Без права выбора - Надежда Олешкевич Страница 3

Он дернул меня за руку, внимательно осмотрел запястье.

— Где знак, спрашиваю тебя?!

Пространство вокруг нас стало тяжелым, потемнело. Я же с трудом подняла голову и посмотрела Агфару в глаза. Разве это имело значение? Еще год назад я думала, что моя жизнь рухнула, стоило узнать, что я предназначена к Безгласым во служение. Тогда была истерика, слезы, попытки закрыться от мира и не подпускать к себе никого. Но вскоре боль предательства утихла. Потекли дни, побежали недели, понеслись месяцы. Я посмела надеяться, что Найрита солгала мне. Но нет. Вот оно — доказательство ее слов.

— Твой знак — подделка, — процедил граф, да так, что его зубы едва не заскрежетали.

Мужчина изменился в лице. Стал мрачным, с колючим взглядом, именно таким, каким всегда представлялся мне этот жестокий завоеватель Приморья. Губы превратились в тонкую линию, глаза стали узкими щелками, брови на миг сошлись на переносице.

— Кто тебя подослал? — прорычал Агфар. — На кого ты работаешь, мышь?!

Он схватил меня за предплечья, встряхнул. Я часто заморгала, не в силах выдавить и слова. Безгласый будто выжег пустыню внутри меня, забрав чувства, эмоции, возможность вообще мыслить здраво и разговаривать. Слишком близко. Очень страшно. И больно…

— Откуда узнала мой знак Пары?! — повысил он голос.

— Граф Агфар, это все-таки храм…

— Прочь!

Гласовник подпрыгнул, схватил книгу и засеменил к дальней двери. Я проводила его взглядом, теряя последние крохи надежды на спасение. Хотя мне нечего терять. Еще год — и жизнь перестанет иметь смысл. У меня заберут все, включая эши. Я стану бесправной рабыней Безгласых в отчужденном месте, вдали от дома, семьи, друзей и всего остального мира.

— Откуда ты узнала мой знак Пары? — чеканил каждое слово граф, все сильнее сжимая пальцы на моих предплечьях.

— Отпустите меня, — голос прозвучал слабо.

Мужчина прищурился. Видно, что-то задумал.

— Граф Агфар, вы сами виноваты, — произнесла, превозмогая боль.

Не имело смысла лебезить или строить из себя жертву. Да и выдумывать я ничего не собиралась. Пусть знает!

— Я вас предупреждала. Я говорила, что нам нельзя. Впредь будете знать, как правильно выбирать себе супругу!

Мужчина подался вперед, собираясь перейти на угрозы, но резко передумал. Он глянул вверх, на ночную звезду, и недовольно покачал головой. Вскоре посмотрел на меня уже без доли эмоций.

— Най, выкинь этот мусор туда, где подобрал, — произнес и оттолкнул меня прямо в руки одного из верзил. — Только зря потратил время.

Он одернул расшитый серебряными нитями жилет и уверенным шагом направился к выходу. Рядом с ним из рассеянной в воздухе эши материализовалась черная, как смоль, овчарка. Та обернулась, полыхнула в мою сторону алыми глазами и последовала за хозяином прочь из храма.

Я не запомнила дорогу. Темнота то сгущалась, то расступалась, стоило попасть в свет, льющийся из окон многоэтажных домов. Они высокими темными монстрами нависали надо мной. Словно тянулись к загулявшей после заката девушке, перешептывались редким поскрипыванием вывесок и будоражили воображением темными силуэтами, мелькающими между построек.

Вскоре я влетела на второй этаж своего дома. Захлопнула дверь и, привалившись к ней спиной, прижала руки к груди. Сердце больно билось о ребра. Стук его отдавал в виски, заглушая посторонние звуки.

Я судорожно выдохнула. А едва подняла голову, как заметила яркий свет, вырывающийся из дверного проема библиотеки. Кто так поздно не спит?

— Папа? — удивилась я, заглянув туда.

Он оторвался от чтения потрепанной старой книги и указал рукой на кресло по другую сторону от маленького круглого стола. Его бодрствование взволновало. Он последний год не контролировал меня, спускал мне с рук некоторые выходки, даже не ограничивал в перемещениях. Видно, чувствовал вину. И внешне отец заметно постарел, к тому же потолстел. Черные волосы до плеч посеребрила седина, голубые глаза поблекли, потеряли тот насыщенный цвет, которым я восхищалась в детстве.

— Где ты была? — даже голос стал тише.

— Что-то случилось? Извини, я не хотела тебя волновать.

— Дочка, где ты была?

Плечи опустились. Я поспешила к пустому креслу и села в него с чувством полной беспомощности. Появление Безгласого до сих пор будоражило сознание. Я не могла отделаться от ощущения крайней безнадеги, чуждого мне и такого дикого… Ощущения, когда жизнь закончена, но еще нужно жить — идти вперед, делать шаг за шагом, просто чтобы добраться до последней точки своего пути.

— Я совершила ошибку, папа, — решила признаться.

Он потер пальцами висок, отложил на столик книгу. Сцепил руки на животе в замок и приготовился слушать. А я не стала утаивать. Во всех подробностях рассказала о нанесенной с помощью эши татуировке, о двух верзилах и несостоявшемся обряде. Правда, на пару мгновений замолкла, едва упомянула о появлении в храме самого Безгласого.

— Я завтра попрошу аудиенции у графа, — устало выдохнул отец и помассировал переносицу. — Надеюсь, он не станет выдвигать никаких требований.

— Спасибо, папа.

— Дочка, надеюсь, ты понимаешь, что против него я ничего не могу? Будь осторожней, хорошо? Это опасный человек.

— Знаю, — виновато опустила я голову.

— Граф Уэнтэрн ден Фаргос отправил своего младшего сына воевать на границу с Приморьем, когда тому исполнилось шестнадцать лет. Шестнадцать, дочка! Неудивительно, что теперь он славится жестокостью. В первом же бою его полк разбили. Горы трупов, стервятники, вонь, добивание выживших, а потом плен. Никому не пожелаю увидеть такое, особенно в столь раннем возрасте.

О том сражении рассказывала мисс Шэйна на уроках истории в школе. Она упоминала о нем вскользь, стараясь не травмировать нашу детскую психику. Но теперь я не боялась голой правды. Мир жесток! Наши противники на востоке не переставали нападать и грабить, убивать, насиловать, брать в плен, требовать выкупы. У меня раз возникла мысль самой отправиться в бой. Сделать хоть немного для страны и умереть. Умереть навсегда, безвозвратно! Лишь бы не попасть в Чернолесье во служение к Безгласым. Да, я трусиха. И мне не стыдно признать, что я боюсь уготованной мне участи вечной рабыни для пожирающих эши чудовищ.

— Лисая, он год прожил в плену, — тем временем продолжал отец.

— Знаю, папа, дальше не надо.

Мне не хотелось даже задумываться, что с Агфаром делали тресанцы — злейшие враги всего Западного края, не только Аспала, но и Грайнэсса, Дранша и даже Смуарга. Мы против них заключили мир и боролись с ними уже сто сорок с лишним лет. Такое ощущение, что война эта будет длиться вечно.

— Хорошо, что ты все понимаешь, дочка.