Первый подвиг Елены Прекрасной, или Библиотечный обком действует - Светлана Багдерина Страница 3

– Да кому твои узлы-веревки интересны, боярин Никодим!

– А твои кролики, боярин Демьян? Не наелся ты, что ли?

– Чего они говорят, Ларишка, ащь?…

– Хвокус!!! Какой!!! Показать!!!

– Пушть лучше ш платками, ш платками чего-нибудь ижображит! – посоветовала старуха.

– С кроликами!

– Нет, с веревками!

– Лучше ш платками, ш платками, милок!..

– А кто вообще хвокусника пригласил на ужин? – перекрывая разрастающуюся ссору, раздался возмущенный голос царицы. – Что у нас тут – праздник какой?

– И верно, – сбавил тон сторонник веревок. – Чего это вы тут… Тут такое горе, беда практически, а вы как дети бестолковые… Что вам тут – праздник?!

– И потолок зачем-то испоганил… – недовольно пробурчал второй спорщик.

– Ларишка, Ларишка, чего они говорят, ащь?

– Несчастье, говорят!!! Гнать надо хвокусника!!!

– А-а… Это-то да… Это надо… Ладно, пошмотрели – и будет, – прошамкала смущенно любительница платков. – Штупай шебе, мил человек. Попожже приходи. Жавтра.

– А двери на место поставь, ловкач, – почти сердито указал царь.

– А то на кухне не накормят, пока двери назад не вернешь, я распоряжусь. Ну, не стой же на месте, как болванчик. Наведи порядок и ступай, кому говорят, – махнула на самозваного фокусника как на муху рукой старая царица Ефросинья.

Чернослов стоял перед столами, там, где обычно выступали во время пиров скоморохи и престидижитаторы, и от растерянности не находил нужных волшебных слов.

Уж на ТАКОЙ эффект он точно не рассчитывал.

С паническим гневом сообразил он, наконец, что теряет инициативу, и снова взмахнул рукой, яростно бормоча под нос отрывистые неразборчивые фразы – то ли заклинания, то ли ругательства.

За подсвечниками со звонким хрустом полопались зеркала, срезая и гася толстые белые свечи, и сразу стало темнее и страшнее.

– Я пришел… – грозно начал было он, но голос его утонул в раскатистом реве:

– Каков нахал, а! Пришел он тут! Воевода, Букаха, ты чего сидишь, смотришь? Выволоки-ка подлеца, да всыпь ему на конюшне, как ты умеешь!

– А вот я ему! – из-за стола, сурово насупив брови и поджав губы, начал подниматься военный, некрасивый, но здоровенный. – Пусть на себя теперь пеняет, скоморох! Ох, полетят сейчас клочки по закоулочкам! Ух, как я зол!..

– Вот-вот, покажи ему!

– Ишь, приперся!

– Хвокусник, тудыть твою за парапет!

– Попрошу в приличном обществе не лаяться, граф Рассобачинский!..

– Собака лается!..

Кажется, где-то кто-то говорил что-то про какую-то инициативу?…

– Вы не поняли! – протестующе протянул чародей руки к аудитории. – Меня зовут Чернослов…

– Да хоть Чернослив!

– Покажи ему, покажи!

– Хвокусник, раскуси тебя кобыла!

– Я же попросил в приличном обществе…

– Сам собака!

– Ух, как я зол!..

– МЕНЯ ЗОВУТ ЧЕРНОСЛОВ УЖАСНЫЙ И Я ПРИШЕЛ, ЧТОБЫ ПОКАЗАТЬ ВАМ ВСЕМ ГДЕ РАКИ ЗИМУЮТ!

– Ларишка, Ларишка, чего он говорит, ащь?

– Приглашает нас!!! На речку!!! На пикник!!!

– А-а, на речку… На речке я давно не была. Ш лета ужо поди. Во школько выежжаем? Не прошпать бы, Ларишка! Шпроши, Ларишка, шпроши!..

В коридоре, перекрывая гогот лейтенанта, мерзко хихикали солдаты.

– МОЛЧАТЬ!!! – взревел отчаянно колдун, стиснув кулаки и подняв к продырявленному потолку выпученные глаза. – Идиоты!!! Неужели не понятно!!! Это переворот!!!

– Я тебе дам – переворот… Я тебе сейчас покажу – переворот… Ух, как я…

Воевода Букаха вылез наконец из-за стола, обогнул его и, недобро покачивая головой, вышел на финишную прямую, ведущую к виновному в нарушении спокойствия и пищеварения честных людей. Чернослов взглянул на него почти нежно: «Вот тебя-то мне и нужно…» и, не произнося больше ни слова, ткнул кулаком в направлении настроенного на легкую победу воеводы и выкрикнул страшное слово.

Воздух перед ним лопнул, грохнул, взорвался каплями раскаленного свинца, и сбитый с ног, ошеломленный, обожженный Букаха толстым гузном хлопнулся об пол и опрокинулся на спину, дрыгнув ногами.

– Убиваю-у-у-у-ут!!!.. – хрипло затянул было он, но, перехватив взгляд колдуна, тут же захлопнул рот и на всякий случай зажал его руками.

– Я!!! Не позволю!!! Издеваться!!! Над собой!!! – свирепо выкрикивал Чернослов, и с каждым словом со скамьи, сбитый ударом невидимого кулака, падал на пол или на стол кто-то из гостей. – Когда!!! Я!!! Говорю!!! Все!!! Должны!!! Молчать!!!..

– Стража! Стража! Ко мне! – привстал с места и тут же на всякий случай пригнулся царь Симеон. – Стража!!!..

– Ори, ори, – осклабился колдун. – Я с ними уже повстречался, и теперь они мне служат, а не тебе! А ты тут больше никто, старый дурак!

Моментально рассмотрев и тут же отбросив вариант ответа «сам дурак», Симеон гордо выпрямился и поправил съехавшую в переполохе набекрень корону.

– Я царь!!!

– Был царь, да весь вышел!

Чернослов ткнул в его сторону пальцем, прошипел несколько слов, и головной убор лукоморских монархов приподнялся с головы Симеона сантиметров на десять, повисел несколько секунд в воздухе, словно оглядываясь, и быстро поплыл прямо в раскрытую ладонь колдуна.

– Эй, эй, постой, ты куда?!.. – кинулся было за ней царь, но непреодолимой преградой лег на его пути необъятный боярин Никодим, все еще барахтающийся на полу, запутавшись в полах двух шуб.

– Царь теперь я, – демонстративно-медленно опустил Чернослов золотой венец на свою желтую лысину и презрительно вскинул голову. – А ты – плесень тюремная.

– Да я тебя!!!..

– Симеонушка, Симеонушка, не надо!..

– Отпусти, женщина!..

– Не пущу!!!..

И тут то ли по непонятному сигналу, то ли просто соскучившись стоять просто так в коридоре, когда тут в зале без них шло такое веселье, его солдаты ворвались и встали за спиной у колдуна угрюмой ощетинившейся железом стеной.

– Осмотритесь по сторонам, – злобно-издевательски обвел рукой стены зала Чернослов, обращаясь к жмущимся в ужасе и отчаянии к царю – единственному центру сопротивления – боярам. – Это всё вы видите в последний раз. Я брошу вас в казематы, подземелья, тюрьму или что тут есть у вас для гноения непокорных, и вы сдохнете там, если я не решу казнить вас до того. Кстати, – пришла ему в голову неожиданная мысль. – Кто-нибудь знает, где у вас тут тюрьма? Желательно в уютном мокром холодном подземелье, полном крыс, плесени, гнили и мокриц?