Ветер забытых дорог - Юлия Тулянская Страница 3

Девушка отвела Дайка во флигель, где была кухня. Там оказалось чисто и бедно, открыто окно в одичавший сад. На выскобленном столе стояли в глиняном кувшине цветы.

Табурет, на который девушка усадила Дайка, заскрипел под ним. Дайк не смел шевельнуться, чтобы не подломились ножки.

Девушка отрезала кусок хлеба и стала разогревать вчерашний обед. Дайк заметил: она держится настороженно и не закрыла дверь, чтобы - если что - успеть выбежать во двор. У него потемнело в глазах от запаха похлебки.

– Вот, ешь, - девушка поставила перед ним миску.

Чтобы он не стыдился, она отвернулась к очагу. Он безмолвно взялся за еду, от голода совсем не чувствуя, что горячая похлебка обжигает.

– Как тебя зовут? - спросила девушка.

– Дайк.

– А меня - Гвендис.

Она уже перестала его бояться, а он по-прежнему был совсем скован.

– Ты пока доедай, я сейчас, - девушка встала и быстро вышла, Дайк услышал, как скрипят ступени старой лестницы под ее легкими ногами.

Он доел похлебку, получше огляделся. Как пусто на кухне. И едой запахло только тогда, когда хозяйка поставила котелок на огонь. У нее у самой почти ничего нет…

Гвендис появилась на пороге кухни с узелком.

– Вот для тебя одежда, - она положила узел на свободный стул. - Мне все равно не нужна мужская, а тебе… - она вдруг улыбнулась, окинув взглядом сильно исхудавшего, но огромного бродягу. - Тебе будет совсем мала. Надо хоть немножко перешить, а то ты даже не натянешь. Посиди, я сейчас.

Гвендис разложила на столе нитки, иголки и ножницы, убрав опустевшую миску Дайка, и, теперь уже совсем его не опасаясь, села напротив. Она распорола боковые швы и расставила их полосами ткани. Дайк опустил голову, глядя в крышку стола. Сердце у него щемило, в душе нарастало непонятное беспокойство.

Во флигеле - да, наверное, и во всем доме - было заброшенно, ветхо и тихо. Только запущенный сад шевелился от ветра за окном.

Это было первое необыкновенное событие в жизни самого Дайка, а не в его снах. Слоняясь в гаванях, он нетерпеливо прикидывал, когда снова можно будет пойти к Гвендис отработать ей за похлебку. Наконец он решился. Осеннее небо поливало дождем. Дайк встряхивался и хмуро думал, что, пока он доберется, у него будет совсем жалкий вид. Он даже остановился в полутемной подворотне, размышляя, не повернуть ли назад? Но не выдержал и зашагал дальше. Морось стала слабее, правда, Дайка с вымокшей бородой и прибитыми дождем волосами это уже не спасало. Добравшись по грязным окраинным улочкам до большого ветхого дома Гвендис, он остановился у калитки, в смущении постоял и хотел уже уйти. Но пока он топтался на месте, во флигеле открылась дверь, и появилась закутанная в плащ Гвендис, - с котелком в руках, подобрав подол платья, она побежала по двору к кадке с водой. Набрав воды, Гвендис обернулась к калитке и увидела Дайка.

– Хозяйка! - первым окликнул он. - Я пришел отработать.

Гвендис подошла и открыла калитку. Она узнала этого высокого, широкоплечего бродягу. Его светлые волосы свисают до плеч; выразительный рот, широкий подбородок. Борода темнее волос, короткая и тоже неприбранная. Он смотрит растерянно и тревожно, губы плотно сжаты.

– У меня сейчас нет работы, Дайк, - сказала Гвендис. - Все равно заходи. Согрейся, поешь, а потом отработаешь за два раза.

Дайк отрицательно покачал головой. «Лучше я зайду в другой раз», - собирался сказать он. Но помимо воли шагнул во двор.

Во флигеле Гвендис поставила котелок на огонь и встряхнула свой мокрый плащ.

– Дайк, снимай башмаки, я их поставлю сушиться, - и, увидев, что тот смущается, повторила настойчивее. - Снимай! Ты простудишься.

Дайк стащил распадающиеся по швам, насквозь промокшие башмаки, и выдвинул их на середину кухни, а ноги как можно дальше спрятал под стол. Гвендис взяла башмаки и поставила к очагу.

– Сейчас поедим, - пообещала она, бросая в котелок крупу. - Где ты живешь, Дайк?

Тот неопределенно повел плечом:

– В гавани.

– Знаешь, Дайк, пока дождь, не ходи никуда, все равно у тебя вряд ли будет работа. Пересиди здесь. Обсушишься.

Дайк понял, что ей жаль его. Он сам не разобрал, горечь или тепло разлилось у него в душе. Гвендис добавила:

– Как ты живешь, когда осень?.. Хочешь, Дайк, приходи ночевать в этом флигеле? Я не буду его запирать и принесу тебе одеяло.

Дайк отрывисто сказал, что придет, а подумал, что не придет ни за что. Он боялся своих снов. Когда Дайк ощущал, что его готово охватить странное и чужое видение, ему хотелось забиться в угол, спрятаться, затаиться в щели. Он со страхом ждал, что однажды, даже открыв глаза поутру, не сумеет проснуться: темную, ненадежную память Дайка поглотит та, которая пробуждается, когда он спит. Тогда он станет кем-то другим, не человеком и не жителем теперешнего мира. Лучше бы, когда это случится, никого не было рядом. Они - те, о ком снятся Дайку сны - ненавидят и убивают людей.

В эту ночь Дайку приснился родич царя Бисмы, небожитель Дасава Санейяти.

Бродяга видел небожителя в темном покое без света, в неподвижности - и знал, что Дасава сейчас погружен в созерцание. Он может так сидеть часами, высвобождая в своей душе особенные силы - магию небесного народа.

Сумрачный покой иногда озарялся яркой вспышкой - юный небожитель учился окружать себя сиянием. Во сне Дайку это казалось самым обыденным делом…

Видел он Дасаву и под открытым небом, на воинских учениях. Тот вскидывал руку, и воздух пронзала быстрая молния. Любой воин Сатры умеет сводить небесный огонь.

Дасава - тирес, это означает «царевич»: точнее, «наследник царства», а не «сын царя». Дасава - небожитель, которому предстоит построить новое подвластное Сатре царство - Дасавасатру. Это право перед государем Сатры заслужил его род.

В снах Дайка Дасава изредка появлялся совсем еще мальчиком, подростком. Он отвечал на вопросы небожителя, одетого в спадающую вольными складками накидку и песочного цвета поддевку без рукавов.

– Ты тирес, - говорил Дасаве наставник, - твое призвание весьма высоко. Ты - один из тех, кто приблизит бессмертие нашего народа, когда скверна будет уничтожена.

Вокруг простиралась огражденная Стеной благословенная земля Бисмасатры, где-то в ней было скрыто ее драгоценное сердце-бриллиант. А за Стеной царства шумел лесами первозданный и бренный Обитаемый мир.

– Все в Обитаемом мире - скверна. Наши славные предки осознали свою ошибку - здесь нет источника могущества. Мы нарушили волю Вседержителя и понесли справедливое наказание. Но мы опомнились и покаялись. Отныне мы не соприкасаемся с Обитаемым миром, хотя и вынуждены в нем жить. Есть ли в тебе скверна, Дасава?

Дасава в вышитой золотом длинной белой рубахе с широкими рукавами, подпоясанной золотым ремешком, отвечал урок: