Поцелуй обмана - Мэри Пирсон Страница 3

– Моя дорогая дочь, – прошептала она мне на ухо, – неважно, проснется ли дар. Забудь тревоги. Сегодня день твоей свадьбы.

С жабой, мерзким стариком. Я мельком видела своего будущего свекра, короля Дальбрека, когда тот приезжал подписать бумаги – точно я была лошадью, которую он купил для сына. Король был скрючен, как артритный палец – такой старый, что годился в мне в прадеды. Немощный и дряхлый, он даже не смог без посторонней помощи подняться по лестнице в Большой зал. Я представляла, каким щеголем окажется принц: сгорбленный, с проваленным беззубым ртом! И чтобы я с ним…

Представив костлявые руки на своем теле, морщинистые губы на своих губах, я содрогнулась от отвращения. Мой взгляд по-прежнему был устремлен в окно, но я больше ничего не различала за стеклом.

– Почему мне хотя бы не позволили познакомиться с принцем поближе? Увидеть его?

Мать опустила руки.

– Увидеть принца? Отношения с Дальбреком и так напряженные, неужели ты оскорбила бы их подобной просьбой, в то время как Морриган живет надеждой на этот союз?

– Но я же не солдат в армии моего отца.

Мама прижалась ко мне щекой и прошептала:

– А вот тут, дорогая, ты ошибаешься.

По моей спине пробежал холодок. Мать в последний раз обняла меня и отстранилась.

– Нам пора. Я схожу за твоей накидкой, – сказала она и быстро вышла за дверь.

Я же направилась к шкафу и, распахнув дверцы, достала из нижнего ящика зеленый бархатный сверток, в котором был спрятан подарок на шестнадцатиление от старших братьев – тонкий кинжал, инкрустированный драгоценными камнями. Упражняться с оружием мне не позволяли, но зарубки на двери гардеробной комнаты свидетельствовали о том, что я втайне от всех нарушала этот запрет. Взяв еще кое-что с полок, я завернула вещи в сорочку и перетянула лентой.

Вернулась Паулина, уже одетая к свадьбе, и я вручила сверток ей.

– Я обо всем позабочусь, – дрожащим от волнения голосом сказала она и поспешила прочь, столкнувшись в дверях с моей матерью.

– О чем она позаботится? – вскинула брови мама.

– Я решила взять еще кое-что из одежды.

– Мы уже отправили в Дальбрек все необходимое, – проговорила мать, пересекая комнату и подходя к кровати.

– А про эти платья забыли.

Покачав головой, мать напомнила, что места в карете немного, а путь в Дальбрек неблизкий.

– Все поместится, – заверила я ее.

Она бережно расправила на кровати накидку, за которой ходила в хранилище, и я погладила мягкий ворс цвета ночного неба, в котором мерцали не звезды, а рубины, турмалины и сапфиры. Драгоценности пригодятся. Хотя по традиции свадебную накидку надевали на дочь оба ее родителя, мама пришла одна.

– А где… – начала было я, но тут же услышала топот многих ног по коридору.

У меня упало сердце. Отец был не один. Даже в такой момент он явился с целой толпой: рядом с ним стояли лорд вице-регент, канцлер и королевский книжник, а позади – весь кабинет министров. Я знала, что вице-регент сочувствует мне: не так давно он признался, что выступал против союза с Дальбреком, но его никто не послушал. Зато канцлер и придворный книжник явно явились позлорадствовать. Я терпеть не могла обоих, и они платили мне той же монетой.

Отец подошел, поцеловал меня в обе щеки, потом слегка отстранился, чтобы взглянуть на платье, и произнес, мечтательно вздохнув:

– Такая же красавица, какой была твоя мать в день нашей свадьбы.

Я предположила, что такая демонстративная сентиментальность предназначалась собравшимся, ведь родители давно охладели друг к другу. Я почти никогда не видела проявлений нежности между ними, но тут вдруг взгляд отца встретился с маминым и… Что это было? Любовь? Или тоска по ушедшей любви и разбитым надеждам? Нерешительность охватила мое сердце, с губ готовы были сорваться вопросы, но я не решилась задать их в присутствии книжника, канцлера и прочих. Возможно, отец на это и рассчитывал.

Хранитель времени, маленький пухлый человечек с глазами навыкате, достал из кармана часы, с которыми никогда не расставался, и возвестил:

– Ваше величество, пора. Карета уже ждет.

Казалось, это министры и придворные правят нашей страной, а король – их покорный слуга. Вице-регент послал мне полный сочувствия взгляд, но вслух сказал:

– Опоздание выставит нас в неприглядном свете, а мы ведь не хотим расстраивать новых союзников в столь знаменательный день?

Чары рассеялись. Родители подняли накидку и набросили мне на плечи: мать помогла застегнуть пряжку на шее, отец накинул мне на голову капюшон и, следуя этикету, снова расцеловал, – на сей раз едва касаясь губами.

– Сегодня ты на славу послужила королевству Морриган, Арабелла.

Лия!

Отец терпеть не мог имя Джезелия – ни одна королева или принцесса в нашем роду не носила его до меня, подобного никогда не было, возмущался он. Но мать настаивала и добилась своего, не вдаваясь в объяснения. Возможно, то был последний раз, когда отец выполнил ее каприз. Мне рассказала об этом тетя Бернетта, но даже она не вдавалась в детали этой темы, до сих пор болезненной для родителей.

Я вгляделась в лицо отца. Мимолетная нежность ушла, мысли его уже обратились к государственным делам, но я все ловила его взгляд, на что-то надеясь. Тщетно. Я вскинула голову, выпрямилась:

– Да, ваше величество, и буду служить впредь, как и подобает солдату вашей армии.

Отец нахмурился и вопросительно взглянул на мать, но та лишь покачала головой и ничего не ответила. А отец – всегда сначала король и только потом отец – удовольствовался этим безмолвным ответом, потому что ведь всегда найдутся дела поважнее. Уже у дверей он обернулся, сказал, что будет ждать меня в аббатстве. Он выполнил свой долг. Долг. Это слово я ненавидела так же сильно, как болтовню о традициях.

– Ты готова? – спросила мать, когда все вышли из комнаты.

Я кивнула.

– Но мне нужно в туалет. Встретимся внизу.

– Я могла бы…

– Мама, прошу, – мой голос дрогнул впервые за этот день, – мне нужна минутка наедине с собой.

Оставшись одна, я некоторое время вслушивалась в эхо шагов матери по коридору, а затем прошептала:

– Паулина?

Она появилась из-за двери гардеробной. Мы молча глядели друг на друга, ясно отдавая себе отчет в том, на что решаемся. Каждую деталь предстоящего дня мы успели обдумать за долгие бессонные ночи.

– Еще не поздно передумать, все отменить, – тихо сказала Паулин.

Отменить? Мое сердце сжалось от боли, такой сильной и острой, что я задалась вопросом, способны ли сердца разрываться на самом деле? Или это был приступ страха? Я прижала руку к груди, пытаясь унять мучительное ощущение. Возможно, это и был момент истины.