Крестовый дранг - Руслан Мельников Страница 3

— Лошадь?

— Без всадника.

Шутка не вызвала ожидаемой реакции.

— Плохо, Фишер. Был приказ не выпускать никого.

Улыбка моментально исчезла с лица «вассала». Рыцарь напрягся, вытянулся в струнку. Тягостное молчание длилось несколько секунд. Смущенные оруженосцы растерянно переминались с ноги на ногу. Наконец тот, кого называли штандартенфюрером, смилостивился, заговорил снова:

— Я выезжаю через два часа. Контрольные проверки связи, обмен оперативной информацией и возможные консультации — ежедневно, по графику. Когда поставлю «якорь» в Дерите — выйду в эфир вне графика. Может быть, совершу пробную телепортационную переброску и появлюсь здесь лично — пусть это не будет для вас неожиданностью. Также — вне графика — свяжусь с вами из Наревской платц-башни или из ее окрестностей. Потом — из Кульма.

Не забывайте, оберфюрер, первые транзитные десанты и все вспомогательные расчеты должны находиться в полной боевой готовности начиная с завтрашнего дня. Резервный взвод поддержки — тоже. Особое внимание уделите группе захвата папского легата Вильгельма Моденского. Я укажу позиции, которые ей надлежит занять за неделю, возможно, за две до начала кульмских турниров. Постарайтесь, чтобы с переправкой этой группы в Кульм проблем не возникло. Успех кульмской операции и заключение союза с ливонцами для нас сейчас важнее даже создания дерптского ударного плацдарма.

Еще одна непродолжительная пауза…

— Если контрольные сеансы связи прекратятся более чем на трое суток, принимайте командование на себя, оберфюрер. Но до тех пор вы остаетесь комендантом Взгужевежи и во всем подчиняетесь мне.

Короткий кивок. Стиснутые зубы. Отведенный чуть в сторону взгляд. Освальд усмехнулся: этот вассал не казался ему образцом верности. Может и предать — только дай повод. Правда, повод должен быть очень весомым: понапрасну такие люди не рискуют. Но зато уж если…

— С этого момента, — продолжал сюзерен, — и до тех пор, пока я не отдам иного приказа, вы обязаны уничтожать любого, кто приблизится к замку. Вместе с лошадьми, волами, коровами, собаками и кошками. Все ясно?

— Так точно, — сглотнул слюну рыцарь-вассал.

— Еще раз проверьте крепость. Кроме солдат и офицеров цайткоманды здесь не должно быть ни одной живой души. Потом расставите гарнизон для обороны Взгужевежи. Сразу после моего отъезда займетесь поиском и расчисткой нижнего яруса замковых подземелий. О ходе работ будете докладывать во время сеансов радиосвязи. Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер!

Два почти синхронных взмаха вытянутых рук — и рыцарь-вассал скрылся в воротах. Его собеседник повернулся к оруженосцам:

— Фриц, мы скоро выступаем. Через час все должно быть готово.

Один из оруженосцев — повыше и пожилистее — бегом бросился в замок.

— А ты, Рихтер, осмотри ров и наметь поле работы для саперов. Когда они закончат минировать подступы к замку, пусть заложат взрывчатку да засыплют наконец эту польскую шваль. К нашему отъезду дохлятины здесь быть не должно.

* * *

Тот, кого назвали Рихтером, обернулся на хруст снега за спиной слишком поздно. Освальд напал стремительно, яростно. Левой рукой зажал противнику рот. Правой — на ощупь — вырвал вражеский кинжал из ножен. Ударил под приподнятый заспинный короб — под лопатку.

Клинок в тело вошел легко: доспехов под одеждой не было. А кинжал был хорош… Рихтер дернулся, затих. Он оказался обычным смертным, а вовсе не демоном. Это радовало. И все же Освальд так и не смог заставить себя прикоснуться к проклятому оружию, снаряженному невидимыми стрелами. А вот кинжал взял. Добрую сталь добжиньский рыцарь ценил всегда. Подумав немного, стянул с пальца убитого и массивный серебряный перстень тонкой работы. Странное колечко и страшное: череп, скалящийся из дубовых листьев. Но серебро есть серебро — в дальней дороге пригодится.

Освальд надвинул на глаза чужой шлем со смешными маленькими рожками-пупырышками. Набросил поверх кольчуги плотную длиннополую верхнюю одежду Рихтера — что-то вроде шубы, только тоньше, легче и удобнее. Спрятал усы за поднятым воротником. Надел заплечный короб — не от жадности, а чтоб прикрыть прореху и кровавое пятно на спине. Потом потратил еще несколько секунд: присыпал убитого снегом. Чем позже его хватятся — тем лучше.

— Ну, теперь оборони, Господь!

Выбрался с противоположной стороны рва и — не таясь — зашагал через снежный пустырь к лесу. Только так — широко, открыто, по-хозяйски — и можно было сейчас идти. Добжинец держался следов своего сбежавшего коня. Даже самая норовистая и перепуганная коняга — животина домашняя, не дикий зверь. Покружит со страху по лесу, да и обратит морду в сторону родного стойла.

— Оборони, Господь! — неустанно бормотал сквозь зубы рыцарь-разбойник.

Господь оборонил. Снег за рвом был утоптан, изрыт, потревожен. Во Взгужевеже и вокруг замка копошились и сновали люди в таких же странных, как у Освальда, одеждах. То тут, то там звучали резкие отрывистые команды на немецком. Приказы выполнялись молниеносно — бегом. Каждый занимался своим делом, а потому на одинокого солдата в шинели и каске, посланного зачем-то к лесной окоемке, внимания не обращал никто.

Солдат шагнул меж деревьев. Отошел по следу подальше, свистнул негромким, но приметным протяжным посвистом. Хрустнула ветка. Скрипнул снежок. Высунулась из кустов настороженная лошадиная морда.

— Скакал далече, путал следы, как заяц, потом сидел в засаде у Куявского княжеского тракта на границе с Мазовией, — рассказывал Освальд. — В коробе заспинном припасы чудные оказались. На вид и не пища вроде — а попробуешь — так и впрок пошло. Тем попервоначалу и питался.

— Сухпай… — задумчиво произнес Бурцев. А что еще могло быть в ранце убитого фашиста?

— Ну, я ж тебе и баю — сидел и ждал, пока вражий пан, который приказы в моем замке отдавал и плоский берет с козырьком на голове носил, появится. Наши тайные лесные тропки-то ему вряд ли ведомы, так что одна была дорога супостату в дерптские земли — по трактам. А я уж дюже сильно хотел с ним поквитаться. Не привык я обидчиков своих прощать — сам знаешь.

— Знаю, — кивнул Бурцев.

— В общем, не ошибся я — дождался ворога. Только ехал он уже в обличье странствующего рыцаря. В доспехах, с оруженосцем — ну, тем самым Фрицем, с лошадьми навьюченными в поводу да с медвежьим гербом на щите. Если б лица у обоих были шеломами закрыты не узнал бы, наверное — пропустил. А так — нет. Отправился следом. Думал, выберу подходящий момент да прирежу мерзавцев. Не вышло…

Ехали эти двое опасливо. Ночевали все больше по постоялым дворам, куда мне ходу не было, а уж коли в лесу останавливались, так место выбирали такое, что незаметно и не подберешься. И пока один спит — другой обязательно стражу несет. Да не абы как, а с оружием своим в руках, что невидимыми стрелами бьет. Самострелы те заколдованные у них и в пути под рукой всегда были — в открытой седельной сумке — чтоб выхватить можно сразу. Куда ж мне супротив такого громомета со своим ножичком-то? В общем, зубами скрипел, облизывался, а сделать ничего не мог. Только шел тайком по следу, пока не наткнулся под Цехановом на мазовецкий разъезд. Насилу ушел, да заплутал в лесах и болотах. Говорил ведь я тебе, Вацлав, — по Мазовии без толкового проводника не пройти.