Корона двух королей - Анастасия Соболевская Страница 3

Ещё через час изнывающему от безделья Альфреду стало совсем невмоготу всматриваться в недвижимый горизонт и уже в который раз перечитывать выученный наизусть псалтырь — лучше бы его отправили прислуживать на кухне. К ярмарке там сегодня пеклись самые вкусные пирожки с картошкой, и можно было бы что-то украсть. А тут? Что тут? Одно — смотреть сверху на людей, что кажутся ползающими по земле муравьями, любоваться сверкающей золотой звездой на главной башне монастыря да ворон считать. И почему их сегодня так много? Будто кто выгнал их с насиженных мест, и все они не нашли ничего лучше, чем летать вокруг колокольни и громко каркать.

— Какие же лужёные глотки. — Послушник заткнул уши. — И кар! И кар! А ну, пошла! — Он замахнулся псалтырём на особенно крикливую птицу. Та в ответ лишь так же отчаянно каркнула, взлетела и села на соседние перила, глядя на человека без страха.

Издалека нестерпимо тянуло гарью — наверное, где-то охотники опять поджаривают на костре свежую дичь, или в пекарне что-то сгорело. В животе заурчало.

— Я бы сейчас съел целую лошадь… — вздохнул Альфред.

Но день только начинался, а потому узнику колокольни оставалось ещё долго нести свой дозор.

Когда площадь наполнилась торговцами, а из-под навеса начали доноситься задорные, как детский смех, звуки свирели, с северной стороны быстро, как ураганный порыв перед грозой, налетел ветер и сдул две опоры шатра. Тот покосился, но не упал. До уха Альфреда донеслось эхо мужицкой брани, и к поломке поспешили работники с молотками. Отовсюду начали стягиваться горожане, готовые оставить на прилавках с тканями, посудой, вином и прочей снедью хорошие деньги. Последовал ещё один ледяной порыв и спугнул с Колокольной башни всех ворон — они, потревоженные вихрем, громко галдя, чёрной беспорядочной массой взмыли вверх и пропали. Какое-то непонятное движение рядом с деревьями у излучины привлекло внимание юноши, будто клубы дыма вздымались над землёй вдалеке, на юго-востоке. Он пригляделся. Туча двигалась к городу по песчаной дороге.

«Торговцы из Паденброга», — решил Альфред. Они всегда приезжали в Негерд по этому тракту. Странно, что в этом году они решили явиться так рано — ярмарка ещё только началась, а они прибывали обычно к вечеру, когда, сбросив первую партию товара, торговцы выкладывали на прилавки всё самое лучшее. Альфред пожал плечами: «И ладно. Чем больше людей, тем лучше. Всё равно половину из них прямой дорогой приведёт в часовню к мироточащим статуям. Вот бы дали больше денег, тогда аббат разрешит кормить нас чем-то повкуснее жидкой просяной каши». Мальчишка сам прервал свои мечты, вызванные воспоминаниями о вкусной маминой стряпне, храни боги… Господь её душу, настолько теперь для него они были нелепы.

«А если нет, то, может быть, я куплю для монастыря хотя бы половину мешка соли». Мечтая о солёном привкусе еды, который ему когда-то всё-таки удалось ощутить, утащив щепотку соли из личного мешка аббата, Альфред просидел на перилах ещё несколько минут, потом вздохнул по несбыточному и уткнулся носом в свой потрёпанный псалтырь. Снова повеяло гарью.

— Что за невыносимая вонь? — Альфред высунулся из-под крыши наружу и снова устремил взгляд вдаль. Всадники остановились, но рядом с ними появилось странное сооружение непонятной формы, чем-то похожее на огромную катапульту, камнем из которой, если верить преданиям, король Дитман II когда-то победил Зло Серебряной горы. Или нет? Странно. Ничего не видно. Люди сгрудились вокруг — Альфреду было непонятно, что они делают. Он напряг глаза, стараясь различить действие вдалеке.

«Они будто… будто… Погодите…» Противный холодок скользнул по спине послушника. Ему удалось разглядеть их одежду. Все они были в доспехах, и кони их тоже. Первой мыслью Альфреда было, что это возвращаются воины графа Корбела, но его солдаты носили обычные железные латы и синие плащи, а эти были сплошь в чёрном с серебром, и плащи их были алыми, как у Ловчих. Но что отряд личной охраны короля делает так далеко от столицы? Хотя Альфред и жил в изоляции в келье монастыря, едва ли его стены могли оградить юного монаха от сплетен. Он слышал о Ловчих и об их предводителе, Влахосе Бродяге из Ровенны, чья рука исполняла любые приказы короля. И если этому человеку что-то понадобилось в их краях — жди беды. Ловчих боялись как огня, как чумы. Они, как ищейки, выискивали заговорщиков против короны и устраивали кровавые облавы, за пять лет существования вымарав свои имена в людской крови. Неужели в Негерде готовился бунт против короны? Но кем?

И что у всадников в руках?

И тут ледяные лапы испуга вцепились в горло мальчишки. Луки и факелы! Началось движение, и из того странного устройства, у которого суетились солдаты, в сторону Негерда полетели три серых предмета. Люди внизу зажгли наконечники стрел и прицелились в брошенные мишени. Послушник растерялся и отпрянул в сторону. Он никогда в жизни не видел нападения, и страх перед надвигающейся опасностью, которая вдруг возникла из ниоткуда и оказалась совсем близко, ударил его в самое сердце. Он вцепился в язык набатного колокола, и протяжный гулкий звон накрыл Негерд.

Привыкшие к спокойной жизни жители не сразу поняли, что за звон разносится по округе, начали лениво оглядываться, возникла какая-то суета. Кто-то посмотрел наверх и увидел, как мальчишка-послушник суматошно дёргает язык набата, всё громче предупреждая об опасности. Три странных предмета, похожие на камни или набитые доверху мешки, уже оказались над крышами. Все замерли, словно застигнутые врасплох нерасторопные звери. Раздался оглушительный хлопок, похожий на взрыв. Снаряды полыхнули в небесной выси и пропали в яркой вспышке, ослепляющей, как тысячи солнц. Внезапно свет погас, и с неба посыпались капли. Они падали на землю беззвучным дождём, искрящимся на солнце серебряной паутиной. Ослеплённые люди сквозь пальцы глядели, как он опускается на них, подобно туману.

Через секунду совсем рядом раздался чей-то вопль. Кричал человек, чьей кожи коснулось это невесомое серебро. Крик нарастал, и вот уже кричали двое, трое, дюжина, десятки людей. Люди со страшным воем, будто отбиваясь от налетевшей стаи пчёл, метались из стороны в сторону, толкая друг друга. Их кожа начала покрываться кровавыми язвами. Ядовитое серебро прожигало тело всякого, на кого попадало, проходило сквозь тела, как раскалённый нож сквозь масло. Люди кинулись к шатру, началась давка. С краёв крыши, под которой всё ещё бил в набатный колокол испуганный послушник, капали сверкающие смертоносные капли, с шипением проедая старую черепицу. Альфред видел, как изъеденные язвами люди сдирают с себя кровоточащую кожу, и зажмурился. Внезапно дождь прекратился.

И тут сверху посыпались горящие стрелы. Сухое сено на кровлях вспыхнуло в ту же секунду. Одна из стрел угодила в крышу навеса и прошила его насквозь, найдя свою конечную цель в груди подмастерья торговца. Ткань вспыхнула, как сухая трава. Люди бросились врассыпную. Под натиском толпы столы опрокинулись, и все товары погибали под ногами испуганных людей, стремящихся найти безопасное место. Горящие ярмарочные шатры накренились и повалились на затоптанную траву. Люди спешили укрыться в домах, что были ещё не тронуты пламенем, кто-то бежал к монастырским воротам. На шум из монастыря выбежал всполошённый аббат. Земля под ногами уже дрожала от топота приближающейся конницы, и люди бежали к спасителю с мольбами о помощи. Священник поспешил раскрыть ворота шире, позвав на помощь нескольких подоспевших монахов. Люди же бежали и бежали, наступая на тех, кого до смерти или полусмерти сжёг огненный дождь. Кто похватал свои пожитки, а кто бежал налегке. Мужчины толкали женщин, дети спотыкались и падали. Аббату удалось протиснуться сквозь наступающую толпу, чтобы помочь одной женщине, каждое воскресенье посещавшей его мессы, но она шла к спасительному убежищу так медленно, что монах, грешным делом, подумал, что из-за неё сам не успеет в укрытие.