона. Видимо, Ксения, шикарная столичная штучка, да к тому же дочь особы, приближенной к мадридскому двору, действительно была здесь дорогим гостем. Я подумала, что надо будет спросить у папы, не знает ли он некоего Михайловского. Снова праздное любопытство, но мне стало интересно.