Сила желания - Лариса Ворошилова Страница 3

– К тому же, если судить по досье, – продолжил майор, кивнув на человека под стеклянным колпаком, – насилие этому законченному садисту приносит небывалое удовольствие. Во время оултонской заварушки на Оаллари капрал Орт без всяких видимых причин замучил массу народа чудовищными пытками… например, прибивал какого-нибудь бедолагу гвоздями к столу, вспарывал ему живот, а затем устраивал внутри крысиные бега, пока жертва была ещё жива… Крыс для развлечений, кстати, он конфисковал из ближайшей разгромленной лаборатории повстанцев. Дай ему волю, он и нас всех почикает без особых раздумий. Так что выбрось всю это чепуху о человеколюбии из головы и приступай к делу…

Ромэк в который раз хмыкнул. Похоже, сам майор, вопреки собственному совету, эту «чепуху» выкинуть из головы не смог, раз так разговорился. На специальном проекционном планшете между двумя управляющими терминалами уже развернулась медицинская голограмма подопытного в полный рост – кости, кровеносные сосуды, нервные ткани, мышцы наглядно высвечивались базовыми цветами.

Лейтенант снова покосился в сторону реактора и вздрогнул.

Подопытный смотрел на него. Прямо и вызывающе. Невзирая на резкий свет, бьющий в лицо. Смотрел, безошибочно отыскав его глаза сквозь зеркальный лицевой щиток. Наткнувшись на пляшущие искорки в зрачках «объекта», лейтенант передёрнул плечами от внезапно накатившего озноба и торопливо опустил лицо. Пальцы сосредоточенно замелькали над голоклавиатурой. У Орта был взгляд хищника, стремящегося во что бы то ни стало вырваться на волю из ненавистной клетки. Голодного хищника… Видимо, прозвище Бешеный Капрал он получил в карательных войсках Оаллари именно за этот взгляд. У лейтенанта даже возникли скверные предчувствия в отношении результатов предстоящего эксперимента. Не слишком ли яркий образчик отбросов человеческого общества попался им для дела? Впрочем, тут же успокоил он себя, какая разница? Какая разница, если через несколько минут этот тип перестанет быть человеком и станет просто куском живого мяса с атрофированными инстинктами? Судя по тому, во что превращались во время экспериментов с материалом обычные крысы и кролики, ничего человеческого в этом типе уже не останется, только гипертрофированная звериная сущность, а зверь даже с развязанными конечностями из защитного периметра выбраться не сможет. К тому же всегда остаётся возможность ликвидировать последствия неудавшегося опыта. Например, использовать лазер. А уж совсем на крайний случай есть средства и помощнее.

Майор Гигсон выпрямился, закончив подготовительную работу, пальцы правой руки замерли над ярко-зеленой клавишей ввода.

– Ладно, начинаем. Готов, лейтенант?

– Так точно, господин майор! – бодро отрапортовал Ромэк.

Клавиша вспыхнула красным. Процесс пошёл.

Манипулятор в реакторе шевельнул хоботом, приблизился к объекту опыта, по-змеиному изгибая металлопластиковые сочленения, прижал пенал с дозами материала к его шее. Присоска пневмоинъектора слабо чмокнула, обхватив указанный участок кожи и заблокировав от внешней среды. Капрал даже не дёрнулся. Словно окаменел. Тут же ожил второй манипулятор, вспомогательный, смахивавший на голый гибкий хвост здоровущей крысы. Этот метнулся к правому виску объекта и пристегнул поверх серого диска пси-охранника чёрный – эмлот. При соприкосновении с виском эмлот мгновенно выдвинул из диска-основания пакет контактных ножек и вцепился ими в плоть молекулярными захватами. Теперь, преобразившись, прибор смахивал на глянцевито-чёрного паука, выглядевшего весьма угрожающе, а вспыхнувшие по окружности красные глазки индикаторов записи, по одному на каждую из восьми ножек, лишь добавили правдоподобия. «Паук» принялся за работу.

– В штаны ещё не наложил, – насмешливо заметил Ромэк, скосив взгляд на данные терминала, поставляемые тактическим лоцманом прямо в зрительный нерв и расположенные визуально на периферии зрения справа.

Началось самое интересное – пневмоинъектор изрыгнул содержимое в шею объекта и отвалил в сторону, словно обожравшийся питон. Вот теперь от внешней невозмутимости Капрала не осталось и следа – вызов в его взгляде задуло, словно слабый огонёк резким порывом ветра, взамен проступило недоумение и нарастающий ужас. Спустя всего пару секунд после ввода он рванулся, пытаясь высвободиться из захватов, но, понятное дело, не смог. Импульсов боли датчики не регистрировали, насколько лейтенант понимал, дело было в другом – в особых ощущениях, которые подопытный сейчас испытывал. Весьма особых. На медицинской голограмме было видно, как введённый материал начинает прорастать внутри объекта, стремительно распуская веер рыхлых, дымчатых псевдоподий, выделенных программным интерфейсом для наглядности ярким синим цветом, проникая, обволакивая, перекраивая ткани. Все то же самое, что и в предыдущих опытах с животными. И в то же время – не совсем. Ромэк затаил дыхание, сообразив, что процесс пошёл иначе. Активнее. Глубже.

Капрал все ещё не оставил попыток вырваться, похоже, утратив всякое соображение и целиком отдавшись животным инстинктам. Заходившие ходуном по всему телу мускулы вспухали прямо на глазах, жутко искажая пропорции и грозя переломать кости, от запредельных, неистовых усилий лицо страшно побагровело, а черты словно поплыли, перекраивая человеческий облик во что-то жуткое, нечеловеческое. Из глотки вырвался то ли хриплый стон, то ли вой. Не разобрать…

Лейтенанта передёрнуло от отвращения. Ну и мерзость… По показаниям датчиков Унгус Орт по-прежнему не испытывал боли, и все же корёжило его изрядно. Любопытно будет после просмотреть запись эмлота, фиксировавшего все реакции нервной системы подопытного…

Бешеный рывок, тряхнувший кресло до основания.

Куда там! Все оборудование специально проектировалось на…

Раздумья лейтенанта прервал странный треск в наушниках, послушно спроецированный микрофонами из реактора. Что за черт? Мысленной командой он «наехал» на изображение, выделив кадр и увеличив масштаб. При приближении облик Орта показался ему особенно отталкивающим. Ничего человеческого в нем уже не осталось. Лицо оплыло бесформенной массой, щеки и губы обвисли, приоткрыв заострившиеся зубы… заострившиеся? Ничего себе…

Тот же протяжный треск. Теперь он не прекращался, а нарастал.

– Да что он там ломает? – Майор Гигсон заметно обеспокоился.

– Сам не пойму, господин майор. Приборы никаких неполадок не регистрируют.

Лейтенант скользнул взглядом по контрольной таблице на мониторе, демонстрирующей состояние нанофиксаторов, снова уставился на картинку с корчащимся в кресле объектом, чуть увеличил масштаб и начал осматривать кресло визуально, участок за участком.

Снова сильный треск.

Ромэк остолбенел…

Левая рука объекта взлетает над подлокотником, вырвавшись из фиксатора… да нет, черт, фиксатор в порядке, он оторвал его с куском самого подлокотника! Да это же невозможно… Из глотки Капрала вырывается вибрирующий рык, с губ срываются клочья жёлтой пены. Кресло уже ходит под ним ходуном, будто металлопластик разом утратил свою сверхпрочность, превратившись в хлипкую фанеру. С гулким хлопком разом освобождается вторая рука и левая нога, клочья разорванных креплений с пронзительным взвизгом скачут по полу и по бронестеклу колпака реактора.