Знак чудовища - Роман Афанасьев Страница 3

Сигмон отхлебнул пива и довольно прищурился: вежливое обращение грело душу. Тут он — господин военный. Уважают. А в казарме он кадет — то подзатыльник отвесят, то мыть полы заставят. Сигмон снова приложился к кружке, радуясь, что так удачно вырвался из Вента. Похоже, большинство историй о курьерской жизни, что рассказывали старички, оказались сущей правдой. Хорошо все же быть курьером. Это не солдатская доля — пыль на плацу глотать. И воли чуть есть, и приключения стороной не обходят. А еще — почет и уважение от местных.

Сигмону вспомнились голубые глаза дочки старосты, и он задумался, пытаясь припомнить, что там Трегор рассказывал о сеновалах.

— Так, стало быть, поможете нам? — спросил староста, подливая пиво в кружку гостя.

— Что? — Сигмон заморгал, понимая, что, замечтавшись, пропустил последние слова старосты.

— Я говорю, сходите к колдуну завтра? Потолкуете с ним? Нас-то он теперь и близко к дому не подпускает.

— И о чем с ним толковать? — спросил Сигмон, отодвигая наполненную кружку.

— Ну, спросите про нечисть-то. Слыхали, мол, как она тут лютует. Может, испугается колдун, притихнет. Вы — человек военный, на службе. Ему, чай, такой интерес не с руки. А наша весточка тем временем дойдет до кого надо.

— Не знаю, не знаю, — протянул Сигмон, не решаясь напрямую отказать старосте.

Связываться с колдуном ему не хотелось. Расследовать такие случаи — дело коллегии магов, а не военных курьеров. Тут мечом делу не поможешь, будь ты хоть первым клинком королевства. С другой стороны, приняли его в деревне хорошо, по всем правилам. Отказать хозяевам в просьбе — обидеть. Тем более что она на первый взгляд пустяковая. Просто сходить к магу, поговорить с ним. Но дело в том, что не маг то — колдун.

— Просто поговорите с ним, господин Сигмон, — не отставал староста. — Не обидит он вас, забоится военных.

— Обидит! — выдохнул курьер и расправил плечи, показывая, что плевал он на всех колдунов королевства. Разом.

— Я ж говорю, что забоится, — подхватил Пот-тон.

— Не в этом дело, любезный староста, — отозвался Сигмон, жалея, что к двадцати годам так и не обзавелся усами, которые можно лихо подкрутить. — Я на службе. Тороплюсь с пакетом в Пасам и задерживаться в пути мне непозволительно.

— А вы и не задержитесь, господин военный. Тут до Пасама рукой подать. Вы же сначала через Мибер хотели ехать? А потом к нам свернули? Все верно. На два дня раньше доберетесь. Я вам картейку начерчу, не ошибетесь.

— Ну, не знаю. — Сигмон покачал головой, начиная жалеть, что свернул к деревне. — Далеко ли до колдуна?

— Да туточки он, рядышком. Верхом до его дома быстро обернетесь. Туда и обратно — к обеду управитесь.

— К обеду? — переспросил курьер, все еще не решаясь отказать.

— Как есть к обеду. Откушаем все вместе, а потом вы спокойно отправитесь в Пасам. И вот что, господин военный…

Староста тяжело поднялся из-за стола, опираясь на гладко выструганную столешницу обеими руками.

— Вот что. Давайте-ка переночуйте у меня, господин военный. Вон уж и солнышко село. А утром, на свежую голову, и поговорим о деле.

— Идет, — быстро согласился Сигмон, рассчитывая, что за ночь придумает, как вежливо отказать старосте.

— Ночевать где будете? Могу здесь, в горнице прямо постелить, у печи.

— Я буду спать рядом с моим конем, — гордо заявил Сигмон, припоминая рассказы Трегора. — Где он?

— А в сарае, там и моя сивка стоит. Что ж, сейчас лето, тепло. Сразу видно настоящего военного — от боевого товарища ни на шаг.

Курьер поднялся из-за стола, стараясь сохранить гордую осанку. Слова старосты ему понравились. Он, в общем-то, имел в виду вовсе не это, но и так хорошо получилось.

— Куда идти? — спросил Сигмон и чуть покачнулся. Во всем теле ощущалась приятная тяжесть, голова немного кружилась. Пиво оказалось добрым — мягким и крепким.

— Да за дверью сразу налево, там конюшня. И вот еще что. Ежели соберетесь на двор, господин военный, так лучше идите на огород, за овин. Там всего сподручней.

Сигмон кивнул и направился к двери, чувствуя, что за овин ему надо прямо сейчас.

* * *

Все оказалось именно так, как он себе представлял. Большой сарай, переделанный под конюшню, тихое посапывание лошадей, колкое сухое сено… И томительное ожидание. Сигмон ждал, надеялся и все же, когда скрипнула дверь сарая, не сразу поверил, что это происходит на самом деле.

Он заворочался, разбрасывая сухое сено, и сел. Она подошла ближе. Светлые волосы были распущены и стелились по плечам, как река мягчайшего шелка. Курьер приподнялся, чувствуя, как сердце выдало барабанную дробь, — дочь старосты все-таки пришла. Сама. К нему. В распахнутую дверь ярко светила луна, заливая сарай молочным светом, и силуэт девушки казался вырезанным из черной бумаги. Прекрасный силуэт, такой близкий и желанный…

— Сигмон, — шепнула она, опускаясь на сено.

Курьер потянулся к ней, обнял, жадно прижал к себе, желая слиться в одно целое, не упустить ни единого мгновения наслаждения. Голова девушки запрокинулась, луна высветила ее профиль, сделав его белоснежным, как у мраморного изваяния. Она прикрыла глаза и потянулась губами к лицу курьера — робко, не надеясь на ответ. Сигмон не выдержал и впился в ее уста, прижимая к себе податливое и теплое, как пуховая перина, тело. Девушка вздрогнула, обхватила руками его плечи и мягко, но настойчиво потянула на себя…

Она оказалась совсем не такой, как те городские девицы, с которыми Сигмон весело проводил время. Ее тело было по-крестьянски крепким, плотным и в то же время податливым. Она таяла в его руках, вся, без остатка, отдаваясь ласкам гостя. Никаких затей, все просто и естественно, по-доброму провинциально, так, как оно и должно быть. И так было.

Позже, много позже, лежа на сене, пахнущем луговыми травами, и слушая тихое сопение лошадей, Сигмон сообразил, что не знает, как ее зовут. Ему сделалось страшно неловко. Он пошевелился, и девушка подняла голову. Сигмон протянул руку и вытащил длинную соломинку из распущенных пшеничных волос.

— Какой ты сильный, — прошептала она и провела ладонью по вспотевшей груди курьера. — И храбрый.

— Тут храбрости не надо, — отозвался Сигмон и смущенно кашлянул.

— Отец сказал, что ты поедешь завтра к колдуну. Никто из наших не пошел, все боятся. Ты храбрый.

— Я… — Сигмон замялся и снова кашлянул. — Да. Поеду.

— Сигмон, — прошептала она, обнимая его широкие плечи. — Сигмон…

Курьер навалился на нее, обнимая. Она пахла травой и молоком, и этот запах сводил его с ума. Зарывшись лицом в ее волосы, он подумал: почему бы нет?

— Как, — прошептал он, — как тебя зовут?

— Иша. Можно просто Ишка.