Амулет Судьбы - Кеннет Бег Андерсен Страница 29

— Вы чертовски быстро управились! Располагайтесь поудобнее! — привратник хихикнул себе под нос. — Не часто в наших краях доводится говорить такие приятные слова.

Филипп и Сатина устроились на диване.

Филипп откинулся на спинку, и тут же раздался приглушенный писк. Он разом вскочил на ноги и уставился на белую подушку, к которой секунду назад хотел прислониться. И только сейчас заметил слабое движение. Словно подушка была набита чем-то живым. На чехле было вышито сердечко. Не совсем обычное, конечно.

— Почему… почему мне кажется, что сердце истекает кровью? — беспокойно спросил Филипп.

На что получил именно тот ответ, который больше всего боялся услышать:

— Потому что оно истекает кровью, — подтвердил Драная Борода. — Тонкая работа, правда? Настоящая человеческая кожа!

«И человек все еще жив, — подумал Филипп, покрываясь мурашками. Он понимал — потребуется какое-то время, чтобы снова привыкнуть к местным обычаям. — Сердце все еще бьется».

— Кто подарил ее тебе? — полюбопытствовала Сатина, а Филипп тем временем отодвинулся от подушки как можно дальше.

— Знакомые, — спокойно ответил привратник и обратился к Филиппу, прежде чем Сатина успела задать новый вопрос: — Ну, рассказывай, Филипп. По каким делам ты к нам? Надеюсь, на этот раз никакой ошибки? Я не натыкался на твое имя ни в одной из своих книг, так что исхожу из того, что в кандалы тебя заковывать пока рано.

— Нет, я… меня пригласили, если можно так выразиться, — ответил Филипп, украдкой поглядывая на Сатину, которая незаметно кивнула.

— Странный ты тип, Филипп, — демон улыбнулся и сделал глоток чая. — Не многие добровольно вернулись бы сюда, раз уж однажды им удалось сбежать.

— Это было приглашение, от которого я не смог отказаться.

— От плохого бывает трудно отказаться, — сказал привратник и в свою очередь — с улыбкой на лице, — краем глаза посмотрел на Сатину.

Кровь прилила к щекам Филиппа, и он поспешил перевести разговор на другую тему, поинтересовавшись, как поживает сам привратник.

— Спасибо, держу рога по ветру и хвост пистолетом, как говорится. У нас здесь все по-прежнему, так что и новостей-то никаких нет. В последний раз, когда случилось что-то интересное, тому причиной был ты сам. О тебе все еще толкуют по углам, Филипп. И разговоры, по правде говоря, не утихли, после того, как Люцифер поставил тебе памятник, скорее напротив…

— Что? — Филипп чуть не поперхнулся чаем. — Памятник?

— Разве ты не слышал об этом?

Филипп посмотрел на Сатину, но она не отрывала глаз от чашки.

— Нет, не слышал.

— Ну, а это так. Огромная статуя посреди площади, чтобы всем было видно.

— Ложь!

— Ну, что ты, какая там ложь, — Драная Борода достал трубку и принялся набивать ее табаком. — Так что все равно кончил ты плохо — попал к нам в Ад. К тому же за доброе по всем статьям дело. Кто может в такое поверить?

— Почему ты ничего не сказала? — Филипп продолжал смотреть на Сатину, беспокойно ерзавшую на месте. Ей было явно не по себе.

Филипп не знал, как себя вести. Памятник ему в Преисподней? Какая-то нелепица. Может, поэтому он едва сдерживал смех?

— Памятник! Это уж слишком!

— Остерегайся гордыни, Филипп, — сказал Драная Борода, попыхивая трубкой. Дым окутал его демоническое лицо. — Чем выше летаешь, тем больнее падать. Предположу, что Сатина молчала об этом, потому что прониклась твоим добрым нравом. Я прав, девочка моя?

Сначала Сатина смущенно пожала плечами. Потом кивнула.

— О чем это вы? — Филипп недоумевающее посмотрел на обоих и вдруг догадался, что привратник имел в виду. И почему ему все время казалось, что Сатина что-то скрывает от него?

— С ним что-то не так? С этим памятником что-то не так?

— Нет, сам по себе памятник замечательный, хотя, на мой взгляд, не очень на тебя похож. Но ты должен знать, Филипп, что далеко не всем дьяволам ты по душе. О тебе здесь говорят, но не всегда хорошие слова. В последние ночи народ много шепчется по закоулкам, а такие разговоры не к добру. Многие из нас благодарны тебе за то, что ты выдворил Азиэля из Преисподней, не сомневаюсь. Но есть и такие, кто не слишком обрадовался. Совсем не обрадовался. У этого парнишки по нашу сторону ворот остались друзья и поклонники. Молодые заблудшие дьяволы, считающие, что не так уж неправ был Азиэль, когда попытался свергнуть Люцифера с трона. Хотя у них нет мужества сказать об этом вслух.

Филипп вспомнил холодный взгляд, которым измерил его Ворчливый Коготь, коллега Драной Бороды, и задумался о том, что, вероятно, на стороне Азиэля были не только молодые дьяволы.

Драная Борода пустил два колечка дыма из ноздрей. Они соединились, превратившись в лежащую на боку восьмерку:

— То, о чем не решаются говорить вслух, выражают иначе.

— Поэтому я молчала о памятнике, Филипп, — только сейчас в разговор вмешалась Сатина. Она посмотрела на Филиппа грустными глазами: — Его постоянно уродуют вандалы.

— Вандалы?

— Каждую ночь без исключения, — продолжил привратник. — Люцифер пытался найти виновных, но до настоящего времени им удавалось скрыться, так что ничего не вышло из…

Речь демона была прервана громким трезвоном, и он раздраженно фыркнул.

— Кто на этот раз? — бормотал привратник, протягивая руку к телефону, стоявшему на столике рядом с креслом. — Слушаю!

Филипп наблюдал за Сатиной. Ее взгляд снова впился в чашку, которую она держала обеими руками. Теперь он понял, чем объяснялась ее категоричность, когда речь заходила об Азиеле. Ей было стыдно. Стыдно за поведение своих сородичей-дьяволов. Стыдно за то, что Азиэль не исчез, а продолжал жить в тайных слухах. Стыдно за то, что однажды была сама влюблена в него. Она просила, нет, умоляла Филиппа выбросить Азиэля из головы. На самом деле наверняка ей самой хотелось забыть о нем. Потому что ей было стыдно.

Филипп захотел дотянуться до нее, взять ее руку в свою, сказать ей, что все это не так уж важно, как вдруг Драная Борода заорал в трубку с такой страшной силой, что Филипп подпрыгнул на месте.

— Что? Еще один? Быть такого не может! Что ты говоришь? Заявитель? Ты уверен? Скоро буду! Провались оно пропадом ко всем чертям поганым!

Демон бросил трубку, раздраженно скрипя желтыми зубами, и снова повернулся к гостям:

— Прошу прощения, что придется вас так некрасиво выставить за дверь, но мне нужно бежать. Говорят, произошла какая-то ошибка. Я направил одного литературного критика на Болото Тщеславия, хотя ему, разумеется, полагается Позорный столб. Это и ежу понятно. Но в ту ночь, когда эти тупые собачьи головы начнут думать самостоятельно, Преисподняя точно покроется льдом!

Драная Борода тяжелыми шагами направился в прихожую и повернул ржавую дверную ручку наверх. Затем все трое вышли из дома и направились к воротам — гигантской огненной пасти, которая криками грешников приветствовала возвращающегося Филиппа.