Гимназистка. Под тенью белой лисы - Бронислава Вонсович Страница 3

— Что вы погрустнели? — проницательно спросил Николай.

— Размышляю, как покупать одежду, — выкрутилась я. — Вряд ли стоит идти в лавку с деньгами в зубах.

— Дурной тон, — согласился Николай, явно с трудом удерживая улыбку. — Сразу пойдут слухи, что наследница Рысьиных увлекается азартными играми. Причём не просто увлекается, а серьёзно проигрывает. Но к чему вам это? Я же говорил, что Оля такой вариант предусмотрела, поэтому у меня тут хранятся ваши вещи.

— Мои? — удивилась я. — Но откуда?

— Не совсем ваши. Те, которые прислала для вас Оля, — пояснил Николай. — Она, конечно, написала, что «всё идёт по плану» и даже подчеркнула это несколько раз, но на всякий случай прислала комплект одежды, о котором написала, что если всё пойдёт по плану, то одежда ей самой пригодится, а если нет, то возможны варианты. «Возможны варианты» Оля тоже подчеркнула три раза.

Николай невозмутимо вытащил из шкафа свёрток, довольно увесистый такой, и протянул мне.

— Мне отворачиваться?

— А почему вы сразу не сказали? — обиженно выдохнула я. — Когда я попросила вашу рубашку?

— Я решил, что она вам нужна для магического ритуала.

— Зачем бы я тогда просила вас отвернуться?

— Ритуалы бывают разные. По слухам, самые действенные те, которые проводят в голом виде, — пояснил Николай, серьёзно пояснил, но глаза его смеялись.

— И что я, по-вашему, могла проверять по рубашке? — недовольно фыркнула я.

— Например, правду ли я говорю об Ольге Александровне и не изменились ли мои чувства.

— Я это и так могу узнать. Не изменились ли ваши чувства, Николай? — немного ехидно спросила я.

— Мы, Хомяковы, так легко чувства не меняем, — гордо ответил он. — И если они появились, от нас так легко не отделаться.

— А мои чувства вам не интересны?

— Если бы они изменились, разве бы вы здесь сидели, да ещё в моей рубашке, Лиза? — спросил он. — Надеть чужую рубашку для оборотня — всё равно что признаться ему в любви.

Это было возмутительное заявление. Настолько возмутительное, что я стукнула так удачно подвернувшимся Оленькиным пакетом с моими вещами прямо по улыбающейся хомяковской физиономии. А он совершенно нагло уклонился, отобрал пакет, обнял и прошептал прямо в заострившееся от избытка чувств ухо;

— Лиза, вы, наверное, голодны?

Я повернулась ответить, что да, ужасно голодна, и неожиданно его губы встретились с моими. Наверное, воспитанная девушка бы охнула, покраснела и отпрыгнула на другой конец комнаты. Но я была совершенно невоспитанная, да и, как недавно выяснилось, уже успела сегодня признаться в любви, поэтому отворачиваться и не подумала, обвила руками его шею и поцеловала. В конце концов, имею же я право на маленькую компенсацию за все мои мытарства? Маленькую хомяковскую компенсацию?

Желудок предательски заурчал как раз тогда, когда Николай наконец решил вернуть себе свою рубашку. Во всяком случае она точно поползла вверх, а около кровати был такой замечательный стул, где бы она прекрасно устроилась, если уж её никто не собирался опять укладывать в шкаф. Но увы, физиология всегда что-нибудь да портит, особенно когда она столь назойливо громкая. Николай очнулся, смущённо одёрнул мою-свою рубаху и хрипло выдохнул:

— Вы же хотите есть, Лиза. Я сейчас…

— Только не говорите никому, что у вас гости, — испуганно выдохнула я уже почти ему в спину.

— Разумеется. — Он даже не обернулся, лишь застыл у двери в ожидании, не скажу ли ещё что-нибудь. — Никто не должен знать, что вы в Царсколевске. Я попрошу принести ужин сюда.

Он вышел, а меня сразу накрыло осознание того, что чуть не случилось. Нет, чужие рубашки — зло, особенно когда под ними ничего нет, зато рядом тот, в чьём присутствии голова перестаёт работать должным образом. Оленькин пакет я дербанила с такой скоростью, словно от этого зависела моя жизнь, и клочки бумаги летели по всей комнате. Хорошо, что подруга предусмотрела всё — от нижнего белья до скромного, но аккуратного тулупчика на меху, подозрительно напоминавшем коврик у моей кровати в доме Звягинцева. Но тёплая одежда мне пока не нужна, поскольку в комнате и так было отнюдь не прохладно, а теперь, когда мои щёки пылали, здесь казалось совершенно жарко. Единственно, что с ботиночками подруга промахнулась — были они мне самую малость великоваты, но если напихать в носок уже столь удачно порванной бумаги, нога переставала ездить и устраивалась даже с некоторым удобством.

Торопилась я напрасно. Николай дал мне время не только одеться, но и прийти в себя. Я даже по рубахе его успела пройтись очищающим плетением, которое вдобавок ещё и убрало мой запах. Когда под дверью послышались голоса, осталось только набросить на себя отвод глаз и взять в руки демаскирующий меня тулупчик. Про порванную обёртку я совершенно забыла.

— Ох и набросали вы бумаги, Николай Петрович, — неодобрительно сказала вошедшая женщина в строгом чёрном платье. Тем не менее мне она сразу понравилась. И не потому, что уже вышла из возраста, когда привлекают кавалеров, а потому, что держала поднос с хомяковским ужином, от одного взгляда на который желудок устроил настоящий скандал, с руладами и подвываниями. Хорошо хоть полог не пропускал звуки. Не то чтобы я стеснялась этой дамы, но перед Николаем точно было бы неудобно. — Аккуратнее надо быть. Чай, за дополнительную уборку вы не доплачиваете.

Оборотнем от неё не пахло, но носом она дёрнула так, словно принюхивалась к чему-то, ища возможность придраться и поругаться. Не зря я убирала свой запах, ох не зря. Может, у неё особенно развиты нюх и интуиция?

— Я вам плачу достаточно, — отрезал Николай.

Настолько сурово отрезал, что квартирная хозяйка оскорблённо поджала губы и шваркнула поднос на стол так, что тарелки подпрыгнули. Вряд ли она так злится из-за нескольких клочков бумаги. Что за чёрная кошка пробежала между ней и её постояльцем?

Это я и спросила сразу, как она вышла из комнаты, а я сбросила отвод глаз, оставив полог тишины на комнате, и начала собирать злополучные обрывки, которых было не настолько много, чтобы из-за них ругаться.

— Не кошка, волк, — поморщился Николай, который старательно делал вид, что это не мы с ним не так давно вовсю целовались. Я с готовностью поддержала его игру, благо строгое платье этому способствовало, и тоже вовсю делала вид, что ничего не было. — Когда вы пропали, Волков несколько раз ко мне наведывался и произвёл весьма неблагоприятное впечатление на квартирную хозяйку. Она почему-то уверилась, что штабс-капитан — мой приятель, а приличные люди с такими персонами не водятся. Вот она и пытается меня выжить.

— А вы?

— Как я мог выехать, если дал вам этот адрес, Лиза? — удивился он.

— Я вас всё равно не по адресу нашла, — невольно хихикнула я. — Так что можете спокойно переезжать.