Сердце Феникса - Мэтью Гэбори Страница 3

Внезапно оцепенение Януэля прошло, он порывался было встать и, раскидывая столы и скамьи, ринуться к старцу, но ледяная рука внезапно сжала его плечо, и наваждение рассеялось.

– Что это тебя разобрало? – проворчал Силдин.

Януэль не ответил ему, его внимание было полностью приковано к безмолвному движению губ наставника. На какой-то момент он поверил, что старец что-то говорит, но контакт уже был прерван. В перламутре глаз слепца более не отражалось ничего – так поверхность воды смыкается над брошенным камнем.

Януэль осознал тем временем, что Силдин, нахмурив брови, чего-то от него допытывается. Он так и не выпустил плечо друга и исподволь притягивал его к себе, как бы пытаясь вернуть на землю.

Завершив молитву, мэтр Игнанс воздел вверх изможденную руку, чтобы развеять перед собой пепел костра, всю ночь пылавшего на вершине Башни. Благословение было произнесено. Он повернулся и исчез, из коридора донесся лишь шелест его одежд. Его уход был ознаменован вздохом облегчения. Быстрое перешептывание сменилось глухим постукиванием приборов и веселой перекличкой.

Раскрасневшийся от напряжения, Силдин сильнее потянул запястье друга, приблизив свое лицо к лицу Януэля.

– Ты сумел выдержать его взгляд? – изумленно прохрипел он. – Ты, не способный устоять перед развеселой девицей, смог оказать сопротивление этому старцу?! Решительно у тебя все не так, как у других.

– Не знаю, что и сказать… – пробормотал Януэль, подыскивая предлог, чтобы замаскировать свое смущение. – Я просто не ощутил импульса, заставляющего опустить глаза.

– Импульс? Если на тебя падает такой взгляд, нет нужды в импульсе, – заметил Силдин, вновь опускаясь на скамью.

– Мыслями я был далеко, вот и все, – заметил Януэль, сделав попытку улыбнуться. – Я задумался о том, чем займешься ты, став одним из моих наставников.

Но лицо друга по-прежнему выражало недоверие.

– Мм… Погоди, не связывает ли случайно вас с мэтром Игнансом некий секрет? Ты ведь сказал бы мне, не так ли?

Януэль пожал плечами и взялся за ложку. Он понимал, что ревнивое беспокойство в голосе друга – это лишь мимолетная реакция. Но он знал также, что предстоящие дни потребуют от Силдина исключительной сосредоточенности и самообладания и каждый послушник должен уважительно относиться к этому. Естественно, что Силдин поглощен предстоящим испытанием и тем лучезарным будущим, которое откроется ему в случае успеха.

Он удовольствовался тем, что, приняв лукавый вид, повернулся к другу со словами:

– Допустим, но у тебя ведь куда больше шансов, чем у меня.

Силдин поднял вопросительно бровь:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты отлично знаешь. Да, мы оба усвоили доверенное нам учение Завета. Ты преуспел, сочетая дар Огня с даром любви…

Силдин взволнованно обхватил пальцами затылок:

– А ты, шалопай, освоил умение льстить, как Аспид!

– Нет, я сердцем чую, что тебе суждено завоевать успех и священнодействовать под взором самого императора.

– Скорее мне следует привлечь взор императрицы. – Силдин искоса взглянул на приятеля.

– Ты полагаешь, тебе повезет?

– Я пошутил!

Они со смехом принялись за еду. Однако Януэль мог бы поклясться в том, что Силдин не шутил. Януэль подумал, что если друг не поостережется женского общества вплоть до судьбоносного дня, он рискует жизнью. Между служителем Феникса и его творением во время ритуала Возрождения возникала уникальная связь, требовавшая полной самоотдачи. И порой юные ученики погибали всего лишь из-за запаха женщины, еще не выветрившегося с их кожи. Чтобы принять необходимость своего нового рождения и тем более подчиниться чужой воле, Феникс не должен испытывать ни малейшего сомнения. Это подтверждала и суровая мораль учения Завета. В том случае, если в сознании проводящего ритуал затаилось воспоминание о женщине, может возникнуть угроза устойчивости Возрождения, а значит, опасности подвергнется само существование служителя Феникса. До сих пор Силдину удавалось избежать этого. Это, несомненно, происходило потому, что он не любил по-настоящему тех, кто делил с ним ложе… Меж тем всего лишь через три дня под его руками должен возродиться из пепла имперский Феникс.

Трапеза подошла к концу, и послушники направились в свои комнаты, чтобы совершить молитву перед тем, как включиться в ежедневные дела.

Из того, чем были отмечены два первых года пребывания в Башне, Януэлю ярче всего запомнились долгие часы, проведенные рядом с наставниками за изучением истории Миропотока. Это название вело происхождение от изначального магического источника, существовавшего в незапамятные времена. Из него утоляли жажду десять волшебных созданий, порожденных ночью времен, десять Хранителей: Грифон, Дракон, Единорог, Тараск, Химера, Василиск, Пегас, Каладр, Аспид и Феникс. От одного перечисления этих имен у Януэля кружилась голова. А простые люди, в отличие от Януэля не принадлежавшие к числу служителей лиги, и вообразить себе не могли, что это за создания. Очень давно, никто не ведал, когда именно, эти существа были вовлечены во вселенскую войну и практически прекратили свое существование. Выжившие Хранители впоследствии помогли людям укрепить их цивилизацию. Издавна их изображения украшали геральдические знаки. Их именем основывались царства и создавались религиозные культы. От северного Каладра до Земли Единорогов – Ликорнии, на юге и, с другой стороны моря, вплоть до Берега Аспидов Хранители заботились о поддержании порядка в Миропотоке.

Януэлю не удалось побывать во всех этих землях. В юности ему пришлось много путешествовать, в круговерти войн они вместе с матерью колесили от одной линии обороны к другой. Им попадалось немало мест, обожженных огнем сражений, поля, усеянные мертвыми телами, зеленеющие долины, ощетинившиеся копьями и древками боевых знамен. Он видел столько умирающих! Но Хранители редко лично принимали участие в этих баталиях, они воспринимали их как жалкие стычки. С каждым столетием этих созданий становилось все меньше и меньше, и им приходилось беречь силы – этого требовали от них и члены орденов, служившие им.

Ни один Хранитель не мог заменить другого. Они правили миром совместно во веки веков.

Меж тем в детстве Януэлю случилось видеть полет Дракона в кроваво-красном небе и сверкающую чешую Аспида на волнах, и эти образы запечатлелись в его душе. Ничто, даже пламя Феникса, не могло сгладить эти воспоминания.

В молчаливой силе магических книг Януэль постиг странные соответствия между обликом народов Миропотока, убранством их городов и теми ценностями, что отстаивали их аристократы и жрецы. Иногда он с горечью думал о том, что ему, конечно же, не представится случая побывать в разных государствах Миропотока. В сущности, настанет ли вообще тот день, когда он окажется в столице империи Грифонов, колыбели Грифонов, и встретится с величайшими наставниками фениксийцев?