Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Конофальский Страница 3

— Господи, наконец приехали вы, господин мой.

Пахло от неё потом, а не топлёным молоком. И была она тяжела, даже для него, и слезлива, как и раньше.

Жена сидела рядом и со всхлипываниями, и со слезами рассказывала ему о том, что Бригитт совсем её не слушает и уважения не выказывает. И что слуг подбивает её, госпожу Эшбахта, не слушаться. А у него после ванны глаза сами закрывались, он очень устал. Очень. Он просто хотел поесть перед тем, как лечь спать.

— А она ни к обеду, ни к ужину уже не выходит, брезгует, — жаловалась Элеонора. — Ест со слугами. Во все дела свой нос суёт. С Ёганом всё сама решает, как хозяйка, меня не спрашивает.

— Госпожа моя, что вы от меня хотите? — устало спрашивал кавалер.

— Откажите ей от дома.

— И куда же ей идти?

— Куда угодно, пусть в Мален едет, авось с её распущенностью пристроится куда-нибудь.

Волков смотрит на пополневшее, отёчное лицо жены. Слушает её голос, который вот-вот сорвётся в крик, в слёзы, и молчит.

«Куда ей до Бригитт».

— Пусть из дома моего съезжает, — настаивает Элеонора Августа.

И вся беда в том, что она имеет право этого требовать. Будь Бригитт девкой дворовой и понеси она от господина, может быть, дочь графская не требовала бы убрать её с глаз долой. Сын холопки законному сыну никогда ровней не будет. Но тут было всё по-другому… И жена, и Бригитт, обе беременны, и обе могут родить сыновей. Тогда даже незаконный сын, рождённый под крышей Эшбахта и признанный отцом, может набраться наглости или преисполниться удачей и станет претендовать на наследство отца, помимо истинного наследника. Этого ни одна мать, конечно, допустить не могла. Это было понятно. Но убирать Бригитт от себя он не хотел. Убрать жену не мог, а Бригитт не хотел. Может, это он только из-за неё сюда спешил. Но разве глупая дочь графа, ослеплённая волнением за своё чадо, до этого додумается?

Он думал, что ответить жене. А тут Агнес появилась в дверях. Никто из слуг о ней не сказал. Просто встала в проходе молча и оглядывала всех, кто был в обеденном зале. Волков просто почувствовал её взгляд и сразу повернулся к двери. Взгляд недобрый, у неё часто такой. Но сама красива стала. Жена её тоже увидала, сразу смолкла, изобразила на лице нечто похожее на улыбку.

Девушка прошла к нему, сделала низкий книксен госпоже, подошла к кавалеру, поцеловала ему руку:

— Здравствуйте, дядя.

— Рад видеть тебя, — сказал Волков, указав ей на стул, — садись, есть у меня чем тебя порадовать.

— Июнь нынче жарок, душно у вас, нехорошо мне, дозвольте, дядя, на улице с вами поговорить, — произнесла Агнес, при этом улыбаясь Элеоноре Августе так же фальшиво, как и та ей.

Волкову вставать не хотелось, но он встал и под укоризненным взглядом жены пошёл с девушкой на двор.

— Дело моё готово, Сыч мне помог, — сразу сказала Агнес, — вы просили без вас не начинать. Вы приехали, так давайте дело начинать.

— Не терпится, что ли? — спросил Волков, сразу помрачнев.

— Не терпится, — уже зло отвечала девица. — А чего мне терпеть, в хлеву, со скотами пьяными живу. Кабак, одно слово. Ор, вонь да морды козлиные, что облизываются на меня и днём, и ночью. А жена ваша, корова толстозадая, даже к ужину ни разу не позвала. Хотя в первый же день я ей визит нанесла. Хоть девка ваша рыжая иной раз заходила, спрашивала, не надобно ли мне чего… Да и просто поговорить, а то иначе как с Сычом мне бы и словом перекинуться не довелось всё то время, что вас ждала.

— Не была бы ты такой злобной, так, может, и звали бы тебя на ужин чаще, — заметил кавалер.

— У меня в Ланне и недели не проходит без приглашения, хоть злобная я, хоть какая иная, потому что там люди живут…, - ещё злее прежнего говорила Агнес, — а тут деревня, глушь, дичь и одно быдло вокруг! С ума я тут схожу! И грязь! Грязь везде! Как ни выйду куда, так подол застирывать надо! Так что давайте уже дело делать.

Волков наклонился к ней и прорычал сквозь зубы тихо:

— Дело будешь делать, когда я тебе велю. А грязь… Грязь потерпишь, ты этой грязи до меня побольше видала, чем со мной.

Агнес насупилась, но дерзить в ответ не посмела, а он выпрямился, отвернулся от неё и задумался на время короткое. Конечно, он мог сказать ей, чтобы сидела в трактире и ждала того момента, который он сочтёт нужным, и она сидела бы и ждала, да дело было в том, что момент этот уже давно, давно наступил. Вот-вот он начнёт войну, имея у себя в тылу лютого недруга. А вдруг случится что? С горцами шутить нельзя, побить могут запросто. И побить могут так, что придётся бежать. И если удастся бежать во Фринланд, ещё повезёт ему, тамошним людишкам он долги раздал, пир устроил, вроде как и замирился, а вдруг во Фринланд сбежать не придётся? Придётся в Малене искать защиты. Что тогда? Очень легко будет в лапы графа попасть, и хорошо, если он выдаст его тогда герцогу, а ведь может и горцам выдать, даром что родственник. Нет, с графом нужно было разрешить всё до войны.

— Сегодня займусь этим делом, люди мои из-за реки приедут, сразу и займусь, думаю, что завтра и ты приступать должна, — наконец после раздумий произносит генерал.

— Уже сообщите мне, когда начинать, — поджав губы, говорит она, — и Сыча мне в помощь дайте. Он мне надобен будет.

Сон? Какой ещё сон? Не до сна ему. Отдых? После, всё после. А пока дела, дела нужно решать, те, что, кроме него, никто не решит.

Тут же за ушедшей Агнес пришёл к нему Ёган, и пока господин завтракал, он и Бригитт сидели рядом и говорили с ним.

— Тысячу людей? — у Ёгана глаза округлились.

— Кажется, больше, — отвечал кавалер, отрезая себе колбасы, — как придут Рене и брат Ипполит, тебе скажут, сколько их.

Ёган, видно, волнуется:

— Господи, да где же я столько расположу?

Волков перестаёт есть, смотрит на него недовольно:

— Ты же, болван, мне говорил, что у нас около реки земли теперь пахать-не перепахать и что ты ещё за это лето осушишь, под луга. А теперь что?

— Земли-то… Земли, да, у нас немало, и земля та хорошая, но тысяча душ людей…! Это… очень много… Это ж надо дома им строить.

— Да, и сараи строить, и скот, кур, коз купить. И землю нарезать на каждый дом для огорода, — говорит Волков.

— А дома построить до зимы, и поля распахать… Лошади, плуги! А кормить…! А кормить их чем всё это время?

— Большой обоз за моим войском едет, на пару месяцев им хватит, если экономить, а уж за пару месяцев ты придумай, где им на зиму еды взять.

— Господи, святые угодники, как же мне всё это сделать?! — Ёган чуть без чувств со стула не сползает.

— Успокойся, Ёган, — говорит Бригитт, — буду тебе помогать, коли господин денег даст, так справимся, с голода никто не помрёт.