Последний Исход - Вера Петрук Страница 3

За свою жизнь Арлинг придумал столько лжи, что из нее можно было строить города. Пусть эта маленькая ложь окажется правдивой.

– Мне не нужны твои благодарности, Амру Батыр, – произнес кучеяр в ответ.

«Я убью тебя первым», – решил Арлинг, чувствуя, как в нем закипает злость. Но кучеяр продолжил, и гнев Регарди остыл, как котел с закипевший водой, который быстро сняли с огня.

– Помочь тем, кто идет путем Изгнанного, наш священный долг. Меня зовут Аттей, я старший учитель из Школы Морской Птицы в Самрии. Мы были в дороге два месяца и потеряли шестерых. Я проведу вас до цитадели, чтобы этот мальчик мог пройти Испытание Смертью.

«Значит, быть Сейфуллаху серкетом», – подумал Арлинг, чувствуя, как огромная глыба, давно лежащая у него на плечах, начинает трескаться. Пройдет еще немало времени, прежде чем она станет крошиться, и ее вес облегчится, но у него словно прибавилось сил.

Атрея как-то сказала ему: «Когда ты танцуешь, рука держит ветер, а нога делает шаг». Арлинг танцевал с ветром уже много дней, но первый шаг сделал только сейчас. Он должен был верить. Верить с любовью, что в мире еще есть место надежде. А если надежды нет, то оставалось смириться с приближением конца.

* * *

Аттей сдержал слово и провел их до самой крепости. Участок со змеями они миновали, переступая по едва заметным камням, на которые указывал учитель из самрийской школы. Сам Регарди никогда не обратил бы внимания на едва выступающие из земли булыжники, но сейчас старательно запоминал каждый шаг – ведь возвращаться придется тем же путем.

Когда до крепости оставалось сто салей, Аттей остановился.

– Дальше идти нельзя, – сказал он, слезая с верблюда. – Будем ждать.

Недовольный задержкой, Регарди подошел к невидимой границе, пытаясь понять, что за ловушка скрывалась под сухой коркой глины. Змеи? Ямы с острыми кольями? Последняя догадка оказалась почти верной. Словно прочитав его мысли, Аттей подобрал с земли глиняный комель и бросил вперед. Комок с глухим стуком ударился о землю, которая тут же осыпалась под ним, обнажая глубокие пустоты. Арлинг долго прислушивался, чтобы уловить звук падения глиняной осыпи, но так ничего и не услышал. Яма с рваными краями казалась бездонной.

– Отсюда начинается Ихамагор, последний город серкетов, – терпеливо объяснил Аттей, – Скользящие основали его после того, как ушли от кучеяров. Хотели превратить город во вторую Самрию, но Нехебкай решил иначе.

Учитель обернулся на группу учеников и, убедившись, что их не слышат, продолжил шепотом:

– Им это знать пока не надо. Говорят, что первые серкеты прогневали Изгнанного тем, что уничтожили Подобного. За это он опустил их город под землю. Сейчас от него только башня осталась. Тот ров, что вокруг крепости, – это верхний ярус города. Серкеты сами его откопали. Только они знают, как подойти к Пустоши и не провалится. Поэтому мы ждем, когда нас проводят. Но ты меня лучше не слушай. Ученикам мы по-прежнему рассказываем о землетрясении, которое уничтожило город Скользящих. Со временем они сами все узнают. И сделают выбор.

Иман никогда не рассказывал Арлингу о городе серкетов, но настораживало иное. Странные речи вел тот, кто учил будущих слуг Нехебкая. Кого Аттей имел в виду под первыми серкетами? Тех, кто все еще верил в Септорию Первого Исхода? Отчего в его голосе слышались сарказм и ирония? И какой выбор должны были сделать ученики после Испытания Смертью? Похоже, Аттей свой выбор уже сделал. Если верить тому, что Регарди случайно подслушал в Туманной Башне, первых серкетов в Цитадели уже не осталось, и, вероятно, Аттей тоже знал это.

– Ты часто бывал здесь? – Арлинг спросил, не думая, стараясь избавиться от тишины, назойливо звенящей в ушах, и едва не допустил ошибку.

– Смешной вопрос, – усмехнулся Аттей, – но для драгана простительный. Я вырос в Пустоши, но Нехебкай сказал мне, что я должен стать учителем. Настоятель не хотел, чтобы я уходил, но мешать не стал. А ты, говоришь, учитель танцев? Я слышал о Школе Дальнего Берега. Ее основал легендарный Джемагул, третий воин Нехебкая, который учился с самим Махди. Как случилось, что тебе разрешили сопровождать группу избранных к Пустоши? Ничего личного, но ведь ты драган. Насколько я знаю, старик Джемагул всегда трепетно относился к традициям.

Арлинг почувствовал скользкую тропу и ответил со всей осторожностью, на какую был способен.

– «Бледная Спирохета» не знает, чем драган отличается от кучеяра. Когда в Иштувэга разразилась эпидемия, мы не остались в стороне. Многие учителя погибли. У Джемагула не было особого выбора, да и у меня тоже.

Вот так, немного трагичности ложь не испортит. Школа Дальнего Берега была выбрана им не случайно. Еще во времена его ученичества она считалась самой закрытой. Иман даже предполагал, что Джемагул мог быть убит етобарами, с которыми имел серьезные разногласия, а его место с тех пор занимал ставленник клана душителей. Как бы там ни было, но Аттей должен был знать о школе из Иштувэга не больше, чем Арлинг.

Неприятный разговор был прерван появлением проводника из Пустоши, и Регарди вздохнул свободней. В молодости ему удавалось лгать лучше.

Серкет оказался пожилым кучеяром, от которого пахло старостью и временем, впрочем, как и от самой Пустоши. Его движения были плавными и неторопливыми, а шел он так, словно постоянно танцевал медленный газаят. Он почти не разговаривал с ними, знаками показывая, куда следует наступать. Когда Арлинг различил особый, едва уловимый аромат, которым по необъяснимой причине пахла кожа всех серкетов – и даже имана, ему стало спокойнее. Хоть что-то в этом мире оставалось прежним.

Пустошь Кербала, мечта всех учеников боевых школ Сикелии, последний оплот Нехебкая в мире людей, а теперь – гнездо предателей, выросла перед ними неожиданно, словно сама цитадель в нетерпении приблизилась, чтобы принять путников в свои объятия. Когда они двигались по висячему мосту надо рвом, Арлинг бросил вниз камешек. Три, четыре, пять салей… Через десять секунд камень стукнулся о стенку рва, после чего звук растворился в тишине, словно их накрыли колпаком, под которым не было ни времени, ни старости, ни молодости, ни жизни. Арлингу захотелось задержаться, чтобы понять, чем именно были вызваны ощущения безвременья, но серкет поторапливал, шелестя сухими кучеярскими словами. Миновав мост, халруджи понял, что спасение имана из Пустоши будет относиться к чуду. Пройти пятьдесят салей по участку, который хорошо просматривался и простреливался со стен крепости, было невозможно. Оставалось два варианта – проползти по дну рва или найти тайный подземный ход из Пустоши, который вывел бы их далеко за пределы территории со змеями. Последний вариант нравился ему больше, так как исследовать на себе ловушки рва, Регарди не хотелось.

Ворота закрылись с мягким хлопком, отрезав их от солнца и зноя. В Восточном Такыре всегда было светло – даже ночью, когда огромная луна и яркие звезды занимали весь небосклон, заливая сухую глину матовым светом. Оказавшись в крепости, они погрузились в царство тьмы.