Влада. Перекресток смерти - Саша Готти Страница 3

– Изыди-и-и!!! – слышались крики уже в темноте кухни. – Сдохни, нежить!!!

Все смешалось: топот, звон посуды и кошачьи вопли, с угрожающим металлическим клацаньем наворачивала круги по кафелю крышка от сковородки.

– Н-на тебе! Получай, сатана! Не скроешься, как вы это всегда делаете!!!

– Да от сатаны слышу! Крыло отпусти, тебя же за мной потащит, умрешь сразу! Я больше не приду сюда никогда, отстань! – отбивался крылатый.

Распахнув створки окна, он уже закинул ногу на подоконник, но женщина оттащила его за крыло назад.

– Просто дай мне уйти, идиотка! – выругался незваный гость, отступая от истерично орущего на него кота.

– Борщ только что сварила – вот кипятком получишь у меня! – яростно прорычала хозяйка, но пришелец опередил ее. Резко рванув крыло из ее пальцев, он поспешно схватил кастрюлю с плиты и, прыгнув в распахнутое окно, канул в уличную темноту.

– Нежить поганая… – тяжело дыша, мать Полины застыла с занесенной для удара, но так и не нашедшей цели сковородкой.

Потом ее рука нашарила выключатель, и кухня бешено заметалась: под потолком раскачивалась лампа в абажуре, разбрасывая свет по сторонам и демонстрируя полный разгром. Раскиданные банки, разбитая посуда под ногами, а из распахнутого окна в кухню льется ледяной декабрьский ветер.

– Ма-ам, – плачущий голосок донесся из-за спины, и женщина оглянулась, медленно приходя в чувство.

Полина, вцепившись в косяк двери, таращила глаза на кухонный хаос.

– Мам, что это было?!

– Ничего, – мать с грохотом опустила сковородку на плиту. – Иди спать, Поля.

– Какое еще спать! Он ведь разбился! У нас же последний этаж!

– Такие не разбиваются, – жестким и чужим голосом отозвалась мать, рывком закрывая оконную раму и с остервенением задергивая занавески.

– Какие – такие? – в голосе Полины нарастала истерика. – Мама, что происходит?! Что это было, почему ты кричала про сатану и нежить?!

Но ответа не последовало: мать, взяв швабру, начала шаркать ею по кухонному линолеуму, бесцельно возя осколки с места на место. Потом отшвырнула швабру и взялась дрожащими руками подбирать банки с пола.

Все это время Полина напряженно ждала, когда мать заговорит, а потом та вдруг уронила банки обратно на пол и опустилась на табуретку. Спустя пару минут молчания девушка вдруг поняла, что мать беззвучно плачет.

– Так ты мне расскажешь, мам? – осторожно спросила Полина. – Кто это был?

– Да что рассказывать-то, я сама мало что знаю… – мать долго сморкалась в платочек, но было видно, что слова о чем-то давнем и болезненном рвутся наружу, – Кроме людей, есть другие существа, темные. Их много на земле, они разные бывают. Официально их для людей не существует, начнешь в школе или еще где всерьез про это говорить – на смех поднимут или сумасшедшей назовут.

– Я не буду об этом никому говорить, – Полина всхлипнула, присев на корточки, и растерянно начала собирать осколки сахарницы в совок.

– И не сможешь, – резко перебила ее мать. – Нельзя нам с ними общаться. Тоска возьмет – захочешь следом убежать. Этот был с крыльями – хорошо, что не унес тебя. А бывают и хуже – им кровь твоя нужна. Ходят они там, где мы не видим, могут появиться где угодно.

– А ты откуда все это знаешь?

– Знаю, и всё, – голос матери стал глухим и сдавленным. – Был у меня такой в юности, за кровью моей приходил. Красивый, нахальный, сильный – один раз чугунную сковородку голыми руками при мне согнул и разогнул ради смеха. Любила я его до сумасшествия, этого нелюдя проклятого, – женщине пришлось перевести дыхание, чтобы не расплакаться снова. Продолжила она говорить уже более ровно и спокойно. – Как двадцать пять мне стукнуло – стала ему не нужна, исчез он. Им только молодая кровь интересна, все у них на каких-то условиях построено. И… такая меня тоска взяла, что невмоготу совсем. Потом за твоего отца вышла, но жить с ним так и не смогла, все того кровопийцу помнила.

– А нелюдь тот, – застыв с осколком в руке, спросила Полина, – он больше никогда не появлялся?

– Нет, никогда, ни разу, – заметно волнуясь, тихо ответила мать. – Я ждала его много лет, долго ждала. Зато часто деньги в почтовом ящике нахожу, до сих пор. Не беру их, ни копейки, все отдаю другим. Ничего мне от этих темных тварей не надо.

Полина, уронив осколок сахарницы на пол, молчала, пытаясь осознать услышанное. Разум отчаянно сопротивлялся, в голове звенело, на тело наваливалась странная тяжесть.

– Я про Сашку твоего плохо говорила, – подняв слезящиеся глаза, вдруг сказала мать. – Теперь… передумала. Хочешь – так встречайся с ним. Непутевый он, конечно, зато хоть человек. Все, теперь спать иди. Сон все сотрет и перемелет, назавтра уже иначе все покажется.

– Иначе покажется – это как?

– Дневное право – так на языке этой нежити называется. Если человек один раз с темными встретился и не суждено ему дел с ними иметь, то это дневное право все ненужное из памяти сотрет. Ночь проходит, и наутро люди уже что-то другое помнят, им привычное. Искажение такое в голове происходит, наверное…

– А если я не хочу забывать?! – Полина возмутилась такой несправедливости, и будто в насмешку язык сразу же начал заплетаться и вязнуть во рту, а голова закружилась, заставив схватиться рукой за косяк двери.

– Тебя не спросят, что ты хочешь! Есть всеобщий закон для людей, и ты забудешь, как всем положено! Иди спать, я больше на эту тему с тобой не говорю! – прикрикнула на нее мать и, поднявшись с табуретки, начала яростно орудовать по кухонным столам тряпкой, убирая остатки разгрома.

Разговор был закончен, и Полина, отвернувшись, побрела в свою комнату.

«Если человек один раз с темными встретился и не суждено ему с ними дел иметь», – звучало в голове.

Разумеется, ей-то не суждено. Этот парень с крыльями забрел к ней совсем случайно, да и искал совсем не ее, а сгинувшую невесть куда Огневу. И больше он сюда не придет, он ясно это крикнул перед тем, как сбежать. А она, Полина, – так, мелькнувший на секунду человечек на обочине дороги у неведомого существа. Неведомого и почему-то такого притягательного.

Упав в кровать, девушка закрыла глаза.

Роскошный подарок в виде материнского разрешения встречаться с самым кошмарным школьным балбесом Сашкой почему-то совсем ее не обрадовал. Сашкин облик померк, а перед глазами плясали два синих огня и… скуластое лицо. Этот темный ведь на вид был очень молод, не старше восемнадцати, да и голос у него совсем юный. Перед глазами пронеслись покрытые татуировками плечи и огромные черные крылья. А его длинные волосы! Раньше ей не нравились такие прически у парней, а этому так шло… Да, он искал сгинувшую Владу Огневу, но разве это так важно? «Рыжая, как солнце», – произнес он почти ласково. Или ей только так показалось, что ласково…

И теперь от этих воспоминаний, как от крохотного прекрасного островка, уносило волнами в океан сна.