Таня Гроттер и колодец Посейдона - Дмитрий Емец Страница 3

Шурасик прищелкнул языком.

– Фу, какой ты прозаичный! Ты явно недогоняешь свободное парение моей мысли!.. История жизни Ферапонта крайнепоучительна, друг мой Жика… Это был авантюрист, поэт и ученый. Три в одном, какпишут на лысегорских отвертках. В них, кроме часов, встроен датчик вампиризма,который глючит на вурдалаках и срабатывает на родную бабушку. Ферапонтотправился в Азию изучать секретные маготехники, разозлил бабаев, которые,собственно, и держали их под секретом, был схвачен и провел в темнице стосемьдесят два года, охраняемый пятью глухонемыми неподкупными стражами. Правда,потом оказалось, что вместо Ферапонта все эти годы – ха-ха! – в темницепросидел правитель бабаев султан Максуд. Ферапонт изыскал способ поменяться сним телами и преспокойно изучал маготехники, находясь в чужом теле и совершаяэкскурсионные вылазки в султанский гарем. Узнав все, что ему надо было, оносвободил свое прежнее тело особо изданным приказом, вновь переселился в него иблагополучно скрылся. Позднее он написал труд, тот самый, Жика, тот самый…

– Про вторую сущность, что ли? –спросил Жикин. Его красивое лицо выразило блаженное недоумение идиота.

– Вот именно! – обвиняюще продолжалШурасик. – Говоря упрощенным языком, магия второй сущности состоит впринятии дополнительной личности путем прохождения обряда раздвоения. Другимисловами, ты переселяешься из тела в тело произвольно по собственному желанию,если владелец тела хотя бы раз – пусть даже случайно – даст тебе разрешение…При этом право выбора имеешь только ты. Другой, тот, кто дал разрешение,удовольствуется телом по умолчанию. Тем, что осталось. Понял?

– Ага! То есть ты сможешь проникнуть навремя в мое дело, посмотреть моими глазами на одновзглядную бумагу, котораяничего не заподозрит, и решить за меня мой тест? – попытался уяснитьЖикин.

– Умничка, Жорик! Я всегда подозревал,что ты гений!.. Только еще не факт, что я захочу переселяться в твое тело.

– Я тебя прошу, Шурасик! Все, что угодно!Я тебе всю жизнь помогал! – взмолился Жикин.

Шурасик прищурился и задумчиво повертел впальцах карандашик, разглядывая прежде оставленные следы своих зубов.

– Ты помогал мне? Что-то я не припоминаю.Возможно, такое случалось в прошлом воплощении, когда ты был ослом, а япогонщиком ослов.

– Шу-у-урасик! Ну па-аче-ему тыта-акой! – артистически взвыл Жикин.

Шурасик встал во весь свой немалый рост.

– На колени! – велел он.

– Чего? – не понял Жикин.

– На колени! Бескорыстно пускай тебесветленькие маги помогают!

Жикин опустился на колени с такойстремительностью, словно ему подпилили ноги бензопилой.

– А теперь поможешь? Обменяешься со мнойна экзамене телами? – спросил он с надеждой.

– М-м-м… Ну… возможно, что и помогу… –протянул Шурасик, задумчиво созерцая коленопреклоненного Жикина.

– Только это будет временныйобмен! – быстро добавил Жикин.

– Само собой. На пять минут, и то свеличайшим омерзением… И еще одно: когда окажешься в моем теле, не вздумайдавить мои угри! Я этой чести никому не доверяю!

– Хорошо, клянусь, что не трону. И тыпоклянись, что поможешь! – потребовал Жора.

– Предусмотрительный ты, Жикин, аж жуть!Прям тиха украинская ночь, но сало лучше перепрятать, – протянул отличник.

– Ну поклянись! – продолжал нытьЖорик.

– Хорошо! Будут тебе санки, будет исвисток… Разрази громус! Клянусь, что тест ты сдашь! – четко и яснопроизнес Шурасик.

Жикин поднялся с колен и деловито отряхнулбрюки. Он слегка удивился, что Шурасик дал такую серьезную клятву, однако долгоудивляться было не в его правилах. Он уже получил согласие, а больше ему отШурасика ничего и не нужно было. И теперь Жикин хамел на глазах.

– Договорились! Свистни мне, когда надобудет проходить обряд! Пока, Шурочка! Спокойной тебе ночи в твоей грустнойкомнатке, заваленной книжечками! Будь хорошим мальчиком! Меняй подгузники!

Когда за Жорой закрылась дверь, Шурасик вновьвернулся к зеркалу. Вернув обиженное отражение, он посмотрел на свое бледноенекрасивое лицо, на маленький подбородок, на оттопыренные уши и неожиданнорасхохотался.

– Все-таки ты дурак, Жикин… Круглыйдурак! – сказал он.

* * *

Около полуночи Шурасик тщательно оделся,почистил зубы и обувь и, поразмыслив немного, вылил на себя полфлакона мужскойтуалетной воды «Маленький мачо». Флакон был выписан полгода назад по каталогу сЛысой Горы, но до сих пор так и не опробован. Случая как-то не было. Хотя, есливерить прилагаемому сертификату, одной капли туалетной воды (до, после, впроцессе или вместо бритья) было достаточно, чтобы растопить самое холодноесердце. На этикетке мелким шрифтом значилось: «Осторожно! При превышениидозировки девушки мрут от любви, как мухи! « Однако, наученный горьким опытом,Шурасик не доверял рекламе и потому превысил дозировку раз в восемь.

Закончив все приготовления, он выскользнул вкоридор и осторожно, стараясь не производить шума, стал пробираться через ЖилойЭтаж к лестнице. По обе стороны слева тянулись двери комнат. Тибидохс жилночной, особенной жизнью.

Из комнаты Гуни Гломова доносились вопли, звонмечей и глухие страстные удары кулака в стену. Судя по мощи ударов, они былиусилены Гломусом вломусом . Потом страшный бас произнес:

– Моя жизнь – длинный шрам, моя судьба –боль! Я давно готов умереть, а вот готов ли ты? Положи вилку, хмырь, и отойдиот могилы!

Шурасик вздохнул. Он догадался, что Гуня настроилзудильник на лопухоидное телевидение, насмотрелся фильмов про вампиров и теперьобогащает свой тактический арсенал наездов и запугиваний.

– Не, так как-то фигово… Слишкомдлинно! – продолжал вслух рассуждать Гуня. – А если то же самое, ночуток в доброжелательном духе: «Не дразни меня, чувак! Я очень зол с того дня,как меня убили!» М-м-м… А че? Нормуль! А если так: «Чьи это хорошенькие глазкиплавают у меня в чае? Чтааа-аа?!»

Хотя эти слова явно были обращены не к нему,Шурасику стало неуютно, и, покрутив пальцем у виска, он поспешно прошмыгнулдальше.

От двери Демьяна Горьянова пахло прокисшиммолоком. Рядом с Демьяном вообще прокисало все подряд, а его доброжелательноговзгляда опасался даже циклоп Пельменник. Тревожась, что его одеколон утратит волшебныесвойства, Шурасик поспешно пробежал мимо горьяновской двери мелкой трусцой.