Ведовская страсть - Елена Соловьева Страница 3

— Считаешь, такой вариант ее устроит?

Дмитрий недовольно сверкнул глазами и возразил:

— Ее устроит положение в обществе, связи и материальная независимость, которые я ей дам. Ради всего этого ей придется смириться с моими требованиями.

— У тебя на все готов ответ, — покачал головой Александр. — Но стоит ли создавать семью на подобном фундаменте?

— Только не заводи песню о великой любви, взаимоуважении и понимании, — предупредил друга Дмитрий. — Ей нужна моя поддержка, а меня устраивает ее репутация и внешние данные, словом Дана — подходящий вариант и другие я не рассматриваю.

Разговаривая, Дмитрий и Александр не заметили, что девушка давно не спит и слышит все, о чем они рассуждают. Ее руки судорожно сжали край простыни, а глаза увлажнились.

— Как ты смеешь вести себя со мной так, после всего того, что между нами было?! — наконец обратилась она к Дмитрию.

— А что было? — искренне удивился тот. — Мы прекрасно провели время, но все хорошее заканчивается.

— Как ты можешь?! — выкрикнула девушка и набросилась на Селиванова с кулаками. — Ты бессердечный, жестокий эгоист! Я ненавижу тебя!

Дмитрий легко перехватил руки девушки и взглянул в ее пылавшее гневом лицо.

— Послушай, я ничего тебе не обещал, — процедил он. — Ты сама согласилась поехать со мной, сама пила шампанское и, вроде бы, сама помогала мне раздеваться. Помнишь?

Вместо ответа девушка разрыдалась и, завернусь в простыню, стала лихорадочно собирать разбросанные по полу вещи. Кое-как похватав одежду, она направилась прямиком в ванну.

— Сань, не давай ей туда войти! — крикнул Дмитрий. — Закроется и будет рыдать два часа. Прошу, помоги ей собраться и вызови такси.

— Да как ты смеешь?! — возмутилась кокетка.

Обернулась и смерила Дмитрия гневным взглядом.

Тихомиров снова вздохнул, но просьбу друга исполнил. Подошел к обиженной и разъяренной девушке, сочувственно обнял ее за плечи. Вывел из гостевой спальни, шепча слова утешения.

За то время, что понадобилось Александру на проводы гостьи, Селиванов успел принять душ, побриться и перебраться в столовую, чтобы испить чашку ароматного кофе и отведать свежей выпечки, которую он так любил.

— Проводил? — спросил Дмитрий у вошедшего секретаря.

— Конечно, — кивнул тот. — Кстати, она сказала, что ненавидит тебя и обязательно отомстит.

— Как обычно, — усмехнулся Дмитрий. — Пока ты гладишь их по шерстке — они ласковые и послушные, но стоит поступить по-своему, сразу же превращаются в разъяренных гарпий.

Александр положил на стол кипу папок и поправил очки.

— Наверное, тебе нужно обходиться с ними гуманней? — предположил он.

— В таком случае мне не избавиться от них никогда. Давай перейдем к более важным вопросам, — сказал Селиванов и пододвинул документы к себе.

Каждое утро мы раскрываем глаза, как купец — ставни своей лавки, и выставляем себя напоказ, чтобы обманывать ближнего; а вечером снова закрываем их, потратив целый день на обман.

Жан де Лабрюйер

Полтора часа Дмитрий обсуждал с другом ряд последних, готовящихся к совершению сделок, давал нужные распоряжения и подписывал договоры. Ежедневная рутина полностью завладела его мыслями. Селиванов, как паук, расставлял сети и готовился до капли опустошить кошельки запутавшихся в них жертв.

После этого, довольный собой, он налил вторую порцию кофе и позволил себе еще одну булочку.

— Как здорово: тебе можно есть все что заблагорассудиться и при этом оставаться в прекрасной форме, — заметил Тихомиров, с грустью поглядывая на свой приличных размеров живот.

— Все дело в правильном распределении калорий, — ответил Дмитрий. — Вместо того чтобы вздыхать, пойдем со мной в тренажерку. А еще лучше заведи себе куколку с аппетитными формами, и тогда ты легко сбросишь лишний вес.

— Увы, но я предпочитаю тягать книжные тома, а не железяки, — пошутил Тихомиров. — А, глядя на твои похождения, можно утратить веру в искреннюю любовь.

— Кто говорит о любви? — вскинулся Дмитрий. — Я имел в виду чисто физическую сторону отношений между полами.

— Мне это не подходит, — открестился Александр. — Пожалуй, я поеду — проверю все ли готово к вечернему приему.

Сказав это, секретарь поднялся с кресла, потянулся, разминая затекшие мышцы. В строгом соответствии со своими представлениями о порядке неспешно разложил бумаги по папкам.

— Твоя щепетильность когда-нибудь тебя погубит, — заметил Дмитрий, глядя, как его друг с особой тщательностью расправляет каждый лист и еще раз перечитывает все сделанные пометки.

— А я полагал, что как раз мои навыки в ведении документации заставили тебя предложить мне должность секретаря, — сказал Александр, не отрывая при этом взгляда от очередного документа. — Или это не так?

Дмитрий откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди.

— Я пригласил тебя по той причине, что ты единственный, кому можно доверять, — серьезно заявил он. — Мне прекрасно известно, что тебе множество раз предлагали высокооплачиваемые должности, но ты каждый раз отказывался, проявляя удивительную в наше время верность.

— Я знаю тебя совсем другим, — ответил Александр, глядя поверх очков с толстыми стеклами. — И замечаю черты, которых, как считают другие, у тебя нет.

— Что именно ты видишь? — полюбопытствовал Дмитрий.

Александр метнул на него быстрый взгляд, в котором читалась преданность.

— Я все еще помню мальчика, поделившегося котлетой с бездомными кошками и мечтавшего накопить достаточно денег, чтобы ни один ребенок на свете не мерз и не голодал. И искренне верю, что этот ребенок живет в тебе до сих пор.

— Этого мальчика давно нет: он остался в приюте, вместе с кошками и котлетами! — отрекся Дмитрий от слов друга.

— И все же, я останусь при своем, — заявил Александр.

Он достал из необъятного кармана пиджака небольшую коробочку и передал ее Другу:

— Это для Даны… В счет извинений за вчерашний банкет без ее участия.

Дмитрий приподнял бархатную крышечку, придирчиво рассмотрел содержимое. Внутри коробочки поблескивала на солнце пара великолепных сережек с бриллиантами размером с фасоль.

— Сашка, ты просто сокровище! — сообщил Селиванов. — Думаю, за такой подарок Дана простит мне еще пару прогулок на стороне.

— Ты неисправим, — усмехнулся Александр.

Открыл было рот, но замолчал на полуслове. Возражать товарищу он не стал. Тихомиров вообще стремился не спорить другом и боссом.

Александр, как и сам Дмитрий, остался сиротой и воспитывался в приюте. Он рос тихим и добрым мальчиком, за что ему частенько доставалось от сверстников и ребят постарше.