Механизм Времени - Андрей Валентинов Страница 3

Смерть по-хозяйски осваивала новую обитель.

Похоронную процессию он встретил у ворот – катафалк прибыл по расписанию. Беднягу Галуа хоронили не утром, не днем – вечером. Июньский день долог, солнце лишь начало клониться к крышам близких домов. Но позднее погребение казалось зловещим.

Удивила и толпа – огромная, густая. Покойник был родом из Бур-ля-Рена. Не дальний свет, час верхами от столицы. Однако не каждый сосед станет запрягать экипаж ради парижских похорон. А в столице Галуа не жаловали. Кто придет? – соученики по школе? Единомышленники из Общества Друзей Народа? Новые приятели из тюрьмы Сен-Пелажи?

В тюрьме Эварист не ладил с соседями. Сен-Пелажи была набита политическими, и борцы за демократию топили бессильный гнев в дешевом вине, благо кабачок находился прямо в тюремном дворе. Галуа не мог работать, сердился, начал пить сам.

Однажды полоснул бритвой по венам...

– Наконец-то! Ты где пропадал, пропадал, Огюст?

Зверь бежал на ловца. Вот он, Николя Леон – пухлый, румяный, довольный собой. И, как обычно, слова без нужды повторяет. Не иначе, чтобы его лучше поняли, поняли. Ради грустного дня с лица исчезла вечная улыбка. Уголки губ то и дело пытались дернуться, но Н. Л. честно соблюдал траур. Темный сюртук, черная повязка...

– Я тебя тоже искал.

«Кто из нас лжет?» – подумал Шевалье. В эти дни он не искал Леона. Но в штаб Общества забегал регулярно. Заходил и в Латинский квартал, к университетским знакомым Галуа. Николя там не было. Его никто не видел, не встречал.

Где же ты искал меня, пухлый Леон?

– Смотри, сколько наших пришло, пришло! Смотри, смотри! – короткопалая ладонь тыкала в толпу. – Мы им еще покажем, покажем! Мы!.. Мы!..

Хотелось уточнить, кто это – «наши», а заодно и «они», кому следовало «показать». Пистолет Шевалье пристроил за поясом, по-разбойничьи, накинув на плечи старомодный редингот, одолженный у соседа. Не слишком удобно, но терпимо. Если не станут обыскивать, не заметят.

У ворот вышла заминка. Катафалк отвели в сторону, компания крепких, одинаково одетых парней подошла к гробу. Взяли, понесли...

– Галуа! – громким шепотом отозвалась толпа.

И перешла на крик:

– Галуа! Республика! Га-лу-а!!!

Огюст Шевалье молчал. Слишком похожи были те, что несли гроб. Слишком слаженно орали незнакомцы. Взгляд зацепился за человечка в куцем фраке, с раскрытой тетрадью в руке. Репортер?

– Галуа! Республика и генерал Лафайет!!!

Человечек во фраке крутил головой, привставал на цыпочки. Свинцовый карандаш тыкался в бумагу. Огюст заметил еще одного, с тетрадкой. Темные окуляры, цилиндр надвинут до бровей. Ну, с этим все ясно.

Пистолет тянул вниз, к земле. С запоздалым сожалением Шевалье сообразил, что не взял шомпол. Оружие заряжать не стал, боясь остаться без ноги. Изделие Гастинн-Ренетта – не драгунский короткоствол, такое за поясом носить опасно. Пули взял, сунул в карман пороховницу.

Шомпол!.. эх!..

– Галуа! Смерть тиранам!

– Кто они? – не выдержал Огюст. – Николя, ты их знаешь?

Спросил – и пожалел.

– В каком смысле? – удивился Николя Леон. – Вот что, Огюст, Огюст... Давай отойдем.

У ворот началась давка. Гроб неспешно плыл поверх голов.

– Республика или смерть!

Двигаясь за сутулой спиной Леона, Шевалье подумал, что графоман ни разу не дал почитать ни одной своей пьесы. Пересказывал, декламировал куцый отрывочек про графиню, страдающую возле чаши с ядом... Этак каждый – Дюма! Кто ты, Н. Л.?

Откуда?

Возле каменной стены, отделявшей мир живых от царства мертвых, Леон остановился. Резко повернувшись, шагнул вперед, на Огюста.

– В последнее время ты задаешь слишком много вопросов! Обо мне спрашиваешь кого попало, попало. Зря, Огюст!

В спину ударил очередной крик: «Лафайе-е-ет!» Покойник Галуа не выносил Лафайета, считал его предателем и трусом, из-за которого Республика не родилась в 1830-м. Именно Лафайет поддержал Короля-Гражданина, вместо того чтобы отправить наглеца к ближайшей стенке. Но Эварист уже не возразит – о молчании позаботились.

– Были причины, Николя.

– Ну конечно, – кивнул Леон. – Галуа написал не тебе, а мне. Мне! А ты заметил, что все наши не хотели тебе отвечать, отвечать? Смотри внимательно, повторять не буду.

Он протянул широкие ладони, словно за милостыней. Миг – и пальцы сложились странной, похожей на птицу фигурой.

– Понял?

– Да.

Тайный знак – пароль, показанный Шевалье в день приема в Общество. Знак его тезки Огюста Бланки, Командора. Зеленого новичка, взятого исключительно благодаря протекции старшего брата, Мишеля Шевалье, строго предупредили: запомни, и если увидишь...

– Время года – осень. Месяц?

– Вандемьер, – выдохнул Шевалье. – Месяц вандемьер, сбор винограда...

Про «осень» знал только Командор.

– Я отвечаю за безопасность Общества. Заменяю Командора, пока он в крепости. Галуа хотел написать письмо Бланки. Я дал совет не упоминать вождя. Вождя! В. Д. – это Виктор Делоне, он мне помогает.

Огюст отвел взгляд. Все ясно – Эварист Галуа соблюдал дисциплину. Мог бы, конечно, и другу написать...

– Что вы раскопали? Это была дуэль?

– Дуэль, – Леон поморщился, глянул в яркое летнее небо. – Один пистолет на двоих, шесть шагов, по жребию. Убийство в рамках дуэльного кодекса. Эвариста вызвали Александр Дюшатле и его приятель, национальный гвардеец. Да, гвардеец. Все?

– Дюшатле... Он дружил с Галуа! Из-за него Эварист попал в тюрьму...

Галуа судили за сущую глупость – незаконное ношение формы Национальной Гвардии. Надел он ее на демонстрацию в защиту арестованных товарищей, в том числе и Дюшатле. Форма была предлогом упрятать парня за решетку. Перед этим Галуа пытались судить за то, что он на банкете помянул королевское имя, держа нож в руке.

Не получилось – слишком глупо.

– С Дюшатле говорили?

– Не можем найти. Найдем, не волнуйся. Нам пора, начинают.

Шевалье оглянулся. Процессия втягивалась в ворота.

– Из-за кого случилась дуэль? В письме говорится, что из-за «кокетки»...

– Какая теперь разница, разница? Стефания дю Мотель, дочь врача лечебницы Фолтрие. Дюшатле – военный, усы до ушей. Что еще девице требуется? Галуа – парень горячий, не сдержался. Наговорил всякого... Пока мы не разобрались, Дюшатле поминать не будем. Пустим байку для газет, намекнем на аристократа, записного бретера... Такое съедят с удовольствием. Видел крепких ребят – у гроба? Из военной школы, сами вызвались. Растем! Пусть полиция знает. Иногда полезно качнуть мускулом.