Нейтральная. Тайна Забытого факультета - Полина Корн Страница 3

— Кто его ранил, отвечай? — староста больно схватил меня за подбородок, заставляя посмотреть в лицо.

— Волк! Он вышел из леса, когда ваш сыночка решил взять силой то, что ему не предназначалось, — злость вылилась в грубые слова.

— Врёшь! Не было никакого волка! — встрял вдруг Силк, светленький паренёк, стоявший на карауле, пока его друг рвал на мне платье.

— Силк, протри глаза! Как это не было?! По-твоему, это я ему поставила порезы? — ляпнула и замолчала, потому увидела на лице парня подтверждение своих слов. Да он и правда думал, что это я. Я! Но как?!

Староста перевел задумчивый взгляд на свидетелей. Лаврик, паршивец, гаденько усмехнулся и ткнул пальцем в мою сторону.

— Конечно она его ранила, кто же еще? На поляне были только мы. Ренур нагнул девку, а как хотел…эм… поговорить, так и получил порезы эти.

Сын старосты снова застонал, намекая, что неплохо бы перестать болтать и отвести его к местной лекарке, бабке Агафье.

— Не знаю, какие у вашей семейки секреты, но чтоб я тебя рядом с моим сыном не видел! — твердо сказал Дранк и бабки его поддержали. Языкастые и злые сплетницы. Как только доковыляли сюда на своих пропитанных ненавистью отекших ногах?

— Морковка с ботвой, вот кто она, девка эта. Одно сказать надобно — ведьмина дочь! Приживалки они оба с отцом, — припечатала бабка Маруся, местная сплетница с отсутствующими зубами.

И вот в этот момент я действительно почувствовала себя лишней. Случись кто снасильничал Анишку, там все бы село встало на ее защиту, и отец девушки бы выпорол парня, а потом заставил бы жениться. Со мной же отчего-то деревенские не сюсюкались.

— Прикройся, отворяющая, — последнее слово было выплюнуто с издевкой.

— Эй, Дранк, да у нее глаз один зеленым горит! — заметила Маруся и осенила себя знаком защиты.

Но меня уже понесло. Такова была дурная девичья натура. Я могла долго терпеть, но накопленное рано или поздно выплеснется, переполняя чашу. Уже и запрет папеньки забылся, и то, что глаз остался без линзы стало безразлично. Все чувства будто выгорели, оставив только злостное ощущение несправедливости и грязи. Бедра после прикосновений Ренура горели, под тонкой светлой кожей уже наливались синяки. Платье — безвозвратно испорчено. И волк этот, которого никто, кроме меня якобы не видел!

— А не вам ли, бабка Маруся, мой отец помогал дрова колоть и баньку ставить? — я поднялась с травы, стараясь не обращать внимания на брезгливые взгляды деревенских. — Не вам ли, староста Дранк, когда ваша кобылка принесла жеребчика хромого я его выхаживала травами? Не ты ли, Лаврик, еще месяц назад у моего дома с букетиком полевых цветов стоял?! А теперь решили компанией подкараулить и снасильничать?

Я оглянулась в сторону леса. Среди длинных черных стволов мелькнула белая шкура крупного даже для своего племени волкодлака. Тварь с тропы. Один из оживших кошмаров с пожухлых страниц справочника фауны нашего мира. Зверь, спасший меня, но навсегда изменивший жизнь босой девушки, оказавшейся не в том месте ни в то время.

Вопросы деревенские проигнорировали.

— Ступай девка, и не гневи старосту! Нечего на парней наговаривать! А то не жить вам тут с отцом больше. Выгонит, как пить дать! — бабка Фрося больно тыкнула меня в бок, оставляя очередной синяк.

Спорить с тёмными, как справедливо заметила, Анишка, не хотелось.

— Пусть гонит. Мы и сами тут не останемся! — огрызнулась я, разворачиваясь прочь.

— Сколько тропке не вейся, все равно конец будет! — бросил староста и смачно сплюнул на землю.

Горло душили спазмы невыплаканных слёз. Только не на глазах этих людей… только не на их глазах… Шла чуть не плача, прихрамывая. В спину мне неслись проклятия о вечном Забвении за враньё, но перед внутренним взором стоял белый волк с ледяными глазами, чёрным носом и золотыми когтями на большой лапе.

Осторожно брела по уже ровной дороге, но ступни нещадно болели. Наколотые и отбитые, пока спасалась бегством. Только когда оказалась у околицы, поняла, что произошло. Он же чуть было не…

Утробный, давно скрываемый всхлип вырвался наружу. Я обессиленно осела на ослабевших коленях, так и не открыв ворота. Уткнулась лбом в согнутые колени. Как Ренур вообще решился на подобное? Неужели настолько вскружила голову молодая кровь? Да, ребята не отличались большим умом, но побаивались моего отца. Он отличался от местных, но в целом к нему относились лучше, чем ко мне с рыжей огненной шевелюрой.

Сколько так просидела — не знаю. Но благодарила судьбу, что дом наш стоял на отшибе, и процессия с раненным «Ренурчиком» прошла окольными тропами, мимо меня. В сторону дома Анишки старалась вообще не смотреть. И чем дольше я сидела, оплакивая солеными слезами последние остатки справедливости в Новом Перепутье, тем больше понимала — нужно отсюда бежать.

Сегодня они меня чуть не снасильничали, и если бы не волк… Горло сжало спазмом. Я заставила себя расслабиться.

До чего еще может дойти?

Отец пришел на закате и застал меня как и было. В синяках, ссадинах и с израненными ногами под нашими воротами.

— Доченька? Что стряслось… кто… это сделал? — грозные черные брови Сэнса свелись на переносице. Он любил меня больше всего в жизни и не раз это доказывал.

— Ренур с дружками… — голос был слабым и подрагивал.

Грозный высокий мужчина сильно сжал челюсти, и с размаху всадил топор в рыхлое бревно, служившее порой заменой уличной скамейки или вовсе выполняющего функцию колоды.

— Он принудил тебя?.. — на отца было страшно смотреть. Сейчас в черноволосом мужчине проявлялись какие-то звериные черты. Те, которых я никогда в нем и не видела.

— Нет. Попытался… меня спас…волкодлак, пап. И самое обидное, деревенские считают, что я вру. Потому что не видели его. Хотя он стоял ко мне так же близко как я вижу сейчас тебя!

— Подожди, а ты как его увидела? Волкодлаки — твари Троп, их так просто не рассмотреть. Только если… Где твоя линза, Виталина? — он сузил глаза, ища на моем лице ответ на вопрос. Я устала встала и упрямо вздернула подбородок.

— Не знаю где. Потерялась. Пока они меня держали.

Большие ладони сграбастали мои худенькие плечи в медвежьи объятия.

— Девочка моя. Не пугай меня так, — грудь отца вибрировала от мощного голоса. — Я уже подумал, что придется убить паршивца.

— Потом пришел староста, и обвинил меня во вранье, — всхлипнула. — Давай уедем отсюда, пап? Я больше не могу тут… среди этих…

— Тш-ш… Вита. Ты и сама далеко ли ушла от них? Выучила уже тот список трав, что я тебе приготовил? — он отстранил меня от себя и вопросительно поднял бровь. Я мучительно покраснела, признавая правоту отца. Вместо того, чтобы потратить время продуктивно, я просидела несколько часов просто пялясь в небо и страдая. Пусть даже и повод имелся, но труд — вот, что могло отвлечь. И учеба. Так у меня имелась хоть какая-то слабая надежда, что отец отпустит меня обучаться в соседний город. Там имелось небольшое писарское училище. Уверена, среди каменных домов или стеллажей с книгами я почувствую себя лучше.