Камни Юсуфа - Виктория Дьякова Страница 3

— Ну, за Россию, — взявшись за стопку, предложил капитан.

— За нее, — кивнул Витя. Против России он ничего не имел.

— А теперь скажи, — стукнув опустевшей стопкой о стол, Иван Иванович кинул в рот ломоть ветчины. — Так в приказе и написали: «уволен за обнаружение в кабинете начальника голых баб»?

Растопченко сразу погрустнел и налил еще по одной.

— Давай выпьем?

— Давай, — усмехнулся капитан, опрокинул водку в рот, после чего поинтересовался: — Молча квасить будем, или расскажешь все-таки?

— В конторке я тут одной экспортно-импортной куратором числился, — вздохнув, Витя налил еще по стопке. — Российско-шведское предприятие одно. И начался в ней процесс, скажем так, «разгосударствления». То есть те, кто доил ее официально, в качестве хозяев, решили кинуть тех, что доил контору от имени государства. Ну, «доверенные представители владельца контрольного пакета акций» это называется.

— А ты прохлопал?

— Да ничего я не прохлопал, — недовольно поморщился Растопченко. — Провентилировал я этот вопрос, пару служебок написал. Ну, всем все по барабану, так и я против ветра плевать не стал.

— Много дали? — ехидно поинтересовался капитан.

Витя прикусил губу, помолчал, потом кивнул:

— Хорошо обещали дать. Мне за такие бабки десять лет пахать пришлось бы. Но дать обещали, когда дело закончат. Теперь — ку-ку, на хрена я им нужен?

Он опять выпил водки, на этот раз даже не закусив.

— Хочешь, угадаю, что дальше было? — предложил Иван Иванович. — Ребята, которых из бизнеса выкинули, написали к вам в контору, что бандиты государство ограбили, а ты ничего не заметил. Так? Тебя начали трепать, как половую тряпку. Вот тут ты и выложил на стол свои служебки, которые у начальства в толстых папках пылятся. И получилось, что ты хоть и не в белом весь, но все-таки и не в дерьме. Поскольку нужен был крайний, твой генеральский сынок назначил служебное расследование. Тебя отстранили от дела, помурыжили по допросам, проверили связи, контакты, знакомых. Кое-что накопали — а кто из нас без греха? Ткнули тебя пару раз носом и предложили схлопотать выговор или «неполное служебное соответствие». Потому, как если ты себя крайним не признаешь, пистон придется вставлять твоему шефу, который служебкам ходу не дал.

Капитан откинулся на спинку стула и, склонив набок голову, стал дожидаться ответа.

— Да я тоже думал, что выговор влепят и отстанут, — кивнул Растопченко, разливая водку. Он поболтал бутылку, удивляясь тому, что осталось в ней слишком мало, поставил на стол. — Думал. Но этот генеральский выкидыш, оказывается, уже хрен знает сколько времени заявы копил, что теща на меня писала. Вот он их все пачкой комиссии на стол и выложил. И принялся вслух зачитывать. С выражением, с повтором самых интересных моментов. Как я «регулярно являлся домой в нетрезвом виде», как «угрожал жене проткнуть ее вилкой», а на тещу, несчастное забитое существо, замахнулся подушкой и обещал вообще удушить ее одеялом, если она еще будет встревать в мои отношения с женой. Короче, полный букет аргументов «характеризующих Виктора Растопченко, как абсолютно аморального типа, пребывание которого в органах компрометирует нашу службу в глазах общественности». И мне в тот же миг — бац пинка под зад коленом!

— Где же ты нашел такую змеюгу? — удивился капитан. — Женился зачем?

— Штирлица в детстве насмотрелся, — выпил Витя и разлил остатки водки. — Разведчиком захотелось стать. Вот и пошел учиться. Как учебку закончил, кадровик прозрачно намекнул, что благонадежными считаются только семейные сотрудники. И что холостякам с карьерой никогда не везет. А у меня как раз знакомая симпатичная была, лимитчица. Ну, я ей предложил… Она согласилась… Такая стерва оказалась! Как я это сразу не понял, ума не приложу!

— Еще бы! — расхохотался Иван Иванович. — Ты ей, мой милый, был нужен, только чтобы прописку получить. А потом на все наплевать стало. Хоть разводись — она все равно уже питерская, прописана по всем правилам.

— Хрен разведешься, — хмуро ответил Растопченко. — Ты что, не знаешь, что у нас есть «моральный кодекс»? Чекист должен быть чист, как слеза и с такой же чистой биографией. А развод — это признак морального и полового разложения.

— Хорошо излагаешь, — хохотнул капитан. — Так с чего это теща тебя десять лет терпела, а тут вдруг ты ей врагом номер раз оказался? Давай, давай. Начал колоться, так уж колись до конца. Как ее зовут?

— Лика, — не стал отпираться бывший чекист. — Месяца три назад в метро познакомился. У меня от нее прямо крыша съехала. Деньги все на нее тратил, дома не ночевал, даже службу забросил. Для всех, как в запой, в местную командировку пропал, и все. Жене-то наплевать, а теща, похоже, учуяла и стала телеги катать по старой советской привычке… В общем, все. Я-то думал, как деньги после перехода фирмы к новым хозяевам получу, кину все, и жену, и службу, да вместе с Ликой сорвусь куда-нибудь, куда глаза глядят. А теперь что? Ни дома, ни службы, ни денег. Вот кто я теперь, Иваныч? Пустое место…

— А чего не к Лике своей побежал, а ко мне? — поинтересовался капитан.

— Стыдно… Кому я теперь такой нужен?

— Ладно, — милиционер поднялся и достал из подвесного шкафчика початую бутылку «Смирнова». — Теперь слушай меня. Слушай и вникай. Сейчас тебе выпал фарт. Повезло тебе дико. Контора тебя все равно не прокормит, а деньги, что ты срубить хотел, в конце концов кончатся. Так что слушай и вникай. Сейчас, как служба медным тазом накрылась, со стервой своей разводись. Тварям твоим грудастым кроме квартиры ничего с тебя не нужно. Плюнь, избавься от этого дерьма, освободись. Хрен с ней, квартирой. Это первое. Второе: выкинули тебя не по статье, не по дурости, а за «аморалку», это хорошо. Слава Богу, не при Брежневе живем, по постелям никто сейчас за работниками не смотрит. Был бы спец хороший, а там — хоть голубой, хоть розовый, на это всем плевать. Третье… С Ликой твоей все ясно теперь станет. Ты у меня дня три отсидись, успокойся. Потом к ней поезжай. Если примет такого, значит не зря ты из-за нее с ума сошел. Бросит, тоже хорошо. Нет на нее надежды, значит. Лучше сразу рвать, чем по второму кругу стерву вместо жены заполучить.

— Да что ты говоришь, Иваныч! — возмутился Растопченко. — Да она для меня… Да я для нее…

— Вот это ты как раз и узнаешь, — рассудительно кивнул капитан. — Давай-ка выпьем, и слушай дальше. Значит, недельку покантуешься так, попривыкнешь к вольной жизни, с делами разберешься ну, а потом…

— К себе участковым, что ли, возьмешь? — поморщился от выпивки Витя. — Бомжей по подвалам гонять, да бабулек с укропом от метро?

— Тебе сколько лет, Витя? — усмехнулся капитан. — Тридцатник? Ну и чего ты панику наводишь? Жизнь только начинается. Причем стартовая позиция у тебя чертовски хорошая: все ведь знают, что дураков в чекисты не брали. Десять лет отслужил, значит, спец толковый. А аморалка… Плюнуть и растереть.

— Ну да! Каждый первым делом в послужной…