Договор с драконом не предлагать - Ольга Шерстобитова Страница 3

Я почти не видела их танца, чувствуя, как мир расплывается, а окружающее пространство начинает напоминать холст, который хочется разрисовать. Решив, что это от волнения, покинула бальный зал и, набросив плащ, вышла подышать в сад, направляясь к дальней аллее.

Отсюда город, залитый огнями, казался дивным полотном. У него было столько оттенков и красок! Немного полюбовавшись им, вернулась на бал, где еще чуточку потанцевала, и почувствовала, что больше не могу ждать. Хотелось прямо сейчас забраться на чердак и если не порисовать, то хотя бы забрать папку с рисунками и надежно спрятать в собранных вещах.

Коридоры в этот час были пусты и тихи, и я поймала себя на мысли, что впервые в ночное время суток не крадусь по ним, прислушиваясь к скрипучим половицам. Завернув кисти и краски в сверток и прихватив папку с рисунками, почти дошла до общей спальни, когда из-за угла появился граф Амдарский.

– Вот вы где, илара Таринс. Я искал вас, чтобы поговорить, – заявил он, никак не поприветствовав меня.

И ведь знает, что если кто-то сейчас покажется в коридоре и увидит нас наедине, моей репутации конец. Нравы в нашей империи те еще… суровы и безжалостны.

– Давайте вернемся в зал, – мягко предложила я, направляясь мимо него.

С графом Амдарским я познакомилась на одном из балов, и он не раз давал мне понять – пока лишь намеками, – что не прочь познакомиться поближе. Я делала вид, что не понимаю, о чем он, каждый раз переводя разговор на другую тему. В последние два выезда всевозможными способами избегала его общества. И ведь не смущает графа, что жена ждет третьего ребенка. По-прежнему волочится за дамами.

Уйти он мне не дал. Внезапно схватил за руку, притиснул к стене. Я выронила папку и сверток, попыталась вырваться из крепкого захвата.

– Все равно моей будешь. И если не захочешь по-хорошему…

– Отпустите! – выпалила я, старательно пытаясь не удариться в панику и не допустить того, чтобы на мои крики сюда кто-то зашел.

Граф предвкушающе улыбнулся, понимая, что звать на помощь я не собираюсь. Окинув меня неприятным масленым взглядом, от которого в сердце застыл ужас, мужчина дернул мою юбку, задирая ее.

Мир перед глазами стал расплываться, снова напоминать холст без красок, и я все же громко вскрикнула и попыталась ударить графа коленом. Мне все еще не верилось в происходящее, в то, что подобное возможно в Иларийской академии благородных девиц, прямо в коридоре и со мной… И ведь даже если позову на помощь и кто-то услышит, все равно не поверят моим словам! Кто он и кто я? Влиятельный граф и сирота? Смешно же, честное слово.

– Нет! – сказала как можно тверже, стараясь не показать своего страха.

Но граф не слушал. Он торопливо расстегивал штаны, одной рукой удерживая мои руки, а телом крепко прижимая к стене.

Я вывернулась, ударила мужчину, но снова оказалась в его руках. Укусила ладонь, которой граф Амдарский зажал мой рот, и в этот момент почувствовала, как кто-то буквально отшвырнул его от меня. Вдохнула свободнее, споткнулась и потеряла равновесие. Упала неудачно, ударилась головой. Послышалась ругань графа, следом я услышала незнакомый мужской голос:

– Илара сказала «нет», господин Амдарский. И чтобы эта история не имела огласки, настоятельно рекомендую вам извиниться перед иларой и спешно покинуть бал.

– Огласки? – послышался возмущенный возглас графа. – Да она сама соблазнила меня и заманила в коридор.

Ну точно, все, как я и предполагала!

Поднялась, оправляя платье и прическу, потирая ушиб на затылке. Обойдется или придется обращаться к лекарю и выдумывать причину, почему на голове шишка? Хорошо хоть, платье никак не пострадало, разве что слегка помялось.

– Поверьте, я подтвержу, что на илару напали, и легко вы не отделаетесь, – сказал незнакомый илар, в голосе которого слышалась небывалая властность.

И я наконец осмелилась поднять на него глаза. Стройный мужчина лет пятидесяти, больше я бы ему не дала. Пронзительные черные глаза, острый подбородок с аккуратной бородкой, смоляные волосы с легкой проседью… Ему бы еще ворона на плечо, и точно стал бы похож на таинственного колдуна из детской сказки.

Я отмахнулась, пытаясь стряхнуть желание взяться за кисть и нарисовать его портрет. Несмотря на ситуацию, снова начали зудеть кончики пальцев.

– Да кто ты такой… – начал граф Амдарский, и мужчина, пристально рассматривавший меня, обернулся к нему.

Граф вдруг побледнел, попятился, хотя мой неожиданный спаситель просто на него смотрел.

– Ни слова о произошедшем. Не сметь приближаться к иларе и причинять ей вред, иначе последствия не заставят себя ждать. Ясно?

– Д-да, – слегка заикаясь, отозвался граф и затравленно посмотрел на меня.

– Извинитесь перед иларой.

Граф пробурчал нужные слова, развернулся и быстрым шагом скрылся за поворотом.

– Вы не пострадали? Позволите посмотреть ушиб? – поинтересовался незнакомец.

Я нервно дернулась, но потом расправила плечи и кивнула. Опасность, исходившая от незнакомца, буквально витала в воздухе. И единственное, чего мне хотелось, – сбежать без оглядки и забыть о случившемся. Но как ни поверни, он спас и меня, и мою репутацию. Я боялась и представить, чем все могло закончиться.

Незнакомец бережно отодвинул пряди, и почти сразу же на месте ушиба я почувствовала покалывание и тепло. Он маг? Ужас иглой прошил позвоночник и сковал все тело. И когда он щелкнул пальцами, очевидно, накладывая полог, не позволяющий нас ни увидеть, ни услышать, ощущение, что эта встреча грозит мне неприятностями, усилилось.

Я убедилась в этом, едва мужчина отошел, явно из любезности поднял мой сверток и папку. Та раскрылась, и из нее выскользнуло несколько листов с рисунками. Я так и замерла, ощущая, что мир вокруг рушится.

После того как от рук мага-художницы погибла старшая дочь в императорской семье, рисование в империи оказалось под запретом. Если кто-то брал в руки кисть и краски, прикасался к холсту и пробуждал магию, стражи засекали колебания фона, и выбор у будущего художника был невелик. Либо отказаться от дара, запечатать его и медленно умирать, потому что отнять магию – все равно что отнять жизнь, либо отправиться в Иларийскую академию магии и учиться, а затем принести присягу императору и верно служить ему до самой смерти.

У меня не было магии. Но был шанс, что однажды она проснется. А если учесть, что рисовать можно только под надзором, я нарушила закон. И незнакомец, пристально рассматривая те несколько рисунков, что выпали из папки, об этом знал.

Я испугалась. Страх мешался с каким-то непонятным ощущением поворотного момента в моей судьбе, щекотал кончики пальцев, заставлял бешено биться сердце.

Когда незнакомец перевернул очередной лист, то едва заметно вздрогнул. На какой рисунок он смотрит?

Любопытство победило: я чуть придвинулась, заглянула. Звездная ночь, посреди которой плещутся сиреневой тьмой глаза выдуманного мужчины.