Тьма века сего - Фрэнк Перетти Страница 3

Они возложили руки на плечи молодого человека. И за их спинами начали распрямляться атласные, почти прозрачные крылья, которые, словно великолепный балдахин, поднимались над их головами, соприкасаясь друг с другом и медленно колыхаясь в потоках духовного ветра.

Они посылали мир своему молодому подопечному, и его слезы начали понемногу иссякать.

* * *

«Аштон Кларион» была типичной газетой маленького провинциального городка: небольшого формата, скромной, временами не слишком организованной и несколько старомодной. Другими словами, она была печатным, черным по белому, отражением состояния самого Аштона. Редакция находилась на деловой Майн-стрит, в одноэтажном доме с окнами во всю стену и тяжелой, обшарпанной дверью с щелью для почты. Газета выходила два раза в неделю, по вторникам и пятницам. Дела ее шли неблестяще. При первом же взгляде на редакцию можно было легко понять, что средств у газеты явно не хватает.

В передней части здания располагались контора и отдел новостей. Здесь находились три письменных стола, две пишущие машинки, пара корзин для мусора, два телефона и электрокофеварка без шнура. Казалось, будто рукописи, листы, обрывки бумаги, канцелярские принадлежности занесло сюда случайным ветром из редакций всего света, Старая потертая невысокая перегородка, невесть как попавшая сюда с какого-то заброшенного вокзала, отделяла рабочую часть редакции от приемной. И, конечно же, над дверью висел маленький колокольчик, слабо дребезжащий при входе и выходе каждого посетителя.

Позади всего этого хаоса, называемого «рабочей обстановкой» – взору неожиданно являлось потрясающее великолепие, которое подходило, по меньшей мере, редакции большого города: застекленная контора редактора. Это было и впрямь смелым нововведением. Главный редактор, владеющий «Кларион», до недавнего времени был репортером одной из ведущих газет Нью-Йорка, и иметь кабинет со стеклом во всю стену было мечтой его жизни.

Нового редактора и хозяина звали Маршалл Хоган. Это был сильный, зрелый и напористый человек, которого его сотрудники: и наборщик, и секретарша, которая писала статьи и собирала объявления, и выпускающий редактор, и репортер, а заодно и обозреватель «Кларион», то есть абсолютно вся маленькая редакция, – любовно называли «Аттила де Хоган», подразумевая его физические и душевные качества.

Он купил эту газету несколько месяцев назад. Энергия и напористость журналиста большого города разительно контрастировали с безмятежным существованием сотрудников редакции, что время от времени приводило к неизбежным конфликтам. Маршалл стремился придать газете настоящий размах, сделать ее более интересной и организовать работу так, чтобы всему было свое время и все находилось на своем месте. Но перебраться из «Нью-Йорк Тайме» в «Аштон Кларион» было все равно, что попасть в сонное царство. В этой маленькой редакции все делалось не спеша. Так что неуемная энергия Маршалла наталкивалась на собирание кофейной гущи для компостной кучи в саду секретарши или ликование по поводу того, что кто-то, наконец, принес долгожданную статью на волнующие общественные темы, напечатанную на листах, запачканных пометом волнистого попугайчика.

Но, как и всегда, по утрам в понедельник работа шла полным ходом, не давая времени на раскачивание после уик-энда. Очередной номер нужно было срочно довести до готовности, и весь персонал находился в состоянии предродовых схваток. Сотрудники редакции безостановочно сновали между своими рабочими местами и корректорской, находившейся в глубине редакции. Руки их были заняты всевозможными бумагами: монтажными листами, статьями и объявлениями, которые нужно было срочно набрать свежими гранками и клише всевозможных размеров и видов, предназначенных для иллюстрации новостей.

В ярком свете ламп, в редакционном шуме и суете, над макетным столом склонились Маршалл и Том, ответственный редактор. Они собирали предстоящий номер

– "Клариона" из отдельных разлетающихся во все стороны кусочков

Текста и вырезок: это подходит сюда, а это нет, нужно перенести на другую страницу. Этот материал занимает слишком много места, а чем заполнить пустые места? Маршалл начал раздражаться. Подобная история повторялась каждый понедельник и четверг.

– Эди! – крикнул он, и его секретарша тотчас откликнулась:

– Иду!

Сотый раз он говорил ей:

– Гранки должны лежать в корзинке на столе, а не просто на столе, и не на полу, и не…

– Я и не кладу их на пол! – запротестовала Эди, спеша в редакторскую с горой свежих гранок в руках. Эди была решительной, маленького роста женщиной лет сорока, обладающей всеми необходимыми качествами для того, чтобы противостоять натиску бесцеремонного Маршалла. Она лучше чем кто бы то ни было, и, прежде всего, лучше своего нового шефа, знала, где, в каком месте найти ту или иную вещь.

– Я положила страницы в твои маленькие симпатичные корзиночки точно так, как ты просил.

– А как тогда они попали на пол?

– Ветер сдул, Маршалл, ветер, и не мне тебе говорить, откуда он взялся!

– Ладно, шеф, – прервал их Том, – сейчас готовы третья страница, четвертая, шестая и седьмая. А как с первой и второй? Что делать с пустыми полосами?

– Тут мы поместим захватывающий репортаж Бернис о фестивале с потрясающими снимками, как только она отклеится от своего стула и принесет нам материал, Эди?

– Слушаю!

– Честно говоря, Берни запаздывает на целый час! Позвони ей еще разок!

– Только что звонила. Никакого ответа.

– С ума сойти!

Их прервал Джордж, человек маленького роста, уже на пенсии, продолжавший, однако, работать наборщиком. Он откатился на стуле от компьютера и предложил:

– Может, подойдет материал о пикнике женского комитета? Я как раз его заканчиваю, и фотография, миссис Мармазель достаточно пикантна, чтобы дать повод для открытия судебного дела.

– О-о-о… – простонал Маршалл, – прямо на первой полосе! Только этого не хватало, чтобы окончательно испортить нашу репутацию.

– Ну, так что теперь будем делать? – спросила Эди.

– Был кто-нибудь на фестивале?

– Я ходил на рыбалку, – ответил Джордж. – Этот фестиваль для меня слишком бурный.

– А мне жена не разрешила, – вставил Том.

– Я видела кое-что, – откликнулась Эди.

– Садись и пиши, – приказал Маршалл. – Это самое большое событие года в нашем городе, должны же мы как-то отреагировать.

Зазвонил телефон.

– Спасена ударом гонга? – произнесла с надеждой Эди, поднимая трубку. – «Кларион». Доброе утро, – внезапно лицо ее просветлело:

– Привет, Бернис! Куда ты запропастилась?

– Ну, где она там? – нетерпеливо потребовал ответа Маршалл.

Эди слушала, и лицо ее вытягивалось от удивления: