Gaudeamus igitur - Лариса Телятникова Страница 3

— Понятно, — кивнула я. — Двадцать золотых — оно, конечно, так. Это аргумент весомый.

Волна Эллер-Минца, пожалуй, была бы немножко весомее, но — на счастье экс-работодателя — проверять, так ли это, я все-таки не стала.

Так и закончилась моя подработка — а вместе с ней закончились и деньги. Наступили суровые, голодные времена.

Где-то через три дня в жизни произошло совершенно неожиданное событие. Как и полагается приличным романтическим событиям из приличных романтических книжек, оно случилось под вечер, а точнее — часиков этак в пять, когда за окном уже начинало смеркаться и Полин, терзаясь, решала невероятно трудную дилемму: зажечь свечи или пока так посидеть. Со свечами было слишком ярко, без свечей — слишком темно, и девица никак не могла решить, которое из зол является меньшим.

Мне были чужды терзания столь возвышенной души. Я сидела на кровати, подпихнув между спиной и стеной тощенькую казенную подушку и укутав ноги одеялом. Над левым плечом у меня сиял дохленький, но работающий световой пульсар, а на коленях лежал «Справочник боевого мага». Я сосредоточенно разглядывала картинку, изображавшую атакующего василиска, когда в дверь неожиданно постучали.

— Войдите! — пригласила Полин, продолжая медитировать на незажженную свечу.

Дверь открылась; увидев, кто стоит снаружи, я заинтересованно выпрямилась на кровати, заложив «Справочник» указательным пальцем.

Это был Валентин де Максвилль, некромант с первого курса. Раньше мы с ним почти не пересекались, но слухи быстро разносятся по Академии, и потому я отлично знала, что оный Валентин есть младший сын и наиболее вероятный наследник одного из известнейших банкиров Лыкоморья. Странно, но оный банкир был человеком, правда с незначительной примесью эльфийской и гномской крови. Он был единственным исключением из правила, утверждавшего, что добиться успеха в банковских делах может только гном, и никто, кроме гнома.

Происходя из столь, прямо скажем, небедной семьи, Валентин великолепно одевался, с шиком ухаживал за девушками и конкурировал с Генри Ривендейлом за первенство в девичьих мечтах. Вампир, впрочем, стабильно оставался впереди; возможно, это происходило из-за того, что Генри очаровывал адепток непроизвольно, не прикладывая к этому ни малейших усилий.

Полин, кстати, младшим де Максвиллем интересовалась так-сяк, — по крайней мере, я от нее почти ничего о нем не слышала. Но сейчас, когда Валентин, бледный и жутко несчастный, с неизвестно откуда знакомым нехорошим блеском в глазах, этаким призраком маячил по ту сторону двери, доброе сердце моей соседки не выдержало.

— Ой, да не стой ты там! — приказала она, кокетливо взмахнув пушистыми ресницами. — Плохая это примета — на пороге стоять!

Некромант с сомнамбулическим видом переступил порог, и элементаль с недовольным ворчанием закрыла за ним дверь. Несколько мгновений было тихо.

— Яльга… — наконец нарушил тишину Валентин. — Я, собственно, того… попросить тебя хотел…

Но тут я поняла, что мне так напоминает специфическое поблескивание его глаз. Точно такое же я наблюдала в зеркале, когда расчесывала волосы по утрам. Некромант хотел есть. Судя по некоторым признакам, даже очень.

И тут я его прекрасно понимала.

— Полин, — сказала я, мысленно проклиная собственное добросердечие, — Полин, он есть хочет. У тебя не найдется какой-нибудь еды?

— Как это — не найдется?! — Алхимичка с оскорбленным видом вскинула голову. — В моем доме всегда есть чем угостить гостей! Валентин, садись, пожалуйста, вон там есть стул, только учебники с него сначала сними…

— Нет, спасибо, я не хочу… — начал некромант, но я не поверила.

Я обладала достаточным опытом по части еды, точнее, ее нехватки. Краем глаза я успела заметить, что на пальцах у него не осталось ни единого перстня: очевидно, наследник дома де Максвиллей оказался на экономической мели. Да и Полин уже начала шерстить закрома; посмотрев на нее, адепт явственно сглотнул, снял со стула учебники и дисциплинированно сел. Вид у него был какой-то неправильный, будто слегка пристукнутый.

— Ой… — неожиданно послышалось со стороны Полин.

Я посмотрела на нее; алхимичка, выпрямившись, держала в одной руке немного помятый батон, а в другой — початую банку малинового джема. Джем, конечно, был не прошлогодний, но все едино… как бы это сказать… несколько подозрительный.

Полин едва не рыдала:

— А больше ничего нету…

Отложив книгу, я молча встала с кровати, отодвинула Полин от закромов и заглянула внутрь. Алхимичка напрасно поддавалась упадническим настроениям: внутри обнаружился вполне себе упитанный по причине редкого употребления кругляш масла. Рядом лежал ножик, невесть зачем засунутый под то же самое морозильное заклинание. Изредка Полин позволяла себе масло — тонюсенькими ломтиками, настрогать которые могла она одна.

— Без паники! — бодро возвестила я, вытаскивая масло наружу. — Полин, режь хлеб! — и тут же спохватилась, увидев, как девица зависла над батоном с другим ножом. Хлеб она тоже нарезала очень тонко — кусочки получались прозрачнее бумаги, по-другому у нее просто уже не получалось. Скупость тут была ни при чем: для голодного Валентина она не пожалела бы и целого батона, — просто так рекомендовали поступать фигуроспасительные журналы.

— Хотя нет, чай лучше завари!.. — поспешно предложила я. — Ты не поверишь, как она заваривает чай! Вот у меня так ни за что не получится! — сообщила я насторожившемуся де Максвиллю. Полин, нахмурившая было брови, расцвела и упорхнула к чайнику.

Я задумчиво примерилась к батону, посмотрела на гостя, развернула батон и отрезала ломоть во всю длину, щедро намазала его маслом, а сверху — джемом. А что, Валентин-то на диете точно не сидит! Потом, поняв, что одного бутерброда, пускай и такого качественного, здесь будет мало, сделала для некроманта еще один такой же. И еще один — уже для себя (а что, попробовать-то надо — вдруг это невкусно, вдруг это и есть нельзя!). Из оставшейся полбулки я настрогала целую тарелку маленьких бутербродиков для соседки. Диета диетой, но компания для Полин — это святое.

А там и батон закончился.

В тот миг, когда Валентин, наплевав окончательно на все приличия и принципы, доедал первый из двух бутербродов, а Полин разливала по чашкам наконец-то заварившийся чай, на пороге возник Хельги. Как всегда, вовремя и, как всегда, с пустыми руками. Был у вампира такой талант — еду он чувствовал будто из-под земли, безошибочно появляясь везде, где только наклевывался праздник. «Раз пришел, уже не выгонишь», — угрюмо решали хозяева и волей-неволей приглашали Хельги к столу.

— Ну что? — высокомерно возвестил он с порога, оглядывая нас троих гордым, почти как у Ривендейла, взглядом. — Нальют мне в этом доме чаю?

В наступившей тишине было прекрасно слышно, как Валентин быстро-быстро доедает свой бутерброд. «Чтобы не отобрали», — мгновенно сообразила я. Безденежье явно успело развить в наследнике дома де Максвиллей правильные выживательные инстинкты.