Канонир - Юрий Корчевский Страница 3

Что-то я подустал, да и перекусить было бы неплохо.

Я присел у дерева, опершись спиной на ствол. Куда идти? Где люди, где жильё? Какое время на дворе? Не знаючи всего этого, можно крупно вляпаться.

По местности и растительности похоже, что я — где-то в средней полосе России, ближе к югу, на уровне нынешнего Липецка или Ростова. Меня прошиб холодный пот. Если попал лет на пятьсот назад, как уже бывало со мной, то сейчас здесь — Дикое поле — земли татар. Вот уж будет им радость — приобрести без лишних усилий себе раба. Или на потеху голову срубить, для татар это — развлечение.

Ну да хватит о татарах, помяни чёрта — и он тут как тут. Надо идти дальше, солнце уже перевалило за полдень, и тень моя стала удлиняться.

Шагать пришлось долго, я было уже начал сомневаться в правильности выбранного направления. Но Русь лежала на севере, и мне — туда.

Часа через четыре попалась небольшая вспаханная делянка, и я обрадовался. Значит — недалеко люди, и не татары — они сроду огородничеством не занимались, ели мясо и то, что можно собрать, не прикладывая особого труда — травы, коренья, фрукты с деревьев.

Теперь я шёл и крутил головой по сторонам, (боясь пропустить избы или людей, ведь жильё может оказаться далеко в стороне.

На моё счастье прямо но курсу вдалеке показалась изба. Через полчаса, запыхавшийся, я уже подходил к ней. И тут меня постигло разочарование — изба оказалась пустой, даже можно сказать — брошенной. Дверь сорвана и валяется рядом, на крыльце — толстый слой пыли и никаких следов пребывания людей. Рядом с избой — сарайчик, но никакого звука живности — не кудахчут куры, не гогочут гуси, не хрюкают свиньи.

Я осторожно зашёл в избу. Хозяева явно покинули его не по своей воле. Стол и лавка перевёрнуты, матрац — на полу, сундук открыт и пуст. В холодной печи нет даже сковородок или чугунков. И, к моему разочарованию, нигде никаких следов цивилизации в виде проводов, розеток, лампочек. Даже завалящей керосиновой лампы нет.

Я обшарил весь дом и не нашёл ничего съестного и никакого оружия — хотя бы и плохонького ножа.

Зато во дворе был колодец. Я достал ведро воды и напился. Если уж не поем, то хотя бы напьюсь.

Что делать дальше? Идти вперёд или ночевать здесь? Под крышей ночевать комфортнее, а если дождь пойдёт — укрытие. Но! Изба видна издалека, и коли хозяева её в спешке покинули или их заставили её бросить, то какая гарантия, что кто- либо не нагрянет вновь?

Рассудив так, я решил переночевать в сарайчике. Укрытие от ветра и дождя есть, а если нагрянут непрошеные гости, то сначала они ринутся в избу, и у меня будет время незаметно скрыться.

После переноса во времени все мои старые, наработанные опытом прежней жизни навыки вернулись. Я стал осторожен, но, к сожалению, был безоружен. Любой свободный человек в то время имел право иметь оружие, и я этим правом пользовался. Не носили оружие только рабы и женщины. И поэтому я чувствовал себя без оружия беззащитным, и мне было довольно некомфортно.

Однако ночь прошла спокойно. Я перетащил из избы в сарайчик матрас и довольно неплохо выспался. Утром достал из колодца воды, напился и умылся. Неплохо бы теперь и поесть, да в ближайших окрестностях не видно точек общепита, хотя бы в виде харчевни при постоялом дворе или трактира. А если бы и были — карманы пусты, платить нечем.

И мало того что денег нет — так и работы нет, как и жилья. Если учитывать, что fie знаю, где я, и какой сейчас год, то получается… Полный кошмар получается.

Я тронулся в путь, навстречу неизвестности. Эх, хорошо бы хоть бутерброд — с хорошим куском колбасы, а лучше — два. И сам засмеялся.

Вокруг простиралась покрытая небольшими холмами степь, и лишь кое-где — небольшие рощицы деревьев. Везде трава, местами уже пожелтевшая. Одно радовало — попадались ручейки, позволявшие хотя бы утолить жажду.

Скоро полдень. Я стал с беспокойством поглядывать на тапочки. Дешёвый, но и не надёжный китайский или турецкий ширпотреб не внушал доверия, а оказаться на жёсткой траве босым — просто катастрофа. Ступни-то изнежены городским асфальтом и удобной обувью.

Впереди показалась роща. «Дойду до неё и отдохну в тени», — решил я. Не скажу, что было жарко, но спину припекало.

Я бодро дошагал до деревьев и развалился в высокой траве, устремив взор в синее безоблачное небо. Незаметно подкралась дремота.

Неожиданно справа зашуршала трава, и не успел я открыть глаза, как меня толкнули в бок. Не сильно, но чувствительно. Метрах в трёх-четырёх стояли два воина в полном боевом облачении — кольчугах, со щитами. Один из них тупым концом копья толкал меня в бок.

— Вставай, немчура!

Русские! Повезло. Я поднялся.

— Это почему я немчура?

Ратники переглянулись, засмеялись.

— А ты на русском такую одёжу видел? То-то!

— Русский я — вот крест.

Я вытащил из-под рубашки нательный крестик, показал.

— Гляди-ка, не врёт. Ты как сюда попал?

— Пешком.

— Это понятно, что пешком — коня-то мы не видим. Откуда идёшь?

Вот придурок — не учёл я, что вопросы возникнут, думал лишь о том, как к жилью выйти.

— Из Киева, — брякнул я первое, что пришло в голову.

— Далече Киев-то — неужели пешком? Да и на казака ты не похож, у них губы, да и штаны широченные.

— Я и вправду не казак — лекарь я, а пешком иду, потому как возок мой и коней татары отобрали, а может и ногайцы — поди, их различи. Сам еле спасся. В дне пути отсюда на полдень переночевал в брошенной избе.

Ратники переглянулись:

— Не врёт, изба там, брошенная о прошлом годе, и вправду есть. Повезло тебе, что от татар живым ушёл. А одёжа чего такая?

— Из дальних краёв еду, одет по тамошним обычаям.

— Бона как. А мы уж тебя за немчуру приняли. Куда путь держишь?

— В Москву. — Оба ратника скривились, как по команде, и я тут же решил поправиться — недолюбливают Москву в провинции. — Сам-то я из Твери.

— А, другое дело. Мы-то рязанские, на заставе вот стоим.

Всё стало на свои места. Рязань, Тверь, Псков, Новгород долго были самостоятельными княжествами. Когда же Москва силою подмяла их под себя, смирились князья — против силы не попрёшь, но и любовью Москва и москвичи не пользовались. А после той резни, что учинили в Великом Новгороде опричники Ивана Грозного, называемые в народе «кромешниками», их и вовсе возненавидели.

— Земляки, год-то какой сейчас на Руси?

— От Рождества Христова или от сотворения мира? — деловито поинтересовался один из воинов.

Второй же удивился:

— Это ты сколько же на родимой землице не был, что летосчисление забыл?

Первый пошевелил губами и изрёк: