Знак небес - Валерий Елманов Страница 3

– Знаю, – кивнул старый граф. – Но это только потому, что у них в каждом государстве свой глава церкви, и каждый из них подчиняется своему правителю. А что было бы, если бы он был у них один-единственный, как у нас, да еще имел свою территорию, свои земли, ну, пусть хотя бы в той же Руси, то есть не зависел бы ни от одного короля, ни от одного императора? Неужели ты думаешь, что там не было бы такой же дряни, как у нас, а то и побольше? Просто им сейчас такой воли не дают, какая у папы римского имеется, вот они и не распоясались до конца. Кстати, читал я один манускрипт, так там описывается, что византийский император Алексей I только в море утопил [22]десять тысяч своих еретиков. А сколько человек он спалил на кострах, и вовсе не сосчитать. Разумеется, все это по требованию церкви. Так что и там она зверствует. Но в тех краях инакомыслящие, может, и выживут, а в наших…

Он вежливо повернул своего коня ближе к обочине и учтиво уступил дорогу большому крестьянскому возу, нагруженному всякой домашней утварью, едущему навстречу. На целой горе всевозможного скарба гордо возвышался совсем юный широкоплечий малый в белой рубахе. Остальные домочадцы шли возле телеги. Завидев графа, мужчины торопливо поскидывали шапки, низко кланяясь, а женщины просто склонились в почтительном поклоне.

– Уезжаешь, Микаэль, – не спросил, а скорее констатировал седой граф.

– Бросаешь Тулузу, – не сдержался, чтобы не вставить упрек, молодой человек.

Отец недовольно оглянулся на сына, но ничего не сказал.

– Так я… – протянул смущенно пожилой отец семейства, но Раймон VI понимающе махнул рукой.

– Я не держу зла, – мягко произнес он. – Езжайте и… удачи вам.

– И вас благослови бог, – облегченно выдохнул глава семьи, натягивая шапчонку поглубже на самые уши и задумчиво глядя вслед своим бывшим властителям.

– И вам… удачи, – произнес он вдогон.

– Не надо держать тех, кто собрался ехать на Русь, – сумрачно повторил граф, обращаясь к сыну.

– А ты видел, какие у него дюжие сыновья? – возразил молодой. – Сегодня Тулуза потеряла еще двух своих защитников.

– Они не верят в нас, – возразил отец. – Если воин не верит в успех своего дела, не верит в победу, то это плохой воин. Они не очень-то помогли бы нам и погибли бы сами. Зачем таких держать? Если уж мы не можем защитить своих подданных, то не будем им мешать искать спасения самим, – и повторил твердо: – Не держи. Тем более, как я слыхал, корабли и так вот-вот отплывут.

– Месяц назад я был там, – вздохнул с легкой долей зависти сын. – Видел этих русичей. Воины в том караване – на диво. Я и сам не маленький, но там чуть ли не каждый выше меня на голову, а то и на две. Как раз один из них бочонки с вином в порту покупал. Я все думал, как он их понесет. Неудобно же – он один, а бочонков два. Так ты представляешь, он один на плечо взвалил, а второй себе под мышку взял и так до самого корабля шел не останавливаясь. Вот бы их нам, в Тулузу.

– Пробовал?

– Куда там, – вздохнул сокрушенно молодой граф. – Сказали, что князь им не велел никуда встревать без нужды, а ослушаться они не смеют.

– А если заплатить побольше? – заинтересовался отец.

– И слушать не захотели. Говорят, что им после этого на Русь дорогу закроют, а они без Рязани своей никуда. Я думаю, надо бы их князю Константину написать, предложить денег. Кто от золота откажется, верно?

– Навряд ли что у тебя выйдет, – покачал седой головой граф. – Это только глупцы все на золото меряют. А он, судя по тому, что в такие дальние края за людьми послал, а главное, не побоялся, что еретики, – человек умный.

– Попробовать все равно можно, – настойчиво сказал сын.

– Попробуй, – уступил отец. – А вдруг и впрямь что выйдет.

Он пришпорил коня, и оба поскакали к показавшимся вдали грозным серым башням Тулузы, щедро заливаемым яркими лучами весеннего солнца.

А корабли и впрямь уже готовились к отплытию.

Русичи, приплывшие еще поздней осенью прошлого, 1218 года и прожившие до самой весны на южных французских берегах, и так уже заждались. Потому-то, едва в Средиземном море угомонились зимние шторма, сменившись затишьем грядущей весны, они подняли паруса и взяли курс на Русь.

Судов было не столь уж и много – не больше двух десятков, зато шума и гама хватало. Каждая семья, решившаяся уехать, как правило, имела не меньше двух-трех детей. Собственно, и уезжали-то люди в первую очередь для того, чтобы спасти их. В то, что проклятые католики, которые даже разговаривать толком не умеют [23], отстанут, перестанут приходить, грабить, жечь и убивать, никто из уезжающих не верил. Те, кто продолжал на это надеяться, остались дома, в благодатном Лангедоке. Впереди переселенцев ждали неизвестные берега, неведомые дали, но главное, во что им очень хотелось верить, – спокойные правители, которые не будут препятствовать новым своим подданным молиться так, как им хочется.

Успела на один из кораблей и семья крестьянина Микаэля. Правда, в самый последний момент, чуть ли не за пару часов до отплытия, но это уже не важно.

Всего же переселенцев было не так уж и много – чуть больше двух сотен семей, так что купец Исаак, не желая упустить дополнительной выгоды, умудрился прихватить еще и товары, которые должны были ему принести немалый доход.

Душа купца радовалась. Помимо того, что он получил от князя Константина и тех золотых монет, что были взяты с переселенцев, он еще и сделал благочестивое дело. Ведь из этих двух сотен семей каждая десятая относилась к его соотечественникам. Они хоть и оказались не столь легкими на подъем, как рассчитывал Исаак, но главное – это первая ласточка, которая, как известно, весны не делает, но с собой ее несет.

А кроме того, купец не забывал и про многие другие выгоды, которые он выговорил у князя. Например, право на беспошлинную торговлю по всему Рязанскому княжеству. Одно это дорогого стоило.

Он вспомнил, как они ожесточенно торговались, и восхищенно поцокал языком. Воистину, рязанский князь – непростой человек и думает не только о всяких пустяках вроде войн с соседями и прочей ерунды. Больше того, если бы он отбросил все эти глупости, то, поплавав всего два-три лета с ним, Исааком, вполне бы смог стать приличным, уважаемым купцом.

Ведь то же право на беспошлинную торговлю он урезал с пяти лет всего до года. Это же надо так изловчиться, чтобы в пять раз сократить изначальные купеческие требования. Вай ме! А как лихо он окрутил его с теми же гривнами?! Просто восторг берет, невзирая на то что надули самого Исаака. Расплатился-то князь товарами, преимущественно мехами, да еще и оценил их в пять раз дороже, чем Исаак обычно покупал на Руси, уверенно заявив при этом, что купец все равно свое возьмет, но так и быть – разницу он ему дарит.