Аллигат. Книга 2 - Жанна Штиль Страница 30

— Сколько экземпляров у тебя осталось? — развернула «Таймс» так, чтобы видеть проходящих мимо людей. Широкие листы норовили опасть. Ветерок трепал их концы.

Приметив неторопливо приближающуюся к ним пожилую семейную пару, громко воскликнула:

— Боже мой, какое несчастье! Моя кузина! Ей что, теперь отрежут ногу?

Заметив, что женщина обратила на неё внимание, подняла глаза вверх:

— Боже мой, трое деток и муж-инвалид — герой Крымской войны! Тоже без ноги!

Стоило около них остановиться ещё паре человек, как образовалась толпа из любопытных.

Ольга тыкала в газету пальцем и, изображая сильное волнение, приговаривала:

— Несчастная моя Саманта… Что теперь с ней будет… Что будет с мистером... Стэнли…

Какого чёрта она помянула бывшего «мужа» и его воздыхательницу, ко всему прочему ещё и искалечив их, не имела понятия. Что на ум пришло, то с языка и слетело.

Газеты были распроданы менее чем за десять минут.

— Ваша кузина, правда, есть в том списке? — спросил Ньют озабоченно, когда они немного прошли по Парк-Лэйн и свернули на Грин-стрит.

— Нет, — ответила Ольга. — Это такой пиар-ход. То есть, я своим шокирующим поведением привлекла внимание прохожих к новостям в газете. Ну, а купить её или нет, чтобы узнать подробности происшествия, личное дело каждого джентльмена, проходящего мимо нас. Тебе всё понятно?

Ньют кивнул. Они свернули в переулок без названия. Затем повернули ещё раз.

Респектабельный район Лондона быстро сменился жильём среднего класса, а затем незаметно перетёк в извилистый лабиринт трущоб. Один тёмный и грязный проулок уступал место такому же узкому и безымянному проулку, напоминающему тоннель. От сточных канав, прорезающих не мощёные улочки и забитых гниющими отбросами и содержимым горшков, несло нестерпимым смрадом.

Маленький газетчик оказался прав: брось он Ольгу сейчас в этой клоаке, она долго будет искать выход. И вряд ли найдёт его без посторонней помощи.

На них обращали внимание. Не столько на Ньюта, сколько на его сопровождающую. Угрюмые плохо одетые мужчины оборачивались им вслед и провожали подозрительными прищуренными взорами. На их лицах читалось мрачное любопытство. У Ольги ёкало сердце от подступившего страха, и встали дыбом волоски на теле. Когда мимо неё пробежала улюлюкающая ватага оборвышей от трёх до шести лет, у неё перехватило дыхание. От зловония и вида измождённых и немощных стариков, сидящих на ступенях своих жилищ, подступила тошнота.

Несмотря на полдень, здесь было темно, как вечером.

Ольга задыхалась.

Не хватало света и солнца.

Не хватало свежего воздуха.

Не хватало... всего.

Ньют уверенно свернул в маленький дворик неказистого четырёхэтажного дома со вздувшейся и местами осыпавшейся штукатуркой. По прогнившим, скрипучим и прогибающимся ступеням они спустились в тёмное полуподвальное помещение с рядом дверей. Мальчик толкнул одну из них.

Глаза Ольги привыкали к полумраку. Выхватили стол, стул, две узкие кровати, сундук, большую корзину со сложенным постельным бельём, комод и над ним полку с посудой. Пахло сыростью и чем-то до жути неприятным и слащавым. Но в единственной крошечной комнатушке с туго натянутыми под низким потолком верёвками, было чисто. На кроватях простенькие покрывала, а на полу между ними потёртый цветастый коврик.

Ольга огляделась в поисках гробика… Его не было. Спиной к ней у побелённого камина над корытом стояла невысокая худенькая женщина и выжимала что-то тяжёлое и большое.

— Мама, — позвал Ньют и она обернулась. — Это та мисс, о которой я тебе рассказывал. Она два дня назад передала… для Лауры…

Женщина оставила бельё и вытерла руки о передник.

— Мисс… — проронила она едва слышно и чуть растерянно. Тыльной стороной ладони поправила съехавший чепец — удивительно белый, не вяжущийся с окружающей обстановкой.

— Табби Харрисон, — представилась Ольга, глядя на разъеденную щёлоком кожу рук женщины.

— Эшли Фултон.

Воспалённые слезящиеся глаза с тревожным ожиданием изучали незваную гостью.

Прачку лет тридцати пяти можно было бы назвать красивой, если бы не печать горя на опухшем от слёз лице. Ссутулившаяся, с безвольно опущенными плечами, она была похожа на взъерошенную смертельно раненую пичужку, потерявшую надежду когда-нибудь снова оказаться в небе.

Глаза… Серо-зелёные, глубокие… В них плескалась боль и тоска, безысходность и безнадёжность. Ольга увязла в них, остро чувствуя накатывающую тревогу. Не знала, что сказать и как утешить мать, потерявшую ребёнка. Видимо, девочку похоронили вчера. Для кого-то продолжается праздник Пасхи, а для кого-то…

— Примите мои соболезнования, — тихо сказала она, ставя корзину на выдвинутый Ньютом из-под стола табурет.

— Садитесь, пожалуйста, — указала женщина на единственный стул. — Спасибо за помощь, — всхлипнула она, пряча глаза. — Мне очень неловко. Гости в этом доме бывают так редко. Сынок, поставь чайник, — обратилась к Ньюту, высыпавшему на стол горсть монет.

Ольга открыла корзину и выкладывала из неё гостинцы:

— Не хлопочите, я ненадолго.

Эшли следила за руками гостьи и её глаза наполнялись слезами.

— Что вы… Зачем… Не нужно… — шептала она, тяжело сглатывая и не сводя взора с румяных булочек, крашеных яиц, бутылки холодного чая, бараньей ножки и картофеля, аромат которых перебил все другие запахи.

Ольга села:

— Вот, пусть Ньют поест. И вы ешьте.

Мальчик сидел, опустив голову, и смотрел на свои руки, сложенные на коленях.

— Ешь, — подвинула Ольга ему миску с мясом и картофелем. — Тебе нужно хорошо питаться, чтобы не заболеть.

Она окинула комнатушку горестным взглядом и перехватила на себе испуганный взгляд хозяйки. Она озвучила то, о чём та боялась даже думать.

— Сколько вы платите за комнату? — спросила Ольга.

— Три шиллинга и шесть пенсов, мисс.

— А зарабатываете?

— Шесть шиллингов. Через два дня уедет моя постоянная заказчица и белья станет меньше, а найти новую непросто.

Ольга сравнила свою предстоящую четырёхчасовую несложную работу и обещанную за неё плату… М-да… Тоже не густо.

Ньют ел медленно, прикрыв глаза от удовольствия. Тщательно пережёвывал маленькие кусочки мяса, заедая картофелем и запивая холодным чаем.

Дверь открылась без стука, и порог переступил мужчина с тростью — низкорослый и коренастый. Средних лет, странно и плохо одетый, он сразу не понравился Ольге. Глубоко посаженные маленькие глазки обежали комнатушку, стол, корзину у ножки стола. Обшарили женские фигуры и замерли на её лице.