Снежная леди - Надежда Соколова Страница 3

— А вы с ней похожи, — задумчиво отметила Сима. — Твоя родственница?

Я покачала головой, с изумлением замечая, что и высокие скулы, и миндалевидный разрез глаз, и овал лица у меня и женщины на портрете действительно одинаковые. Только я была зеленоглазой блондинкой, а не сероглазой брюнеткой.

— Если и родственница, то мне об этом неизвестно, — ответила я. — Первый раз в жизни вижу ее.

Моей душе покоя нет.

Весь день я жду кого-то.

Без сна встречаю я рассвет —

И все из-за кого-то.

Со мною нет кого-то.

Ах, где найти кого-то!

Могу весь мир я обойти,

Чтобы найти кого-то.

О вы, хранящие любовь

Неведомые силы,

Пусть невредим вернется вновь

Ко мне мой кто-то милый.

Роберт Бернс. «Моей душе покоя нет»

Обходила помещения я сАриной и Линой. Обе держались все так же настороженно, внимательно следили за каждым моим жестом и взглядом. Слабо понимая, чем вызвала к себе подобное отношение, я осматривала номера и не стремилась пока командовать в незнакомом месте.

Трехэтажное здание, построенное буквой «П», могло вместить в себя, по уверениям Арины, одновременно до сотни разных семей. Селили здесь по уровню благосостояния, и удачливый бизнесмен мог жить на третьем этаже, а обнищавший дворянин — на первом.

Номера были оформлены примерно в одном стиле: на нежно-молочного цвета стенах висели ковры или панно с изображениями зимних сцен. Катание на санях, коньках и лыжах, игра в снежки, защита снежного городка — чего тут только не было. Розовощекие дети сменялись задорно смеявшимися взрослыми и довольными животными. От земных созданий их всех отличала совершенно неземная внешность. Дети с вытянутыми ушами, животные с крыльями, взрослые, частично обросшие шерстью, — в общем, сразу становилось понятно, что находишься не в привычной реальности.

 Мебель с гнутыми ножками, кровати под балдахинами, полочки и кашпо с цветами — все это кочевало из номера в номер. Разница если и существовала, то в мелочах: кружевные салфетки и позолоченные подсвечники на столиках номеров третьего этажа и железные подставки для свечей, которые и подсвечниками язык не поворачивался назвать, на первом.

Я, человек неприхотливый, приученный довольствоваться тем, что по карману, смогла бы спокойно переночевать и в кровати без шелкового постельного белья, но вполне допускала, что тем, кто предпочитал нежиться в роскоши, нужны были исключительно номера с удобствами.

— Не вижу, какие изменения здесь можно внести, — решительно покачала я головой, обойдя часть номеров на всех трех этажах. — У меня нет опыта в гостиничном деле. Пусть все остается, как есть. Где живет персонал и где буду спать я?

— Твоя комната находится за дверью в кабинете, — Арина отвечала медленно, будто тщательно продумывая каждое слово. — Зайдешь — прикажи, дом покажет вход. Персонал живет на первом этаже, в отдельном крыле.

Я кивнула, принимая ответ. В отдельном, так в отдельном.

— Принимают пищу в той комнате, в которой я вас нашла?

— Обычно — да. Но ты можешь есть и в кабинете.

Отлично. Что-то мне подсказывает, что я буду часто запираться у себя, с таким- то ко мне отношением.

Закончив с осмотром комнат, мы разошлись, кто куда. Я вернулась в кабинет, села в кресло, откинулась на спинку, закрыла глаза. Я — хозяйка гостиницы. Не знаю, на какой срок и почему выбрали меня, но все вокруг казалось мне нелепостью и фарсом. Истерика, зарождавшаяся в душе, исчезла, оставив после себя горечь и какую-то вселенскую усталость.

Я вытерла подушечкой пальца выступившие на глаза слезы. Если снова встречу того парня, придушу его, однозначно. Вырвать меня из привычного мира, лишить давних привычек, убрать сразу всех знакомых людей… Свинство, настоящее свинство. Я всхлипнула. Скотина мелкий. Сделал доброе дело, в гостиницу меня отправил.

Просидела я так довольно долго, лелея в душе план мести щуплому незнакомцу и стараясь как можно меньше думать о том, что мне предстоит уже через два дня. Слезы высохли сами собой. На их место пришло раздражение на всех, включая персонал, видевший во мне как минимум опасного зверя.

Стук в дверь прервал мои душевные терзания.

— Войдите, — крикнула я.

В кабинет зашел уже знакомый мне мужчина средних лет. «Парис, оборотень», — вспомнила я. Мужчина подошел поближе, и можно было рассмотреть его глаза цвета пьяной вишни, смотревшие на мир с легким презрением, высокий покатый люб, прямой нос с недовольно раздувавшимися ноздрями и тонкие губы, в данный момент сжатые в тонкую линию.

— Как прикажете обслуживать гномов и русалок? — спросил он чуть насмешливо, становясь напротив меня и оглядывая кресло со мной с вызовом.

— У этих рас есть свои особенности? — тщательно скрывая неловкость от такого взгляда, уточнила я, жалея, что в комнате только одно кресло, — как-то не привыкла я сидя общаться с тем, кто стоит.

Словно повинуясь моему желанию, а может, и правда услышав его, из пола появилось кресло попроще, из коричневой кожи, с менее широкими и длинными подлокотниками, но тоже, на мой взгляд, довольно удобное.

Парис уселся в кресло, словно ни в чем не бывало, несколько секунд помолчал, затем ответил:

— Гномы любят роскошь, но у них не у всех есть деньги на оплату номеров на третьем этаже. Русалки — женщины состоятельные, предпочитают глубокие водоемы, которые трудно переправить на третий этаж, и отказываются селиться на первом.

Отлично. Не успела я здесь появиться, как сразу же узнала о проблемных клиентах.

— Селите русалок на первом, а гномов — в зависимости от наполнения их кошелька, — равнодушно пожала я плечами. Все равно будут выражать недовольство, лучше уж сразу проявить практичность.

— Недовольных отправлять к вам? — саркастически поинтересовался Парис.

— Конечно, куда ж еще, — проворчала я и уточнила. — Это все вопросы? Или есть еще?

В глазах Париса мелькнуло странное удивление, будто бы он ждал чего-то и был обманут в своих ожиданиях. Тем не менее он поднялся и покачал головой:

— Нет, больше вопросов нет.

Когда дверь закрылась с другой стороны, я с наслаждением откинулась на спинку кресла. Клиентов еще нет, а проблемы уже появились. Потрясающее начало рабочего процесса.

В любви навряд ли повезет,

Когда в запасе нет

Сердечности, учтивых слов

И золотых монет.

Все это было у него —

У Генри-короля;