Зови меня Шинигами. Книга 2 - Виктория Эл Страница 3

‒ Бесполезно, да? Считаешь, что с ним не справиться? ‒ обратился к Кайдашу, будто бы ища сочувствия.

Тот не успел ответить. За него постарались.

‒ Ну почему же? ‒ донеслось из-за спины.

Кайдаш удивлённо обернулся. В этом коридоре они находились вдвоём с Полковником. По крайней мере, сначала. Но оказалось, рядом ещё кто-то был. Просто пришёл он позже, и Кайдаш не заметил его появления.

Совершенно незнакомый человек. Невысокий, худощавый, в очках. Раньше он стоял, привалившись спиной к стене, а сейчас оттолкнулся от неё, сделал шаг к Кайдашу.

‒ Если по-хорошему никак не договориться, у нас найдётся другой способ. ‒ Голос негромкий, спокойный, но уверенный. ‒ Безотказный. Если, конечно, получится.

Кайдаш растерялся. Ещё толком не успел осознать сказанное, на автомате спросил:

‒ А если не получится?

Незнакомец невозмутимо дёрнул плечом, поправил немного сползшие по переносице очки.

‒ Разве в этом проблема? Такой как сейчас, ‒ он мотнул головой в сторону Ши, ‒ парень вам всё равно не нужен. Всё равно же от него избавитесь. Так какая разница? А тут есть шанс оправдать затраченные усилия и средства. А заодно опробовать новую технологию. ‒ Он снова посмотрел на Ши. Пристально, оценивающе. ‒ Его можно как-то нейтрализовать на время?

Дверь захлопнулась за спиной.

Какое-то слишком многообещающее событие, классическая завязка новой истории. Всё, что когда-то произошло, осталось позади, а сейчас перед тобой расстилается неизведанный путь, ведущий…

Достаточно сказочек!

Кира спустилась по щербатым ступенькам полуразвалившегося монастырского крыльца. Не стала оглядываться, а уж тем более возвращаться. Всё равно за проржавевшей дверью окажется совсем другое место, а не то, которое она только что покинула. С чувством выполненного долга, между прочим. С надеждой, что теперь-то с ней всё будет в порядке, а внезапные выпадения из реальности и необъяснимые приступы злобы ушли вместе с потоками Источника, растворились в наполнивший мир магической силе.

Теперь Кира самый нормальный человек. Если не считать способности видеть скрытые сущности. Это осталось. Потому что изначально жило в Кире, потому что являлось такой же индивидуальной чертой характера, как, например, неубиваемая доверчивость или склонность к гуманитарным наукам.

Теперь скорее домой. Родители, наверное, с ума сходят. От Киры же некоторое время не было никаких вестей.

Не провели в Сумеречный храм электричество, не налепили розеток на каменные стены. Не подумали, что кому-то понадобится срочно зарядить мобильник.

Ну вот, опять заёрничала. Хотя темы для этого неподходящие.

С Кирой всегда так, если накатывает тревога, если пропадает уверенность и внезапно становится не по себе, даже немного страшно, а почему, никак не разберёшь. Вот она и начинает стоить из себя сильную и дерзкую, насмешничает над ситуацией, а на самом деле над собой и своими чувствами.

Вроде нет причин, но волнение не покидает. И такое впечатление, будто не замечаешь чего-то важного: пропустила, промчалась мимо или забыла прихватить с собой. Поминаешь, что впереди ожидает только хорошее ‒ прогнозируемое, предсказуемое, желанное, ‒ а до конца как-то не верится.

Точно, надо скорее домой. Или всё-таки остаться тут на денёк?

Остаться? Зачем?

С этим городом ничего не связывает, кроме жутких неприятных воспоминаний.

Жутких… неприятных…

Настоятель сказал, он ушёл на следующий же день. О ней даже не спросил. Оклемался и смылся. По-английски.

Да и правильно. На фиг он Кире сдался? Теперь-то уж точно ‒ без необходимости.

Больше она не связывается со скрытым миром. Будет жить как обычный человек.

Обычный… человек…

Сейчас вроде бы вечер. Если найдётся в расписании подходящий поезд, утром Кира окажется дома. Поэтому отсюда ‒ прямо на вокзал, и никаких отклонений от маршрута.

Как добраться до вокзала, она помнит прекрасно, и сегодня это должно закончится благополучно. И вообще, всё хорошо. Немного прохладно, не по-летнему, но оттого даже приятно. Гораздо лучше, чем жара и духота. Подсинённый сумерками воздух наполнен цветочными ароматами. Дышать ими сладко и вкусно. А Кира ‒ адекватная, и едет домой.

Сколько раз она уже повторила это словосочетание? «Ехать домой». Ну и что? Может повторить ещё хоть тысячу. Потому что ей жутко нравится его произносить. И в мыслях, и вслух. Вот сейчас возьмёт и заорёт на всю улицу: «Я еду домой! Ты слышишь?»

Та-ак! А вторая фраза к чему? Кто должен услышать? Дома? Окрашенное закатом небо? Прохожие? Да им всё равно, им нет никакого дела до Кира. Но и ей до них нет никакого дела. Квиты.

Рассчитывала, что быстро заснёт в поезде, а когда проснётся ‒ уже конечная станция. Но долго ворочалась на узкой полке, вслушивалась в ритм, отстукиваемый колёсами, и почему-то пыталась уловить в нём нечто осмысленное. А провалилась в сон уже где-то под утро. Странный такой сон. Насквозь пронизанный плачем маленького ребёнка, который сводил Киру с ума.

Ребёнок не надрывался от громкого требовательного крика, скорее, хныкал, жалостливо и горько. Как будто плакал очень давно и уже устал и отчаялся.

Кира не смогла слушать его безучастно.

Неужели кто-то оставил малыша в одиночестве? Что с ним? А, главное, где он?

Судя по звуку ‒ где-то рядом. Но сколько Кира ни вертелась, ни оглядывалась по сторонам, так и не обнаружила поблизости никаких младенцев.

Наверное, надо поискать. Но как?

Вокруг серая пустота, туманная перспектива съедает чёткие очертания. Да вроде и нет там ничего, в перспективе.

Так Кира и металась весь сон, пытаясь отыскать в пустоте несуществующего ребёнка, и проснулась ещё больше растревоженная. Рывком подскочила, будто и наяву собиралась куда-то бежать. Сердце бешено колотилось, и уши по-прежнему старались уловить плач.

Но нет. Кругом тишина. Точнее сдержанные шуршание и шелест, типичные звуки для просыпающегося вагона. Хлопнула дверь в тамбур, кто-то прошёл мимо, помахивая полотенцем. На соседней полке женщина аккуратно сворачивала одеяло, а на боковой всё ещё безмятежно дрых мужичок средних лет.

Что за нелепость? Конечно, случается такое: носишься во сне, пытаясь поймать нечто неуловимое. Но почему ребёнок? У Киры в мыслях нет никаких детей. А, может, где-то в вагоне ночью действительно плакал малыш, и его всхлипы навеяли Кирин сон?

Она и в реальности вертела головой, оглядывалась по сторонам, когда сходила с поезда, когда стояла на перроне. Отчего-то казалось важным непременно убедиться, что настоящий ребёнок и правда существует. Но в густой суетливой толпе так ничего и не разглядела.