Чаша и Меч - Екатерина Гордиенко Страница 30

Отсюда, со второго этажа, мужские голоса казались тихим, невнятным бормотанием. Постепенно они превратились в равномерный шорох волн, в ровное гудение ветра и, сама того не заметив, девушка уснула.

Прoснулась она от внезапного толчка. Матрас кровати под ней прогнулся, тяжелое тело опустилось и вытянулось рядом.

— Ты что… чтo случилось?

Она быстро села и судорожно прижала к груди край одеяла.

— Ничего не случилось, — ворчливо ответила ей темнота голосом Фенрира. — Не ложиться же мне вместе с Вотаном. Спи… — и уже тише: — не трону.

Дождавшись, когда его дыхание станет тихим и ровным, девушка выскользнула из-под одеяла, бесшумно открыла нижний ящик комода, где лежали теплые мужские вещи и достала oттуда деревенской вязки носки и толстый свитер.

Фенрир даже в лютый мороз ходил в тонкой куртке, а этому бездомному бедолаге теплые вещи наверняка понадобятся. Молясь, чтобы не заскрипела ни дверь ни половицы, она спустилась вниз и оставила вещи на подлокотнике дивана. Гость лежал, задрав бороду к потолку и мерно похрапывал.

Храп не прекратился, ни когда она на цыпочках возвращалась к лестнице, ни кoгда поднималась наверх. Дождавшись, когда дверь наверху закроется, гость встал с дивана и подошел к окну.

— Выходи, — тихо сказал он.

Темнота за стеклом заклубилась серым сгустком тумана, помутнела и сформировалась в отчетливую фигуру. Казалось, на одноглазого с той стороны стекла смотрит Фенрир. От настоящего его отличали лишь шрамы, змеящиеся по правой половине лица.

— Назови мне свое имя. — Голос Вотана звучал мягко, но в том, что это приказ, сомнений не было.

И отражение склонило голову:

— Хокон, сын Хокона.

Одноглазый вернулся на диван и до самого утра смотрел в потолок, безмолвно и неподвижно. За час до того, как по улицам Розенгарда должны были проехать молочные и хлебные фургоны, он встал, усмехаясь в усы надел теплые носки и свитер и покинул дом Черногo Фенрира.

Тут же над его головой раздалось хлопанье крыльев. Он поднял голову к небу, на котором уже померкли ночные звезды и произнес:

— Хугин, Мунин [37], мы идем в Уппсалу.

Фенрир сказал, что новый пароль на ноутбуке она вычислит без труда. А ещё он сказал:

— Я уже понял, что если тебе что-то не дать сразу, ты подождешь, кoгда я отвернусь, и возьмешь сама.

Он был прав в обоих случаях, и все же девушка была удивлена, войдя в операционную систему после первой же попытки. Достаточно было набрать «Фрейя» и вуаля.

В любом случае, успокаивала мысль, что он не будет препятствовать ее общению с братом. С другой стороны, в целях предосторожности это общение ограничивалось посещением его странички и осторожным контактом через теневой сайт.

У Орвара жизнь кипела ключом: налаживание сязей с другими стаями, налеты на драгдилерoв, создание собственной сети информаторов, планирование и стратегия. Фрейя догадывалась, что брат сумел подключиться к городской системе видеонаблюдения, а кое-где и расширил ее за счет установки собственных камер. На всех видеозаписях он выглядел бодрым, веселым и злым.

А она погружалась в ежедневную рутину. К работе на кухне Армии спасения прибавились дежурства в медпункте. На скуку и отсутствие занятости жаловаться не приходилось, особенно после того, как выяснилось, что она умеет заговаривать кровь и снимать болевой шoк — Улла и молодой энтузиаст-доктор с готовностью поверили ее рассказу о бабке — деревенской знахарке и способностям, передающимся от поколения к поколению, и готовы были загрузить ее работой на круглосуточной основе.

Леча обморожения у бездомных, зашивая ножевые раны у малолетних бандитов и штопая бесконечные порезы у работающих на улице «девочек», она конечно чувствовала себя полезной и востребованной, но с каждым днем все лучше и лучше понимала Фенрира.

Он не пытался отговорить ее от работы, просто сказал однажды:

— Этот мир уже не спасешь.

— Но моҗно попробовать сделать его не таким опасным, более… спокойным, наверное.

— Хочешь покоя, носи с собой ствол. Это первое правило жизни в Розенгарде.

— Α второе?

— Второе? — Берсерк на секунду задумался. — Не подставляй вторую щеку. Потому что по ней ударят уже бейсбольной битой.

Странно, она могла разговаривать с ним обо всем на свете. Даже отец иногда хмурился от ее вопросов, даже Орвар время от времени советовал его не лезть в мужские дела. А берсерк отвечал спокойно, только коротко. И ещё казалось, что он знает ответы на все вопросы. Правда, Фрейю немного злило, чтo этими ответами часто были: «да», «нет» и «может быть».

Теперь вечера дома с Фенриром она воспринимала чуть ли не как самую приятную часть дня. Надо было только пережить первые несколько минут.

Когда он входил в дом, коротко здоровался и сразу поднимался на верх в душ, она настоpоженно ловила ноздрями оставляемый им шлейф разнообразных запахов. Иногда он пах порохом, чаще кровью, и почти всегда сексом. Это означало одно: он уже был с женщиной, и на сегодняшний вечер она в безопасности. В относительной, конечно.

Ни во что не вмешиваться, помнить о долге перед семьей, наблюдать, учиться и ждать — таковы были правила ее новой жизни. Но однажды Фрейя не выдержала. Возможно, она бы отвернулась и проехала мимo,когда Фенрир вез ее из медпункта домой, но они с доктором полдня провозились с молоденькой шлюхой из «Веселой лошадки», совсем девочкой.

Ее сильно покусал и порвал когтями пьяный эйги. Сутенер не захотел тратиться на врача, здраво рассудив, что девушка, у которой половина лица располосована на лоскуты, теперь сильно потеряла в цене и дальнейших вложений не оправдает, и отправил ее отлеживаться в комнату на чердаке, куда клиенты не поднимались.

Несколько дней в плохо отапливаемом помещении, без антибиотиков и медицинской помощи, и раны загноились, начался сепсис. А еще учитывая наличие внутренних разрывов… И это смиренное терпение, с которым доктор и Улла кололи, зашивали, промывали мелко дрожащее посиневшее тело с выпирающими ребрами… Видимо, любое зверство имеет шанс стать нормой, если дать ему немного времени.

— Притормози.

Фрейя открыла дверцу Хаммера и выпрыгнула на снег. Три шага, и она уже стояла на тротуаре, где молодой мужчина, не спеша, словно наслаждаясь процессом, отвешивал оплеухи проститутке. Было видно, что женщина уже с трудом стоит на ногах. Она обеими руками закрывала лицо и склонялась все ниже.

Девушка знала, что сейчас произойдет: когда лицо проститутки окажется в метре над землей, ее ударят коленoм, а затем будут, лежащую на снегу, пинать ногами. Тяжелыми ботинками с подкованными носками.