Сослагательное наклонение - Сергей Бюлов Страница 3

– Так ты не думаешь так на самом деле?

– Думаю и убеждён, что будь у него больше времени, многое могло бы быть по-другому.

– Ну вот, ты бы и узнал, как это могло бы быть. Впрочем, я как учитель истории могу тебе чётко сказать: можно много рассуждать о том, что и как могло бы быть, но история не терпит сослагательного наклонения.

Александр Голубев ехал в своём автомобиле. Он направлялся на встречу к своим друзьям. Ему предстояло сообщить, что Николай Евстафьев отказался содействовать им. Он был почти уверен в таком исходе дела и очень не хотел предлагать Николаю переправлять мемуары на Запад, но под настойчивым напором своих друзей всё-таки сделал это.

Александр ехал на квартиру к Виктору Сосновскому. Сосновский был родом из семьи, подвергшейся репрессиям. Его родители познакомились в лагере и, к счастью, оба остались живы. И хотя они почти не вспоминали об этом факте своей биографии, Виктор, конечно же, хорошо знал об этом и во многом поэтому очень не любил советскую власть.

На квартире Сосновского Голубева ждали также Евгений Котов и Геннадий Блажис. Всех их объединяло одно: все они были противниками советской власти.

– Ну как? – спросил Евгений Александра, едва закрылась дверь за последним.

– Ровно так, как я вам ранее и говорил: он отказался, – слегка раздражённо ответил Александр Голубев.

– Что же, отрицательный результат тоже результат, – как бы подвёл черту Геннадий Блажис.

– Да какой, к чёрту, результат, я из-за вас поссорился со своим другом! – ещё более раздражённо возразил Голубев.

– Ладно, эмоции в сторону, – остановил его Сосновский.

На какое-то время возродилась тишина, все молчали и каждый думал. Почти всем им приходило на ум одно и то же. Теперь есть человек, который не участвует в их деле, но который об этом осведомлен, и осведомлённость эта скорее будет вредить делу. Озвучил же эту мысль Блажис.

– Что же теперь делать будем? Насколько безопасна для нас ситуация, когда наше дело перестало быть тайной?

– Я не думаю, что нам всерьёз следует беспокоиться об этом. Я доверяю Николаю и убеждён, что он никому ничего не расскажет, – не задумываясь ответил Голубев. – Куда более серьёзный вопрос – это как переправить текст на Запад.

– Да уж, вопрос действительно серьёзный, – подтвердил Сосновский. – А что, он так категорически отказался? Как у вас разговор-то протекал?

Голубев насторожился. Он взглянул на Сосновского, в его глазах читалось недоверие – чувство, которое тяготило их обоих. Виктора – потому что он был сильно разочарован результатом, ну и конечно, ещё более это тяготило Александра. Хотя правильно было бы сказать – раздражало. Ему было крайне неприятно, что ему может быть оказано какое-то недоверие и, быть может, где-то подозрение. Он заранее предполагал, что Евстафьев вряд ли будет помогать в переправке мемуаров, но всё-таки согласился на эту крайне спорную миссию. И вот теперь эта миссия стала представляться ему ещё и неблагодарной. Его так распирало возмущение, однако он всё-таки сдержал себя. Он рассказал своим друзьям, как прошёл разговор, что на какой-то момент ему даже показалось, что Николай заинтересовался, внимательно разглядывал содержание папки, но, в конце концов, всё-таки связываться не стал, и, во избежание крупной ссоры, ему пришлось уйти.

– Может быть, тебе стоило как-то поделикатнее построить разговор, начать издалека? – порассуждал Котов.

– Издалека? Насколько издалека, от Копенгагена что ли? – попытался отшутиться Александр.

– Ну при чём тут Копенгаген? – продолжал Котов. – Надо было сначала его подготовить как-то, а уж потом перейти к главному.

– Да-а-а!!! Не думал я, что вы всё так перевернёте. Это что же получается, я всё испортил? – недоумевал Голубев.

Александр стал определённо нервничать. Свои эмоции он стал контролировать всё меньше. И в конце концов разошёлся.

– Кто как не я предупреждал о бесперспективности этой идеи? – возмущался он. – Кто как не вы уговаривал меня на эту авантюру!

– И правильно, что уговаривали, и это не авантюра, на сегодняшний момент это по сути наша единственная возможность, – ответил Котов, – и мы очень на тебя рассчитывали, а теперь…

– Ладно, Женя, перестань, – перебил его Геннадий Блажис, – давайте лучше решать, что делать будем. Я предлагаю не смотреть на дело так пессимистично.

– В смысле? – недоумевая, спросил Сосновский.

– В принципе, – продолжал Блажис, – я вполне понимаю чувства Николая и не считаю, что произошло что-то невероятное. Однако мне почему-то кажется, что Николаю просто нужно время, так сказать, переварить эту информацию. А позже вновь съездить к нему.

В этот момент все дружно посмотрели сначала на Блажиса, а затем на Голубева. Александр обратил на это своё внимание, вскочил с кресла, на котором сидел, и стал нервно расхаживать по комнате.

– Нет, нет и ещё раз нет, – категорично возразил Голубев, – второй раз я на это ни за что не пойду! Просто смысла не вижу.

Все улыбнулись. Александр же продолжал расхаживать взад и вперёд.

– А ты знаешь, я, пожалуй, согласен с Геной, – осторожно произнёс Сосновский, – мы сделали серьёзный шаг вперёд, и у нас нет возможности делать шаги назад.

– Как говорится, проиграна лишь одна битва, но не вся война, – поддержал Котов, – я также считаю, что разговор с Николаем нужно продолжить.

Голубев ничего не отвечал ни Сосновскому, ни Котову. Он старался придумать какой-нибудь очень весомый довод, против которого будет очень трудно что-то возразить, но в голову ничего не приходило. При этом он не переставал расхаживать по комнате.

– Да сядь же ты, в конце концов, – резко сказал Сосновский Голубеву, – в глазах рябит.

Голубев сел в своё кресло. Однако его продолжали распирать эмоции. Он не мог поверить в то, что его друзья настаивают на том, что он и в первый-то раз считал делом провальным. Теперь же ситуация только усложнилась и прийти к Николаю Евстафьеву снова по тому же поводу казалось Александру не только бесперспективным, но вредным.

– Как вы себе это представляете? – обратился он ко всем присутствующим. – Я вновь принесу ему эту папку, он обрадуется, быть может, даже извинится, скажет, что был неправ, и с превеликим удовольствием отвезёт её за бугор?

– Ну, вроде того, – улыбнувшись, ответил за всех Блажис.

Голубев не нашёл, что добавить к своим словам, поэтому просто поднялся и ушёл. Он понял, что сейчас ему бесполезно что-либо доказывать. Он решил уйти, собраться с мыслями и потом объяснить своим друзьям, как ему казалось, всю глупость их позиции. Оставшиеся же расценили уход Александра Голубева исключительно как обиду, которую, должно быть, он затаил на них.

– Похоже, мы немножко перегнули палку, – разрядил тишину Виктор.