Самый страшный зверь - Артем Каменистый Страница 3

— Помню.

— Хочу еще такую найти, нам железо пригодится.

— Тебе разрешили уходить так далеко?

— Да. Отец сам сказал пройтись по берегу. Вчера волны были высокие, может, вынесло ствол дерева, на дрова пойдет.

Дирт оценил расстояние до окраины селения и показал на лес, который возвышался над не таким уж крутым береговым обрывом:

— Там полно деревьев, пусть берет любое.

— Сухих поблизости нет.

— Живое срубить недолго.

— Такое горит плохо.

— Плохо, потому что живое и мокрое.

— Сосна-то мокрая? Насмешил.

— Мокрее, чем сухое.

— Оно по лету быстро высохнет. Уж не медленнее того, что море выбрасывает.

— Преподобный Дэгфинн говорит, что живые деревья в лесу трогать нельзя ни в коем случае. Зверь очень злится, когда видит такое.

При упоминании Дэгфинна Дирт поморщился. Спорить с непререкаемым авторитетом преподобного было очень сложно. Пожалуй, даже невозможно. Почти все хеннигвильцы ловили каждое его слово, будто кусок хлеба в голодный год, и свято верили в любую чушь, вырывавшуюся изо рта человека, служащего проводником между божеством и верующими.

— Ивар, а как, по-твоему, из каких деревьев строили Хиннигвиль?

— Из сухих, конечно.

— И где же столько сухих и при этом не гнилых нашли?

— Не знаю. Наверное, таких раньше было много, но все срубили. Разве сам не видел, сколько пней у опушки?

Вот и попробуй поспорить: даже у детей любое мнение совпадает с мнением преподобного.

Ивар тем временем резко сменил тему:

— Слышал, что Мади сказал?

— Ты о каком Мади спрашиваешь: у нас их три.

— Младший ничего не скажет, потому что у него даже зубы еще не прорезались, куда ему говорить? Он в ответ разве что испачкается. Я о сынке Гуди.

— Если к языку Мади привязать лопату, получится незаменимый работник: ни мгновения отдыха себе не позволит. Откуда мне знать, о каких словах ты сейчас говоришь, если он никогда не умолкает.

— Он утром заявил Керите, что поколотит тебя как следует. Это мне Бруни рассказал. Бруни, хоть и дурачок, но не врет никогда. Мама говорит, чтобы уметь врать, нужен ум, а откуда он у него возьмется?

— И зачем ты мне это выкладываешь? Ведь твой отец — родной брат Гуди, и Мади, получается, тоже твой брат, только двоюродный.

— Да, правильно, двоюродный. Но он мне не нравится. Кроме подзатыльников, я от него никогда ничего не видел. И разговаривает со мною так, будто я только что из колыбели выбрался. А ты вот нормальный, правильно все делаешь. Как с равным разговариваешь. Ну, почти. Мади выше тебя на полголовы, он точно поколотит, раз пообещал. Керита нравится ему, может, свадьба у них будет.

— Селедка тухлая ему будет, а не Керита, — резко помрачнел Дирт.

Ивар рассмеялся искренним смехом ребенка, которому все равно, чему радоваться: шутке удачной или просто выставленному перед носом пальцу.

— Ой, Дирт! Ну ты и сказанул! Можно я Мади это передам?

— Я сам ему передам.

— Ну тогда он точно тебя поколотит.

— Значит, сразу два дела сделаю.

* * *

Лодка уже вернулась и подсыхала, наполовину вытащенная на галечный берег. Дирт не спрашивал у Ивара насчет сегодняшнего улова, да и нет смысла спрашивать: по отсутствию малейшей суеты возле рыбного сарая все понятно. Вспомнив, что сам ничего сегодня не добыл, помрачнел еще больше и целеустремленно направился к загону для скота. Мади, наверное, там, навоз разгребает, вчера ведь вряд ли успел закончить с той кучей. Очень удачно, именно в ней Дирт его и закопает лучше места для мерзавца не придумать.

Ишь! Свадьбу он с Керитой захотел. С боровом грязным ему свадьба будет, прелестная получится пара: один другого краше, и оба мастера хрюкать.

Увы, толстяка на месте не оказалось. Но это не означало, что его здесь совсем нет. По другую сторону загона, на выщипанной скотом лужайке, толпилось чуть ли не все население Хеннигвиля. Оттуда доносился зычный, проникновенный голос преподобного Дэгфинна:

— Сети давно пусты, нет крабов и раков морских в наших ловушках. Весна выдалась поздняя, на полях наших и огородах лишь всходы, да и тех немного. Почему так? За что такое наказание? Вы спрашиваете это у небес каждый день. Но разве сами не знаете ответа? Проклят был тот день, когда корабли наши нашли гибель на острых камнях в заливе. Смерть забрала многих из нас, а те, что остались, получили эту землю, окруженную чащей, в которой кишат богопротивные демоны и страшные твари, пережившие древность. Все знают, что мы в этих проклятых местах лишь гости, именно там обитают их настоящие хозяева.

Из-за толпы Дирт не мог разглядеть преподобного, но не сомневался, что в этот момент он указывает на лес, покрывавший Сторожевой холм.

— Они — источник всех бед наших. Грехами кормятся и грязную скверну источают. Даже рыба брезгует подходить к берегу нашему. Что делать? Наш бог слишком слаб здесь и не всегда может помочь верной пастве. Молитвами не спасаемся, ведь лето настало, а мы все еще голодаем. Когда такое было? Зверь, который владеет лесом, сильно ослабел. Он так же голоден, как все мы. Что можно ему предложить? Как вернуть силу защитнику? Нет ни горсти зерна, ни ссохшейся луковицы. Нам нечем поддержать его силы, и потому демоны осмелели, начали вторгаться в его владения. Что же делать? Как быть? Мне противно это говорить, но нам остается лишь один выход: откупиться от демонов.

Дирт, уже было развернувшийся, замер и начал прислушиваться с повышенным интересом. Столь сумасшедшего бреда он от Дэгфинна еще не слышал. Откупаться от демонов? С какой стати? Он ведь ничего, кроме стандартных церковных проклятий в их адрес, ни разу не произносил. Странно как-то. И вдвойне странно, что никаких демонов в лесу и в помине нет. От кого он тогда собрался откупаться? И каким образом?

Преподобный, приподнявшись на цыпочках, уставился в сторону Дирта и крикнул:

— Эй! Ты! Мальчишка! Говори! Ты принес добычу из проклятого леса?!

Дирт поднял пустые руки, неохотно крикнул в ответ:

— Дичи мало, и она пуганая. Ничего не принес.

— Видите! Даже у этого пустоголового безбожника ничего не получается. Демоны взялись за нас всерьез, даже дичь распугали. Мы заплатим им, чтобы выжили наши дети. На этот раз заплатим, как это ни больно. Пусть только отстанут. Оставят нас в покое хоть ненадолго. А там вернется рыба, соберем щедрый урожай и не будем голодать.

— И чего же мы им дадим? — ворчливо спросил Фроди, до последней крайности раздраженный вынужденной трезвостью последних месяцев.

— А что нужно демонам? Разве сами не знаете? Грешные души и свежая кровь. Души, даже грешные, — собственность Господа нашего. Им остается лишь кровь. Мы оставим возле леса корову. Старую корову. Жалко ее, но у нас нет другого выхода.