Пограничник - Сергей Кусков Страница 29

Почему «включив»? Потому что я всё чаще не понимаю, кто я. Воспоминания Ричи уже мои, я больше не отношусь к ним, как к кино, к фильму. И батю-Харальда воспринимаю таким же своим отцом, как и своего старину предка. Вот только Лисичку эту не могу воспринять равной Вике. Не могу, и всё тут! От мысли, что глажу Викины груди, лезу ей под юбку — воротит до блевоты, задумывался об этом, проверял. А Астрид… Эх.

Рыжик при моём приходе немножко посопротивлялась, попыталась бороться, но это было бесполезно, в итоге получилось неплохо.

— Я думал, ты… Того. Остыл. Понял, что это кровная связь и так нельзя, — произнесла она, тяжело дыша, когда мы, закончив, развалились на подушках.

— Ты бы хотела, чтоб я забыл? — прямо спросил я, предоставляя ей решить судьбу наших отношений. Перед глазами стояли сиськи Катарины Сертории, и я понимал, что женившись на той прелести, о сестрёнке можно забыть. А значит, пора завязывать, чтобы потом не было мучительно больно.

— С одной стороны да. — Астрид прикрыла глаза. — Я не хочу видеть перед собой лицо брата. Но с другой, когда я закрываю глаза, я понимаю, что ты… Не он. Ты… Совсем другой. Просто у тебя его лицо. — Вздох.

— Скоро всё кончится, — огорошил я. — Правда, не знаю насколько скоро. Но это точная информация.

Пуза. Робкое, полное и злости, и надежды:

— Почему?

Решил сказать, как есть.

— Мы можем притворяться, что нам по силам противостоять всему миру, но, Рыжик, это не так. Трах украдкой в собственном донжоне нам простят, «не заметят», но любые отношения между нами… Люди не слепые, всё видят. А если продолжим — это уже отношения, понимаешь? И ширма в виде Анабель не поможет. И никакая другая ширма не поможет. Я готов к чему угодно, мне всё равно — я безумен, и все знают об этом; моя одарённость как бы намекает даже тем, кто не в курсе. Но позора для ТЕБЯ — не хочу. Ты не должна стать изгоем в обществе, на тебя не должны показывать пальцем.

А потому я принял решение жениться. И женюсь скоро, правда, не прямо завтра. Но уже всё королевство, кто должен знать, оповещено об этом. Я всегда буду рад видеть тебя рядом, мне нужна твоя помощь в делах, и, гадом буду, я сделаю тебя графиней! Плевать, что и твоего мужа придётся возвышать, ради тебя я готов. Ты будешь графиней, моим вассалом, владетелем одной из подчинённых мне земель, а не отправишься в Кастильяну, когда тут всё закончится…Но, Астра, милая, нам пора завязывать.

Она… Заплакала. Но лучше я буду жестоким сейчас, и она привыкнет, смирится, чем лелеять какие-то пустые надежды.

— Принёс?

Вошедший Адольфо кивнул.

— Прошу прощения за задержку, ваше сиятельство, долго искать пришлось.

За его спиной топтался Ансельмо, чувствуя себя не в своей тарелке. Ну да, я открыто приказал пригласить его к своему столу, и приказал канцлеру «сбегать за пергаментом о продаже Ансельмо в рабство».

— Сеньоры, уважаемые гости, прошу терпения. Я сам голоден — только с дороги, — обратился я ко всем остальным собравшимся в малой обеденной донжона. — И тем не менее, я, также как и вы, не притрагиваюсь к еде. Потерпите.

— Брат, всё остынет, — заметила хмурая Астрид. Впрочем нет, не хмурая, отстранённая. Переваривает новости относительно наших отношений, но не злится, как я боялся, и не ненавидит. Пусть перекипит. Муженёк её внимательно нас разглядывал, пытался пронзить взглядом насквозь, понял, что что-то происходит, но пока не понял, что.

— Потерпим, Ричи, — в усы усмехнулся Вермунд.

— Читай. — Это я Адольфо.

Тот, не смея пока что сесть (он же с документами в руках, куда за стол с едой), развернул пергамент и начал зачитывать. Номер приказа согласно архива, текст. Дело такое-то — такое-то. Коронное преступление, подробности. «Лишить Ансельмо сына Иосифа из Аквилеи прав и сословных привилегий», то да сё, «отправить на рудники в качестве крепостного серва пожизненно». Подписи магистратов, печать.

Адольфо закончил читать, за столом повисло молчание. Все смотрели на меня — что выкину. Ибо и так все знали, что Ансельмо сын Иосифа крепостной, для чего это выставлять перед всеми? Но я — любитель устраивать масс-шоу, вот все и замерли, гадая, что будет.

— Освободите канцлеру место, — попросил я сидящих напротив мужчин, показывая, чтоб убрали тарелки и блюда. — Садись. Бери пергамент и пиши.

Адольфо вздохнул, сел напротив меня, откуда от него убрали пару тарелок с чем-то жареным и с овощами. Поставил перед собой чернильницу-неразливайку (интересно, сами додумались или тоже кто-то из попаданцев подсказал?), развернул немного от рулона чистой коровьей кожи.

— Приказ, — начал диктовать я. — Ввиду неподобающего поведения сюзерена в отношении к своему вассалу его королевского величества Карлоса Шестого Сертория, я, Рикардо, сто семнадцатый граф Пуэбло, приказываю считать на всей территории графства Пуэбло, а также во всех зависимых и вассальных землях, недействительным приказ номер такой-то… Перепиши номер… Канцелярии королевского легата Южного округа, по лишению сословных прав Ансельмо сына Иосифа из Аквилеи. Отныне Ансельмо сын Иосифа из Аквилеи на всех землях Пуэбло и вассальных территориях считается лицом купеческого сословия по праву рождения. Неоказание оному Ансельмо знаков уважения согласно его сословным правам приравнивается к государственной измене в отношении графства Пуэбло и карается по всей строгости законов графства.

— Ваше сиятельство, а у нас есть такие законы? — перебил Адольфо, подняв голову.

— Напишем, — подленько усмехнулся я. — Клавдий!

— Я! — гаркнул претор, как новоприбывший, сидящий сбоку, почти с торца стола.

— Разработай перечень из нескольких законов — о государственной измене. Это когда карается деяние не против отдельных лиц, а против интересов графства. Ну, например, если ты хочешь спалить амбары графства на пристани по заказу герцога Картагенского, например. Или когда кто-то ведёт подрывную деятельность среди баронов и префектов. Или когда барон осознанно и целенаправленно не является по мобилизации, зная, что из-за его поступка погибнут хорошие люди. Вот как есть преступления против Короны, так тут то же, только против графства. Подчеркну, не меня, а именно графства!

— Озадачил! Он хмыкнул. — Дай время.

— До возвращения с Лимеса. Сделаешь проект, обсудим с Вермундом, военные аспекты по его части, внесём поправки и примем.

— Сделаю, — кивнул он.

— Вашсиятельство? — Это Адольфо, намекая, что слушает.

— Ах да. Что последнее?

— «Неоказание оному Ансельмо знаков уважения согласно…»

— Да. Продолжай. Обязываю довести данный приказ до всех префектов и магистратов графства, а также передать копию в канцелярию королевскоголегата, и в канцелярию магистрата города-бурга Новая Аквилея. Место под подпись, печать. Пусть мальчики перепишут, поедим — подпишу все экземпляры.