Заговор красных генералов - Вадим Хлыстов Страница 29

— Все готово, — произнес Лупандин, заглянув в салон машины, — можно выходить.

Я повернулся к Берзину:

— Пойдемте, Ян Карлович.

Мы вышли из машины и прошли через входную дверь дома, возле которой уже стояли два курсанта в форме офицеров ОГПУ. На месте консьержа тоже сидел наш человек. В доме было тихо, как в склепе. Крепко спали дети и горничные, верные и неверные супруги, спали кошки и собаки, спали даже крысы в подвале. Газ, поданный через вентиляцию, сделав свое дело, уже развеялся, но оставил в подарок им всем безмятежный, глубокий и здоровый сон.

Быстро поднявшись по лестнице, мы со Стариком вошли в нужную квартиру. Внутри нас встретил Стас со своими курсантами.

— Они там, — небрежно махнув рукой в сторону гостиной, громко сказал он. — Можете полюбоваться.

В большой комнате, обставленной с претензией на роскошь, в живописных позах спали за столом пятеро военных в форме высшего командного состава РККА. Было заметно, что сон свалил их всех внезапно и быстро. Я повернулся к подполковнику:

— В каком они состоянии?

Он в ответ ухмыльнулся:

— В прекрасном. Хочешь, каждому возле уха выстрелю?

— Лучше не надо.

— Ну, не надо, так не надо. Тогда я забираю товар на транспортировку, как запланировано.

— Валяй, командуй.

По приказу Стаса его подопечные аккуратно положили военных на носилки, прикрыли простынями и вынесли через черный вход во двор, где погрузили в поджидающую большую карету «Скорой помощи» с затемненными окнами. Спустя некоторое время, их уже заносили в заранее подготовленное помещение на нашей базе в Большом Знаменском. Всех привезенных усадили на стулья, за каждым из которых встал охранник. Они мирно похрапывали и, похоже, просыпаться не собирались. Здесь были все, кто сегодня был в Кремле на выездном совещании наркомата по военным и морским делам: Уборевич, Корк, Тухачевский, Якир и Егоров.

Мы с Берзиным сели напротив них в кресла. Надо было начинать. Свои роли со Стариком мы обговорили заранее.

— Давай антидот, — сказал я Стасу.

Он, не церемонясь, прямо через одежду ввел в руку каждому из шприц-тюбика лекарство. После укола товарищи командиры зашевелились. Первым в себя пришел Якир. Он встряхнул головой, огляделся непонимающе. Потом, несколько раз моргнув, уставился на Старика исподлобья и прорычал:

— В чем дело, товарищ Берзин? Где мы, и что здесь происходит?

Берзин ответил ему долгим, брезгливым взглядом. Потом встал, отвернулся, отошел к окну и не оборачиваясь проговорил:

— Объясните ему, товарищ Егоров.

Я кивнул головой охране.

— Начинайте.

Лупандин, стоявший за стулом, рванул Якира за шиворот и резко, без замаха, ударил его по почкам. Тот было вскинулся, но Касатка, не давая опомниться, заломил ему правую руку вверх за голову и снова ударил, теперь по нервному узлу в подмышку. Командующий Украинским военным округом захрипел, повалился на пол и засучил от боли ногами. С другими поступили не лучше. Их избивали, стараясь причинить максимум боли, но не наносить видимых повреждений. Через несколько минут все пятеро корчились на полу. Избитых подняли и, как мешки с картошкой, бросили на место. Выглядели товарищи командиры не лучшим образом. Когда они немного пришли в себя, я спокойно и тихо сказал:

— Отвечать только на вопросы. Коротко и по существу. Своих не задавать. Понятно или повторить процедуру?

В ответ было молчание и настороженные взгляды.

— Очень хорошо, что мы начали понимать друг друга.

Я положил перед ними на стол папку с планом оперативного развертывания РККА в Украинском, Московском, Ленинградском и Белорусском округах на случай войны.

— Почему ЭТО находилось в архиве с особо важными документами в генштабе Рейхсвера? Почему здесь стоят визы начальника немецкого генштаба и министра обороны, что они ознакомлены с этим документом? Почему особо охраняемый секрет страны, к которому вы имеете прямое отношение и отвечаете за его сохранность, оказался в чужом генштабе?

Никто не проронил ни слова.

— Молчим? Ну, тогда вы не оставляете мне выбора…

Я указал на Тухачевского.

— Этого первого.

Тот рванулся с кресла, но его повалили, заломили назад руки и сковали с лодыжками ног наручниками. Стас резко отдернул голову замнаркома назад за волосы, подержал несколько секунд, а потом сделал укол в надувшуюся шейную артерию. Несколько секунд замнаркома пытался вырваться, но потом обмяк и завалился на бок.

— Все, готов, — проверив его пульс, сказал Стас. — Это хорошее средство, на порядок лучше пентонал натрия. Практически безвредное. Можете снимать с него наручники и задавать вопросы. Он в полном сознании, осознает все, что с ним происходит, но врать не сможет. Гарантирую. У нас есть пять часов, потом он начнет сопротивляться.

С Тухачевского сняли наручники и посадили на стул. Я повернулся к Берзину, все еще стоявшему возле окна:

— Ваша очередь, Ян Карлович. Вы у нас специалист по постановке правильных вопросов.

Через минуту Тухачевский заговорил. Мы его снимали и записывали на пленку. Он говорил и не мог остановиться. Берзин не зря ел свой хлеб в разведке. Своими вопросами Старик выпотрошил замнаркома как хорошая хозяйка курицу. Когда закончил с замнаркома, принялся за других, приведенных уже в нужное состояние. После допроса дал каждому ручку с бумагой и приказал письменно изложить все рассказанное.

Заговор в самом деле был. К этому времени заговорщики существенно продвинулись в своей подготовке к перевороту и находились в состоянии сбора сил. В общем, план переворота заключался в следующем: предполагалось убедить Сталина собрать высшую конференцию по военным проблемам, касающуюся Украины, Московского, Ленинградского, Белорусского военных округов. Тухачевский, Егоров и командующие округами должны были явиться на конференцию со своими помощниками. В определенный час, по сигналу, два отборных армейских полка при поддержке танков перекрывают главные улицы, ведущие к Кремлю, чтобы заблокировать вероятное продвижение войск ОГПУ. В тот же самый момент заговорщики арестовывают Сталина. Они были убеждены, что переворот мог быть проведен в Кремле без беспорядков в Москве. Фактически в руках Тухачевского был весь Московский гарнизон. Сам переворот предполагалось провести 30 апреля 1934 года. Выбор дня переворота был обусловлен тем, что проведение подготовки к первомайскому военному параду позволяло ввести военные части в Москву, не вызвав подозрений.

Передача плана оперативного развертывания РККА в генштаб Рейхсвера являлась определенного рода гарантией серьезности намерений заговорщиков. В ответ руководство вооруженных сил Германии обещало всяческое содействие в признании нового правительства своей страной.

К концу пятого часа наши гости начали высказывать признаки сопротивления, но дело было уже сделано. Тухачевский отшатнулся от стола, на котором только что написал признание, и рванулся было выхватить исписанные листы у Берзина, но был остановлен Олегом, который без церемоний, тычком в солнечное сплетение, отправил его обратно на стул. Тяжело дыша, замнаркома прохрипел: