Не проси моей любви - Светлана Рыжехвост Страница 29

Драгош протянул руку, зацепил горсть вкусняшек и сказал:

— Надо же, ничуть не изменились.

Я пожала плечами. Для меня изменилось все.

— Я не подписал твое заявление об уходе, Тома.

— Зря, — коротко отозвалась я.

— Почему ты решила уйти? — он вновь протянул руку и зацепил пару маршеллоу.

Я проследила взглядом за его сильной, изящной кистью и на мгновение залипла на губах. Вспомнила, как пылко он касался меня и, вспыхнув, с горечью спросила:

— А ты не догадываешься?

Он белозубо усмехнулся и задумчиво произнес:

— Я о многом могу догадываться. Вот, например, ты сбежала ночью. От меня. Смею надеяться, что был не так плох, чтобы ты так отреагировала. И я догадался, что ты пожалела о нашей ночи. Я правильно догадался?

— Да, — глухо ответила я.

— Надо же, — он чуть скривился. — Не думал, что быть правым так… Неприятно. Тогда почему ты решила уйти? Я не догадываюсь, Мари Тома.

Я молчала. Он таскал маршеллоу из пакета, жевал и спокойно ждал. А мне хотелось выбежать накричать на него, стукнуть, поцеловать и…

«Стоп, Тома. Никаких «поцеловать»».

— Глеб, наша ночь — ошибка, — я вновь опустила глаза.

— Интересный вывод. А если я не согласен?

— Глеб…

Он забрал у меня бутылку, пакет со сладостями и куда-то это все убрал. Затем придвинулся ближе и, взяв меня за подбородок, повернул к себе:

— Мари, я хочу знать, чем была эта ночь для тебя.

Я смотрела в его глаза и понимала, что не смогу солгать. Что у меня просто не получится протолкнуть через онемевшие губы какую-нибудь «правильную» ложь. Если, конечно, ложь бывает правильной.

— Сказкой, — едва слышно выдохнула я. — Наша ночь была для меня сбывшейся сказкой. Я не жила без тебя. Не могла дышать. Не могла… Ничего не могла.

И, выдав свой самый главный секрет, я уже не смогла остановиться. Я говорила и говорила, рассказывала о том, как влюбилась в своего лучшего друга. Как ждала и верила, и как мне было больно, когда он пришел в кино с другой.

Слова лились сплошным потоком и Глеб меня не прерывал. Он просто держал меня взглядом и не отводил его ни на секунду. И только время от времени, едва дотрагиваясь до моей кожи, стирал слезинки, которые никак не заканчивались.

Я выдохлась. Я открылась ему полностью, до самого донышка. Во мне не осталось ничего. Ни слов, ни эмоций, ни тайн.

— Мари, — глухо произнес. — Мари, я должен извиниться перед тобой.

А я, мотнув головой, резко произнесла:

— Не стоит. Ты не несешь ответственность за мои чувства. Глеб, ты… Мы поговорили, мне станет легче и все пройдет. Спасибо, что пришел, но…

Договорить я не смогла и замолчала. В горле встал комок. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что именно он мне скажет.

Прикрыв глаза, я смиренно ждала своего приговора. Все идет так, как должно быть. Сначала будет очень больно, а потом заживет.

— А если я не хочу, что все прошло?

Распахнув глаза, я неверяще на него посмотрела:

— А ты жесток. Тебе льстят мои чувства?

Мне не верилось, что Глеб может быть так жесток. Может, я чего-то не понимаю? Может…

Когда Драгош взял меня за руку и переплел наши пальцы, все мои мысли разлетелись как стая испуганных птиц. В голове стало пусто и гулко. Я могла только смотреть на наши руки и нервно, лихорадочно облизывать губы. Надо что-то спросит, уточнить, развеять все иллюзии до того, как мое глупое сердце в них окончательно поверит!

— Посмотри на меня, — тихо позвал он.

Но я только молча покачала головой.

— Много лет назад одна смешливая и до безумия симпатичная девчонка начала подкармливать одного стремного волчонка бутербродами. И девчонка эта совсем ничего не хотела взамен. Волчонок пропал. Ухнул с головой и не выплыл. Вот только кто он, оборотень-одиночка, изгнанник, нищеброд и вечно отстающий студент и кто она, умная, светлая, легкая, начитанная театралка?

— Глеб, — позвала я.

Но он продолжал так, как будто ничего не слышал. Как будто погрузился в свои воспоминания и не мог вернуться в реальность.

— Волчишка рвал жилы, читал книги, — тут Драгош усмехнулся, — через «не хочу», но читал. Пытался заработать или накопить на билеты в театр, но это не всегда получалось. И не всегда получалось не уснуть в процессе просмотра. И чем больше волчишка бил лапками, пытаясь стать достойным, тем больше понимал — между ним и его любимой огромная пропасть. А потом ему сказали, что его малышка ответила на чувства совсем другого человека. Нормального, как и она, человека.

Я нахмурилась и озадаченно произнесла:

— Если ты действительно так иносказательно говоришь о нас, то я ни на чьи чувства не отвечала.

— Я это понял в тот же вечер, когда притащил с собой Машку. Она висела на мне и лезла целоваться, а ты пришла одна. Я стал жертвой тупейшей интриги.

Глеб крепко стиснул мои пальцы и с болью произнес:

— Мари, ты болезнь. Неизлечимая. Я пытался забыть тебя, я пытался держаться подальше — я же видел, еще в институте, что ты и сама стараешься меня избегать. А потом, на выпуске, я вдруг осознал, что все, я больше тебя не увижу. И не увидел. Мой волк… Он не принял никого.

Он говорил, а я слушала. Слушала и никак не могла поверить. Кто бы мог подумать, что Глеб будет меня искать. Что он… Что он любит меня? Разве так бывает?

— Вероника, — коротко обронила я. — Ты и она. Если ты любил меня, то почему…

— Ты и твой жених, — тут же вернул мне претензию Драгош. — Вы и заявление в загс подали. Я искал тебя, а нашел ее. Она показалась мне похожей на тебя — читала стихи, цитировала классиков и любила театр. Который к тому моменту полюбил и я. А потом оказалось, что все ее цитаты с картинок Вконтакте. Стихи же она не читала, а просто взяла томик Цветаевой для фото. Чтобы аватарку обновить. Все это я узнал сильно позже. Я хотел с ней расстаться, тем более, что мне удалось вернуть тебя в свою жизнь. И тут ты знакомишь нас со своим молодым человеком. Шесть месяцев и заявление в загс. Латников пытался устроить тотализатор — не беременна ли ты часом.

— Нет, — я поспешно мотнула головой. — Нет.

Он замолчал и начал мягко, медитативно разминать мою ладонь. А я все боялась довериться, боялась окончательно поверить, что все это — правда. Что-то зудело, свербело на краю сознания. Что-то… Ребенок! Даже если все слова Глеба правдивы, еще есть их с Вероникой нерожденный малыш. И что, из-за меня он оставит ребенка без отца?

— Глеб, мы не можем быть вместе, — я высвободила ладонь и грустно улыбнулась, — Вероника ждет от тебя ребенка, ты должен нести ответственность. Я уеду и не буду вам мешать. Стерпится слюбиться, да и ребенок ни в чем не виноват. Твой волк поставит ей метку и чувства… Чувства придут сами.