Тайна похищенной башни - Александр Рудазов Страница 3

Грюнлау и чернокожий купец наконец закончили расчеты и распрощались, довольные взаимовыгодной сделкой. В трюм «Чайки» погрузили две дюжины тяжелых горшков с икрой, а в кошеле юберийца прибавилось полновесных моцарен.

– Василь Василич, подымай якорь! – скомандовал Колобков, с помощью Валеры взбираясь по трапу. – Право руля!.. Лево руля!..

Фабьев никак не отреагировал на эти выкрики. Бывалый штурман, он совершенно точно не нуждается в командах сухопутной крысы, с трудом отличающей переборку от фальшборта. То, что Колобков официально является капитаном «Чайки», еще не значит, что он способен выполнять капитанские обязанности.

К счастью, Петр Иванович и сам прекрасно это понимает. Все эти его «право руля» – просто обычный выпендреж. Кому не хочется подняться на настоящий капитанский мостик и оттуда покомандовать настоящим судном? Колобкову этого хотелось с детства.

Разбогатев, он сумел осуществить давнюю мечту – можно ли его за это упрекнуть?

Поднявшись по трапу, судовладелец и капитан в одном лице сразу приуныл. На него уставилась белошерстная усатая морда с удлиненными резцами. В крохотных красных глазках светится неприкрытая враждебность.

– Хуймяк… – свирепо процедил Колобков, глядя на своего заклятого врага.

Рикардо угрожающе оттопырил верхнюю губу. С тех пор, как заклятье сумасшедшего волшебника увеличило сирийского хомячка до размеров белого медведя, Колобков возненавидел его пуще прежнего. Зато младшая дочь, напротив, стала еще сильнее обожать любимую зверушку.

– Кушай, маленький, кушай!.. – ласково приговаривала Оля, кормя гигантского хомяка с руки.

Колобкова аж передернуло. Крохотная одиннадцатилетняя девочка – и огромный белый зверь, деликатно берущий с хозяйской ладони буханку хлеба. У отца каждый раз екало сердце, когда он это видел.

За время плавания между Наранно и Чревалидо Колобков предпринял не одну попытку разлучить Олю с Рикардо. Хомяка-великана запирал в трюме, проблемную дочь – в каюте. Однако ни к чему хорошему это не приводило. Оля визжала и брыкалась, требуя вернуть драгоценного хомячка. Рикардо рычал и буйствовал, не желая расставаться с обожаемой хозяйкой.

В конце концов Колобкову пришлось смириться. Однако он распорядился, чтобы рядом с хомяком постоянно дежурил Грюнлау или Валера. И если проклятая зверюга вдруг нападет на любимую доченьку – стрелять на поражение, не жалея патронов.

– Олька, может, купить ему клетку, пока швартовы не отдали? – слабым голосом предложил Колобков. – Я тут видел хорошие клетки… там, правда, динозавров держат, но хуймяка тоже удержат… надеюсь…

– Папа, ему не нужна клетка, ему нужен ящик с песком! – пожаловалась Оля, расчесывая шерсть питомца черепаховым гребнем. – Очень большой ящик!

– Зачем? – рассеянно спросил погруженный в свои мысли Колобков.

– Затем, что он какает, папа!

– Ах да, конечно… Хуймяк какает… это проблема… – пробормотал Колобков, поворачиваясь спиной. – Хуймяк… спасу нет от этих хуймяков…

Тут его взгляд уцепился за еще одного грызуна. Семидесяти сантиметров роста, стоящего на задних лапах, с блестящей черной шерстью и длинным пушистым хвостом. Одет в короткую юбочку-кильт и кургузый кафтанчик, за спиной рюкзачок. На шее фиал с высушенным цветком.

Лайан Кграшан, путешественник из народа хумахов, обитающего на острове Малый Кхагхост. Этот пассажир подсел на яхту в Наранно. Причем подсел сам, не спросив ни у кого разрешения.

Разумный грызун вел себя на борту так, словно прожил на «Чайке» всю жизнь. Без малейшего стеснения заходил в любое помещение, обнюхивал и даже надкусывал все, что привлекало его внимание. То, что нравилось, норовил тут же прикарманить – выяснилось, что у хумахов очень вместительные защечные карманы.

Конечно, Лайана Кграшана за это не хвалили. Наоборот, постоянно шпыняли и скандалили. Ему то и дело попадало от Колобкова, от Зинаиды Михайловны, от Чертанова, от Фабьева, от Угрюмченко, от Светы и даже от Вадика с Гешкой. Хумах, похожий на пушистого Будду, каждый раз вежливо извинялся, возвращал похищенное и обещал, что больше так делать не будет.

Однако выполнять обещания даже не пытался.

– Так-так-так!.. – оживился Колобков. Кислая мина мгновенно превратилась в хищный оскал. – Это кто у нас тут такой, а?..

– Это я, капитан, – невозмутимо ответил Лайан. – Здравствуй.

– Здравствуй-здравствуй, хрен мордастый, – ласково ответил Колобков. – Я про тебя и забыл совсем. Хуймяк-заяц.

– Я не заяц, капитан. И не хомяк. Я хумах.

– Ты мне это уже раз десять говорил, – улыбнулся еще шире Колобков. – Глянь-ка – мы в порту стоим.

– Я вижу, капитан.

– Видишь? Тогда почему ты еще здесь, рожа мохнатая?

– Потому мне нужно плыть в Малый Кхагхост, капитан. И я собираюсь плыть туда на твоей самодвижущейся лодке.

– Нет, не собираешься. Ты, грызун чертов, сходишь здесь. Я обещал, что высажу тебя в первом порту? Обещал. Мужик сказал – мужик сделал. Пшел вон отседова.

– Почему я должен сойти? – вежливо поинтересовался Лайан.

– Потому что хуймяков мне на борту и так много. Безбилетники – за борт. И скажи еще спасибо, что я тебя до порта довез, а не выкинул по дороге. Это потому что я добрый. Иногда даже слишком. Давай-давай, шуруй отсюда!

– Капитан, ты хочешь сказать, что я для тебя бесполезный груз?

– Ну что ты, совсем нет. Ты вовсе не бесполезный груз.

– Спасибо, капитан.

– Ты гораздо хуже. Ты вредный груз. Кто у моей Зиночки косметичку спер? А кто у Петровича гаечный ключ стырил? А кто у Сереги мыша компьютерного прикарманил? Вот ты мне русскими словами скажи – на кой тебе все это барахло?

Лайан Кграшан неопределенно дернул усами. Он и сам толком не знал, зачем прячет за щеки совершенно ненужные ему предметы. Наверное, инстинкт, доставшийся от первобытных предков.

– Вот, кстати, пока не забыл, – вспомнил Колобков. – Пока ты еще не свалил, выворачивай карманы. Защечные. А то кто тебя знает – вдруг ты у меня паспорт стырил или еще чего. Ищи тебя потом…

В больших глазах хумаха ничего не отразилось. Он подвигал толстыми щеками и совершенно невозмутимо выплюнул на палубу несколько мелких предметов. Салфетку, носовой платок, авторучку, записную книжку, пачку зубочисток, колоду карт и крупную жемчужину. Удивительно, как все это поместилось у него во рту.

– Больше ничего? – поинтересовался Колобков, рассматривая челюсти Лайана с въедливостью дантиста. – Точно больше ничего не прячешь? Смотри у меня, хуймяк, я и влындить могу!

Больше ничего за щеками хумаха не оказалось. Колобков сердито что-то пробурчал и поднял откатившуюся к ноге жемчужину. Нагибаться на одной ноге с непривычки оказалось ужасно трудно.

– Здоровенная ведь какая… – обтер перламутровый шарик рукавом Колобков. – Такая небось баксов на тыщу потянет… А ты, хуймяк бессовестный, ее взял и спер! Уголовное преступление, между прочим!