Неудачная реинкарнация - Владимир Журавлев Страница 3

Кстати, коровы. Йетт-ан-шура на местном наречии… Если приглядываться к миру, то стоило признать, что на том же Арктуре их однозначно признали бы геннопреображенными. Уж очень они были… подходящими под человеческие требования, что ли? Одомашненные животные столько достоинств не могут иметь. Забавный мир… посттехнический, что ли? Мир забавный, а уж язык здесь — животик надорвёшь! Кому взбрело в голову скрестить иберийский с дославянским?! Очередной вопросик к Творцу без надежды на ответ. Ох и извращенец же ты, Творче! Был…

Навстречу двигались встречать своих коровушек местные девки. Шли они, естественно, так, чтоб заполнить собой всю ширину дороги. Здесь вся молодёжь так ходила. Ещё и локти расставляли. Тоже ведь, доминирующие самцы… и самки… Принцип-то понятен и прост: дави всех, чтоб не давили тебя! Бесчеловечный принцип, между прочим.

Он мгновенно ожесточился и не стал прыгать за обочину, а пошёл юлой, ловко уклоняясь от локтей и выставив свои. Увернулся от затрещины — ух, что было б, если б попала, такой-то ручищей! Отпрыгнул спиной вперёд от пинка — и впечатался в чью-то мощную грудь.

— Куда прёшь, придурок, негодяй сопливый, легиньх-кастрат!.. — начала разоряться богатырь-девица при поддержке дружного хора.

— Привычка — это не вторая натура, — вдруг сказал он озадаченно. — Я понял! Привычка — это утилита операционной системы, вот что это! Просто полезная программа, ну надо же…

В наступившей гробовой тишине он растерянно похлопал ресницами — хорошо получилось, почти как у кокетки-девочки! — и произнёс:

— О! Добрый вечер, Яха-девачка! Я тебя не сразу заметил, извини…

Богатырша всхрапнула и рванулась к нему. Подружки повисли на ней и еле удержали. Он опасливо отбежал и оценил эффект. Ну, порвать на клочки она его, наверно, не смогла бы… но очень желала!

Девушки бросали на него ненавидящие взгляды и утешали Яху. Обозвать такую красавицу девачкой, то есть той, кого замуж не возьмут, кого деревенское общество вынуждено будет отправить в город на поиски иной судьбы!

— Пойдём уж, Яха-девойка! — успокаивали подружки взбешённую девку. — Он же у нас дурачок, берхь сопливоносый! Ай, а он знает, что взрослый стал?…

Он уже уходил, когда девушки радостно запрыгали по дороге, сотрясая яблони в ближайшем саду, и заорали что-то издевательски-радостное вслед, что-то о празднике взросления и что его больше не будут использовать как ишака братья Джхйойло! Он, конечно, даже не показал, что услышал и понял, о чём они — тем более что действительно ничего не понял! То, что от него отвяжутся братья Джхйойло, проще говоря, Собаки, очень даже радовало — если может быть правдой то, что орут обозлённые девки. Постоянные драки с этими придурками, честно говоря, уже надоели. Разве что в виде спарринга — надо же и на людях тренироваться, не только по деревьям лупить…

А Яха — действительно девачка, подумал он грустно. С его-то жизненным опытом он давно перестал ошибаться. По крайней мере, в вопросах, не касающихся его лично. И дело не в том, что она некрасивая. Скорее наоборот. Да и женская мощь когда это отталкивала настоящего мужчину? Но вот… чего-то в ней не хватало. Кокетства? Женской хитрости и коварства? Проста была Яха и прямодушна. Вот это и был её страшный недостаток. Ведь даже за скотиной вышла она в обычных рабочих штанах и рубахе, в которых месила глину у отца в мастерской. Это за скотиной-то! А ведь у поскотины собирается чуть ли не вся деревенская молодёжь! Не старикам же, в самом деле, бегать за шаловливыми коровами. Так что каждый вечер происходили негласные смотрины. Все девушки это понимали — а если для понимания мозгов не было, безошибочно чуяли как-то женским нутром — и к встрече коровок наряжались, как на свадьбу. Собственно, так оно и было… по сути.

Жалко. Хорошая ведь девочка. Просто… наивна, а ещё — взросление у неё запоздалое. Такое бывает, ничего страшного. Не всем же в тринадцать лет сиять спелыми персиками! Но кто бы в этой деревне что бы понимал в возрастной физиологии! Здесь и школы настоящей нет, так… воскресная учильня, курсы по ликвидации неграмотности. Да ещё заведовала этим делом дочка местного тхемало… э… барина, что ли? Молоденькая. Ну какая из неё учительница? Она сама-то ничего не знает. И не умеет. Только учеников отвлекает от учёбы своим видом…

Ладно, во всём разберёмся, пообещал он сам себе. Войны нет, деревенька тихая — по всем приметам ему выходила долгая безмятежная жизнь в сытости и довольстве. Родители зажиточные опять же. Мягко говоря. На самом деле — местные богатеи. У отца — глиняное производство, не в один город товар возит. И какой товар! Насколько он понимал, это был аналог фарфора — и очень неплохого. Такую красоту в этом месте больше никто не производил.

Кушать хотелось немилосердно. Удрал ведь в леса с восходом. С восходом — и с пустыми карманами. Ничего, стол, пожалуй, уже накрыт…

Но у ворот его встретил отец. Встал, прислонившись к тёмному от времени столбу, и руки на груди скрестил. Нехороший, между прочим, знак. Во всех мирах нехороший.

— Санни-эре-э-э! — протянул он, за насмешкой пряча истинные чувства. — А ты знаешь, праздник взросления был? О, не знаешь. Я так и думал. Ну и хорошо, что не знаешь. Нечего тебе праздновать. Взрослым ведь тебя признали, Эре-дурачок.

Отец непроницаемо глядел на него. Ждал вопросов? Так не дождётся, хотя от неопределённости захолонуло в груди. Но он давно отучился показывать свою суть. Привычка — вторая… блин!.. Короче, привычка.

— Ни к какой работе ты не способен, — сказал отец сдержанно. — И я просил. И мать просила. Хоть бы за скотиной ходил. Хоть бы сад обихаживал. Глух ты к просьбам оказался. Ну, и Творец оказался глух к нашим просьбам о твоей судьбе. Деревенское общество отправляет тебя в город, Эре-дурачок. Там ищи свою судьбу. Или сгинь. Завтра поутру покинешь дом.

Отец развернулся и ушёл в сад. Сына-дурачка он не любил, но о судьбе его по-своему переживал. Хороший он мужик, отец…

Так, спокойно, подумал он. Бывало и хуже… Память услужливо подкинула парочку ситуаций, когда бывало хуже, и стало совсем неуютно. Блин, да это же полный крах всех планов, какое тут спокойствие?! Где этот Творец?! Что бы с ним сделать, с уродом? Ненавижу!..

Вовочка, он же Эре…

Он проснулся ночью оттого, что отец положил ему ладонь на лоб.

— Жара нет, чего тогда бредишь? — недовольно сказал отец. — Разбудил вот. А мне на работу завтра рано… Кстати, если уж бредить, то лучше на знакомом мне языке. Лады?

— А тебе все языки незнакомые, — пробормотал он и наконец выпал из дурного забытья. — Кроме родного… повезло…

Он сел на кровати и потёр лоб. Так. Ну и где мы? Понятно, что дома. Но вот ГДЕ дома? С этим раздвоением души ни один вопрос корректно не задать, блин… А, бумажные обои. Понятненько.

— Слушай, ты тоже собирался меня из дому выгнать? — вдруг спросил он, движимый внезапным наитием.

Отец смутился.