Обреченные королевства - Морган Родес Страница 29

— И ты не считал это за преступление? — напряженно глядя на него, спросил король. — А для меня вот семья — величайшее сокровище, какое существует на свете. И дети суть наше наследие, с которым никакому золоту не равняться!

— Закончим на этом, — сказал вождь Базилий. — Я обдумаю то, что ты предложил мне сегодня.

И он двинулся к двери. Былого воодушевления при упоминании о будущем союзе в его голосе уже не было.

— Тобиас, — ровным тоном проговорил король.

— Да, ваше величество?

— Мне очень жаль, — сказал король Гай, — но это необходимо…

Сделав быстрый шаг, он оказался за спиной юноши, запрокинул ему голову… и полоснул кинжалом по горлу.

Глаза Тобиаса полезли из орбит, он судорожно вскинул руки к шее… Между его пальцев потоком хлынула кровь. Он зашатался и рухнул на пол.

Король Гай угрюмо смотрел, как затихают последние конвульсии.

Магнусу понадобилась вся без остатка выдержка, чтобы не позволить обуревавшим его чувствам как-либо проявиться на лице. Молодой принц спасся только тем, что поспешно натянул маску полной непроницаемости. Зря, что ли, он столько лет усердно ее вырабатывал?

Базилий, почти достигший порога, помедлил, чтобы оглянуться на короля и убитого им слугу. Брови вождя сошлись к переносице. Руки его телохранителей поползли к рукоятям кинжалов, как если бы они изготовились оборонять вождя… Однако тот лишь отмахнулся.

— Это был твой доверенный слуга, верно? — спросил он.

Лицо короля было каменным.

— Да. Был.

— И даже более, если слухи не врут…

Король Гай не ответил.

Пелсийский вождь наконец кивнул.

— Благодарю за великую честь, оказанную мне, — сказал он. — Твоя жертва не будет забыта. В самом скором времени я сообщу тебе свое окончательное решение.

И с этими словами он удалился вместе со свитой.

— Убрать тело! — рявкнул король, обращаясь к стражникам, переминавшимся поблизости. Сообща они подняли останки Тобиаса и понесли прочь. На полу осталась свидетельствовать о происшедшем лишь лужа крови. Магнусу потребовалось нешуточное усилие, чтобы оторвать от нее взгляд.

Впрочем, он не двинулся с места, не покинул зал и не произнес ни слова. Он ждал.

Прошло несколько очень долгих минут, но наконец король остановился позади него. Принц напрягся всем телом. Тобиас определенно не ждал смерти, постигшей его от рук собственного отца, но Магнус родителя на сей счет не склонен был недооценивать…

Он чуть из собственной кожи не выпрыгнул, когда рука короля стиснула его плечо.

— Тяжкие времена требуют тяжких решений, — сказал отец.

— Ты сделал единственно возможное, — ответил Магнус, очень постаравшись, чтобы голос прозвучал ровно.

— Да будет так. Я ни о чем не сожалею. Никогда не о чем не жалел и впредь не собираюсь. Встань, сын мой!

Магнус отодвинул стул, поднялся и повернулся лицом к королю.

Отец оглядел его с головы до ног и кивнул:

— Я всегда знал, что в тебе сокрыто нечто особенное, Магнус, и твое сегодняшнее поведение это лишь подтверждает. Ты отлично держался…

— Спасибо.

— Последнее время я пристально за тобой наблюдал. Детство у тебя выдалось непростое, но ты вырос в отличного молодого мужчину и готов к настоящей ответственности, а не только к праздной жизни юного принца! Я с каждым днем все более горжусь тем, что называю тебя своим сыном!

Вот так откровение! Чтобы король Гай испытывал в его отношении отцовскую гордость?.. Магнус подобного даже предполагать не мог…

— Как я рад это слышать, — по-прежнему ровным голосом выговорил он.

— Я хочу, чтобы ты стал частью этого. Научился всему, чему только возможно, и, когда придет день, сильным воссел на мой трон. Я не лгал, говоря, что семья для меня — ценность превыше всех иных. Я хочу, чтобы ты стоял рядом со мной. А ты — желаешь ли этого?

Магнус невольно задался вопросом, увенчало ли сегодняшнее происшествие выношенное решение отца, или, наоборот, внезапное и столь драматичное устранение Тобиаса привело к неожиданной вспышке родительских чувств?

А впрочем, так ли это важно?..

— Конечно, — сказал Магнус. — Желаю быть полезным тебе во всякой нужде.

Произнося эти слова, он вдруг понял, что действительно имел в виду то, что сказал.

Король коротко кивнул:

— Хорошо.

— Могу ли я тебе как-то послужить прямо сейчас? — спросил Магнус. — Или следует подождать, пока вождь не известит о своем решении?

Король посмотрел на двоих стражников, остававшихся в комнате. Едва заметное движение подбородка — и они вышли за дверь, чтобы монарх и наследник могли переговорить наедине.

— Есть кое-что, — проговорил король Гай, — хотя и не связанное напрямую с планами насчет Ораноса…

— Что же?

— Дело касается твоей сестры.

Магнус так и замер:

— О чем ты?

— Я знаю, как вы с ней близки. Ты для нее значишь больше, чем я или мать. Так вот, я хочу, чтобы ты за нею присматривал. Если заметишь что-нибудь, что покажется тебе необычным, сообщи мне без промедления. Если оплошаешь, она может подвергнуться серьезной опасности. Все понял?

Магнусу стало трудно дышать.

— Какого рода опасность ей грозит?..

— Большего я тебе сказать пока не могу, — сказал король, заметно мрачнея. — Способен ты это исполнить, не задавая дальнейших вопросов? Это очень важно, Магнус. Станешь наблюдать за Люцией и докладывать мне, если что-то заметишь?

Мир начал ощутимо уходить у Магнуса из-под ног. Он никогда особо не любил Тобиаса, но гибель бастарда глубоко его потрясла. Люция же… Люция была средоточием его жизни. И он уже спрашивал себя, было ли отцовское поручение как-то связано с разговором между Магнусом и Сабиной, который он подслушал в день ее рождения. Тогда, помнится, речь шла о тайнах и волшебстве…

Если дело вправду касалось благополучия Люции, ответ у Магнуса мог быть только один.

Он кивнул:

— Я все сделаю, отец.

— Я очень рад объявить всем вам… — король Корвин стоял на тронном возвышении и обращался к большой толпе друзей и придворных, собравшихся на праздничный пир, — что моя младшая дочь, принцесса Клейона Аврора Беллос, будет соединена брачными узами с государем Эроном Лагарисом, сыном Себастьяна Лагариса с Кручи Старшего. Надеюсь, вы присоединитесь к празднованию столь счастливого события! Так выпьем же за принцессу Клео и государя Эрона!

Собравшиеся разразились приветственными кликами. Клео стояла подле отца, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Она уже не могла рассмотреть отдельных лиц — лишь размытые пятна. Но плакать — нет! Они не увидят ее слез!