Поход Черного Креста - Карл Эдвард Вагнер Страница 3

По замыслу главаря, сотня его головорезов, смешавшись с праздничной толпой, должна была войти в город. Глаз предателя, посаженного стражниками у амбразуры надвратной башни, оказался цепок и верен, как жало змеи. Почти половина бандитов была тихо схвачена и обезврежена к моменту начала атаки. А тут, не дав банде развернуться, телеги купцов перегородили улицы, а из окон верхних этажей зданий на нападающих пролился целый дождь стрел. Немногим из разбойников удалось выбраться из этой кровавой бани.

К величайшему огорчению Фордэйра, Ортед оказался одним из этих немногих. Капитан стражников лично видел, как главарь, уже дважды раненный, отчаянным усилием направил своего коня в широко распахнутый дверной проем, заменявший витрину в одной из лавок. Каким-то чудом избежав смертельных укусов стрел и мечей находившихся в здании солдат, Ортед выскочил в окно, выходившее во двор лавки, перелез через забор и скрылся из виду, смешавшись с охваченной паникой городской толпой. Несмотря на тотчас же организованную облаву, схватить его не удалось.

Фордэйр заскрипел зубами, вспомнив, как обнаружил оборвавшийся у стен Седди кровавый след. Кто-то помог Ортеду скрыться. Кто? Если это дело рук его сподвижников, то приходилось признать, что Ортед уже, скорее всего, далеко за пределами Ингольди. А если нет? Мог ли спрятать разбойника кто-нибудь из жителей прилегающих к старой крепости кварталов? Конечно, мог.

Фордэйр немало размышлял над причиной популярности Ортеда среди простого народа. Люди, похоже, клевали на придуманные кем-то байки, представляя Ортеда этаким благородным рыцарем, грабившим только богатых и помогавшим беднякам. Капитан скривил губы в презрительной усмешке: невелика хитрость — не грабить тех, у кого все равно ничего нет. Убытки минимальны, и поддержка народа с лихвой покрывает их. Кроме того, простым крестьянам и горожанам было неизвестно о многих куда менее благородных и милосердных поступках своего кумира-изгоя.

Сам же капитан и его стражники были, по общему мнению, презренными продажными вояками, которых купцы и аристократы нанимали, чтобы поддерживать с грехом пополам установившийся в Ингольди порядок. За весьма умеренную плату, позволявшую лишь вволю есть да содержать в должном состоянии оружие, снаряжение и коня, стражники худо-бедно охраняли жителей Ингольди от… самих жителей. За это большая часть горожан платила солдатам скрытой или явной неприязнью. Разумеется, двое из каждых трех простолюдинов посчитали бы делом чести помочь Ортеду скрыться от преследователей. Фордэйр вздохнул: такая служба не была ему по душе. Куда больше он привык к уважению, которое оказывали ему, молодому герою бесчисленных пограничных войн государства… Эх, да когда это было. Теперь постаревший капитан был вынужден довольствоваться той службой, которую удалось найти.

Во главе двух десятков всадников капитан возвращался в город после нескольких часов бесплодных поисков в окрестностях Ингольди. С опушки густого леса открылся вид на город: резко очерченные изломы крыш, тонкие иглы шпилей, полукружия куполов уходили вдаль, до самой линии горизонта. И казалось, над всем огромным городом плыли темные башни древней крепости.

Капитан и его солдаты провели бессонную ночь, организовали засаду, облаву, погоню… Все тело капитана ныло, от голода сосало под ложечкой, настроение было скверное. Фордэйр вынужден был признаться самому себе, что главарь шайки бандитов ускользнул у него из-под носа. «Ничего», — успокаивал себя капитан, вспоминая свои былые неудачи, — сытный ужин, пара кружек доброго эля и койка в его каморке при казармах помогут вновь собраться с силами.

Тут Фордэйр увидел: со стороны города к отряду галопом несся всадник. По темно-зеленой форме с красным кантом на рукаве капитан издали опознал одного из своих стражников и удивился: чем это могла быть вызвана такая спешка?

Всадник, поравнявшись с капитаном, натянул поводья и прерывающимся голосом отрапортовал:

— Господин капитан, я прибыл к вам по приказанию лейтенанта Ачары. В городе возможны беспорядки. На Рыночной площади появились сатакийцы, они будоражат народ. Офицер нахмурился:

— Если у этих навозных жуков не хватает ума сидеть в своих норах во время Большой Ярмарки, я и пальцем не пошевелю, чтобы остановить толпу, которая собирается расправиться с ними.

— Вы неправильно меня поняли, господин капитан. Лейтенант Ачара полагает, что жрецы сумели взбудоражить народ, и теперь возможны массовые волнения под их предводительством…

— Тоэм! Час от часу не легче. То бандиты, то эти сушеные ящерицы! Ачара действительно полагает, что без меня не обойтись? С ним же оставлена большая часть гарнизона.

— Не могу знать, господин капитан. Но, по-моему, каша заваривается серьезная. Лейтенант передал, что среди жрецов он видел нескольких человек, похожих на бандитов Ортеда.

— Похожих?! Почему он не выяснил точно? У него же оставался Таппер — перебежчик из банды. За что же мы платим этой продажной жабе, как не за точные сведения?

— Наш агент исчез, господин капитан, — безнадежным голосом сообщил стражник, втянув голову в плечи.

Фордэйр сплюнул и скомандовал:

— Подтянись! Эскадрон, рысью — марш! Посмотрим, что там за ерунда творится.

На скаку капитан пытался как-то обосновать возможные причины таких беспорядков. Насколько ему было известно, жрецы Сатаки вели уединенный образ жизни в старой крепости, поклоняясь какому-то, судя по всему, недоброму божеству. Время от времени исчезновение беспризорного ребенка или спившегося уличного попрошайки связывали с их темными делишками, но пропадала все какая-то шелупонь, и у городских властей не доходили руки хорошенько обыскать крепость и потрясти ее обитателей.

Традиционно считалось, что древний культ поклонения демоническому божеству близок к исчезновению. Несколько столетий назад в ходе страшной религиозной войны, охватившей все страны и похоронившей некогда могучую империю Серрантониев, на территории Северного Континента укоренился культ Тоэма, иначе именуемого Баулом. Сатаки и Ислсль исчезли не только из списка главных богов, но и из обширного пантеона второстепенных божеств. Остававшиеся верными древнему культу жрецы в черных балахонах не внушали жителям Ингольди особого доверия и симпатии и обычно старались не высовываться за пределы крепости при свете дня. Никаких конкретных обвинений выдвинуто против них не было, но слухи и легенды о последователях Сатаки ходили самые неприятные.

На Рыночной площади было столько народу, сколько ни разу не собиралось здесь на памяти Фордэйра. Имевшая больше сотни ярдов в поперечнике, сейчас площадь была заполнена людьми так, что протолкаться сквозь живую стену было бы тяжкой работой. Чувствовалось, что толпа напряжена, возбуждена и заряжена какой-то скрытой, готовой высвободиться энергией. Прокладывая себе путь к отряду лейтенанта Ачары, капитан понял, что беспокойство его заместителя не было напрасным. Фордэйру и самому очень не понравилась атмосфера на площади. Слишком уж много людей, забросив свои торговые дела и ярмарочные развлечения, замерли, прислушиваясь к речам одетых в черное жрецов, занявших поставленные в центре площади подмостки для цирковых выступлений. Издалека Фордэйру было не разобрать, о чем говорили жрецы, но, судя по реакции слушателей, ничего хорошего их речи не сулили.