Невеста темного принца. - Анна Шейн Страница 29

И что теперь? Убедился?!

Грегор доказал себе совершенно обратное, пламя в его груди вспыхнуло с большей силой, но княгиня теперь напугана им до смерти, оскорблена и однозначно его ненавидит.

Еще и сестрица подвернулась в самый неудачный момент… Теперь она либо затравит бедную чистую Мирну, либо настроит ее против ненавистного сводного брата.

Лилиан – редкостная стерва, Грегор давно в этом убедился.

И как же теперь выкрутиться?

«Идиот! Идиот! Идиот!», - клял он сам себя, резко разворачивая коня в обратную сторону.

Впервые представшая перед ним проблема казалась такой сложной и неразрешимой. Но ведь находить выход из самых сложных и щепетильных ситуаций – его призвание!

Лишь за счет прекрасного владения словом и риторикой, Грегор избавлял короля от многих проблем. Он говорил от лица монарха с его подданными по всему королевству, он бывал послом и дипломатом. Он умел действовать тонко и изощрено, умел проявить силу и жестокость, и всегда добивался поставленной цели.

Почему же сейчас он не мог собраться с мыслями?!

Слабость, которая мгновение назад вызывала в нем отчаяние, сейчас привела к искреннему гневу.

Какого черта он об этом думает? Какого черта его заботит какая-то бедная сиротка?!

Вокруг и без нее можно наблюдать кучу смазливых мордашек. Да и экзотичность ему не в новинку. У него были женщины из разных уголков мира. Он знал любовниц с кожей черной, как ночь, с раскосыми глазами и алыми губами, с татуировками по всему телу… Он знал многих, и едва ли простая северная красота могла взбудоражить его воображение.

К тому времени, как Грегор вернулся на территорию замка, и уже подводил уставшего ворчливого коня к конюшне, он осознал, что неистово уговаривает сам себя не вспоминать о Мирне, ищет причины, почему она ему неинтересна и при этом только и делает, что думает о ней.

Все эти праздники и без того раздражали его, а сейчас...

Конюх, перенявший у Грегора коня, превосходно его расседлал, успокоил, напоил и отвел в стойло.

Граф Фаулз даже при том, что хотел бы зацепиться, придраться и хоть как-то выплеснуть свою злость, не сказал конюху ни единого плохого слова. Даже выдавил из себя сухое «благодарю», когда уходил, убедившись, что о его породистом рысаке хорошо позаботятся.

В конце концов, отыгрываться на других за свои невзгоды – удел слабых.

Судьба, впрочем, решила не поощрять его, и на выходе из конюшни Грегор столкнулся с человеком, который всегда и при любых обстоятельствах ухудшал его настроение и делал жизнь совершенно невыносимой.

- Вот вы где, милорд… - перед ним предстала Виолетта Стивенс, облаченная в строгое по фасону, но усыпанное множеством камней, бусин, бисером, платье цвета шампанского с широким воротом и выразительными рукавами на золотых пуговицах. Ее тонкую белую шею украшало массивное ожерелье, на ушах красовались внушительного размера бриллиантовые серьги.

Она выглядела так, будто решила «выгулять» сегодня все свои драгоценности.

При виде нее граф Фаулз не мог не закатить глаза, а с языка против его воли соскочило:

- Виолетта. Ты всегда чувствуешь, когда у меня плохое настроение.

- У тебя всегда плохое настроение, - она усмехнулась и горделиво выпрямилась.

- Сейчас особенно, - Грегор прибавил торопливо, - говори прямо, у меня нет ни времени, ни желания заниматься с тобой словоблудием.

Она хмыкнула и, шагнув поближе, прошептала приторно-нежным голоском:

- А раньше ты любил словоблудить со мной, - она положила длинную холодную ладонь ему на локоть, - да и просто блудить всегда был охотником…

Грегор брезгливо поморщился от нахлынувших воспоминаний, вырвал руку и отрезал:

- Это было давно.

- Хорошо, что ты хотя бы это не отрицаешь, - Виолетта уставилась на него пристально. Она старалась сохранять непринужденность, но напряжение различалось в крошечных черточках ее лица: в морщинках на уголках глаз, что стали сейчас заметнее, в опущенных и натянутых уголках губ, в ставших более впалыми щеках.

Графиня Стивенс пыталась разгадать Грегора. Понять, что у него на уме.

Кто у него на уме.

- Не вижу смысла отрицать свои ошибки. Особенно ошибки молодости, - граф Фаулз отмахнулся от ее слов и уж порвался уйти прочь, но она тут же дернулась и преградила ему дорогу.

- Ошибка молодости?! Так ты обо мне думаешь? – ее глаза округлились и заблестели, щеки и шея покраснели, губы скривились в оскале. Не осталось ни следа от прежнего самообладания.

- Я мог бы назвать это многими другими словами, - Грегор почувствовал, как сдают нервы, - ты воспользовалась моей неопытностью, моей юностью. Проиграла со мной, впутала в свои интрижки, втоптала в грязь мою репутацию и разрушила мою жизнь, - граф Фаулз осекся, поймав себя на том, что он слишком разгорячился, заговорил слишком прямо и искренне.

Нет, перед этой женщиной он больше никогда не раскроет душу. Сделал это однажды и почти смертельно обжегся.

Глубоко вздохнув, он взял себя в руки, надел обратно личину холодного жестокого человека и проговорил низким голосом:

- В твоих интересах, Виолетта, чтобы я думал о тебе, как об ошибке молодости.

Графиня Стивенс сейчас напомнила садовую скульптуру: белая, как мрамор, неподвижная, безмолвная, взгляд уведен в сторону.

Чудилось, что и ее фигура стала угловатой и граненной, как высеченный камень.

И у Грегора не было сомнений, что она также холодна.

Он ошибочно принял молчание Виолетты за победу над ней. Кивнув строго, как бы прощаясь, Грегор шагнул вперед, чтобы пройти мимо нее и завершить ссору, которая и не случилась бы, если бы Виолетта держалась от него подальше, как он просил тысячу раз.

Но стоило той оказаться у него за спиной, как она заговорил с ним снова.

Грегор уже не видел ее лица, но по интонации ясно представил, как графиня Стивенс хищно улыбнулась, как в ее взгляде появилось нечто кровожадное.

Мурашки пробежали по телу, ведь именно так смотрела на него Виолетта, когда, много лет назад, в его бытность неоперившимся юньцом, вонзала нож ему в спину.

- Ну и кто сейчас у тебя на уме? – отвратительная снисходительность слышалась в ее тихом голосе, - молодая графиня Рэльс? Или… Во имя Святого, неужели эта никчемная сиротка?

Упоминание княгини этой ужасной женщиной колом пронзило сердце.

Грегор не принадлежал к робкому десятку, но сейчас у него задрожали руки.

- Что тебе от меня нужно? – зарычал он, - чего ты хочешь добиться?!

Она молчала и не двигалась, испытывая его.

- Виолетта! – воскликнул Грегор, приходя почти что в ужас.