Ханна - Кэтрин Ласки Страница 30

Секунды превратились в минуты. Никто не мешал Ханне.

Игра на арфе давалась ей сама собой. Девочка не знала, как называются ноты, которые извлекали из струн её пальцы. Она не знала, что первые несколько минут играла гаммы: восходящие и нисходящие последовательности нот. Не знала, что разница между нотами, из-за которой колебания иногда усиливались, а иногда уменьшались, называется октавой. Просто чутье подсказывало Ханне, что делать, и у неё всё получалось.

Она сомневалась в том, что умеет играть, не больше, чем в том, что умеет дышать. Это нисколько не казалось необычным, напротив, это было естественно. Ханна снова почувствовала, как зреет разгадка тайны, как сама она приближается к некоей важной истине. Девочка играла допоздна, пока не услышала смех слуг, возвращающихся из деревни.

Ей ещё несколько раз удалось поиграть на арфе в другие дни. Тогда она ещё не знала, что потом будет вспоминать эту ночь как первую ночь своего перевоплощения.

Через два дня прибыли Хоули. Ханне и остальным слугам теперь нельзя было ходить через парадную дверь и полагалось пользоваться чёрным ходом, а работы значительно прибавилось, но Ханну это нисколько не удручало. Пусть она не могла больше играть на арфе, но ведь у неё осталась её кроватка в уютной нише, откуда в круглое окошко видно кусочек моря.

В первые две недели по приезде Хоули, казалось, только и делали, что принимали гостей либо наносили визиты. Летние развлечения изрядно отличались от бостонских: тут едва ли не каждый день устраивались пикники либо игры в теннис или крокет. Все в доме казались довольными и спокойными, а напряжение, не покидавшее их почти всю весну, исчезло без следа. Никто ни словом не обмолвился о Лайле.

Этти доводила мисс Ардмор до слёз: с девочкой просто не было сладу. Отец говорил о ней: «В Мэне она в своей стихии». То она убегала на огород помогать кому-нибудь из десяти садовников полоть грядки, то натягивала купальный костюм и просила, чтобы за ней присмотрели, пока она плавает. В Глэдроке часто раздавалась одна и та же фраза: «Взрослые, поохраняйте кто-нибудь мою жизнь!»

Однажды, когда Ханна помогала подавать завтрак, Этти вбежала в утреннюю столовую прямо в купальном костюме и босиком.

— Сейчас прилив — как раз ракушки собирать! А Перль привязывает клетки с омарами, чтобы они к вечеру были свежие. Он считается за надёжного взрослого, который может поохранять мою жизнь?

— Что ж, он, без сомнения, взрослый, — со смехом согласился Орас Хоули. — Я бы сказал, ему под семьдесят. Я прав, Дейз?

Дейз разливала кофе.

— Нет, сэр, ближе к шестидесяти. Но так уж люди выглядят у нас, на востоке. — «Местные» всегда говорили про Мэн «у нас, на востоке».

— И он надёжный, — сказала миссис Хоули. — Но ведь он занят омарами, как же ему ещё и за тобой присматривать? А омары обязательно нужны — сегодня приезжает мистер Уилер, и мы обещали омаров.

У Ханны перехватило дыхание. «Он сегодня приедет!»

— Я могу за ней присмотреть, мэм, — предложила Ханна.

— Ты умеешь плавать? — осведомился мистер Хоули.

— Да, сэр, — не задумываясь ответила девочка. Она не солгала. Ханна знала, что это правда. Знала: хоть никогда и не пробовала плавать, это будет как с арфой, к которой в первый раз в жизни прикоснулась всего две недели назад. У неё просто получится само собой. Ханна чувствовала, что в ней есть это умение, этот… дар.

И вот Ханна отправилась вместе с Этти на берег бухты. Отец Дейз, Перль, отплыл на своей плоскодонке футов на тридцать от берега и возился с «омарьим вагоном» — деревянным ящиком с отверстиями. Такие ящики привязывали под водой, чтобы омары в них оставались живыми до вечера, когда их заберут варить к «морскому обеду».

— Привет, Перль! — крикнула Этти. — У меня тут двое надёжных взрослых. Я иду купаться!

— Давай, ми-чка. Купайся на здоровье. А будешь тонуть — выужу тебя вот этим крюком! — Он приподнял привязанный к леске большой крюк.

— Ага, и положишь в кипяток вместе с омарами! — рассмеялась Этти. Она наклонилась, чтобы подобрать камешек. — Видела, как я умею бросать камни, Ханна?

— Нет, боюсь, что не видела.

— А я здорово умею! Надо, чтобы камень был подходящий. Плоский и не слишком большой. Вот такой! — Она подняла его, затем занесла руку и быстро махнула в сторону моря, выпуская камень. Он дважды подпрыгнул, оставляя круги на воде.

— И правда здорово! — воскликнула Ханна.

— Я могу бросить так, что три раза подпрыгнет.

— Забирайся-ка ты в воду, — посоветовала Ханна. — Прилив уходит, скоро станет совсем мелко, поплавать не успеешь.

— Сейчас, ещё одну штуку покажу, — ответила Этти.

— Что за штуку?

— Я ещё выучилась камни метать в цель. Смотри. Видишь вон ту морскую лаванду? Только я её называю «морская фиалка».

— Вижу.

Футах в тридцати от того места, где они стояли, через гальку пробивался кустик бледно-сиреневых цветов на серебристых стебельках. — А теперь гляди. Сейчас попаду прямо по фиалкам. — Этти подобрала камень покрупнее и замахнулась всей рукой, как подающий игрок в бейсболе. Камень взмыл в воздух и приземлился ровно в середину кустика. Крошечные цветочки задрожали.

— Надеюсь, ты ничего не повредила цветам. Они такие красивые.

— Не бойся, они крепкие. Им даже соль нипочём, их же всё время водой заливает. А этот куст в прилив, наверное, с головой накрывает. Давай я тебе соберу букетик. — Этти подбежала к цветам, отломила несколько стебельков и вернулась. Она сделала книксен и протянула Ханне цветы. — Это тебе! — сказала Этти и застенчиво взглянула на Ханну.

— Спасибо! — Ханна тоже сделала книксен. — Так, ты купаться идёшь или передумала?

— Иду-иду! — ответила Этти и двинулась навстречу волнам, мягко накатывавшимся на берег.

Ханну охватило радостное волнение. Она никогда ещё не видела, как плавают. Конечно, ей попадались и рисунки в книжках, и гравюры, и картины, где дети купаются в пруду или плещутся на мелководье, но ещё ни разу в жизни Ханна не видела своими глазами плавающего человека. Покалывание, которое девочка постоянно чувствовала в ступнях, вдруг усилилось и поднялось выше. Она как-то назвала про себя это ощущение «солёным шёпотом», но теперь этот шёпот стал куда громче — словно у неё в ногах, в самых костях, забился новый пульс. Ханне казалось, что у неё по телу растекается прохладное сияние кристаллов из мешочка.

— Уи-и-и-и! Ну и холоднющая сегодня! — взвизгнула Этти, войдя в воду. — Ой, я купальные туфли забыла! Ну, и ладно. Ханна, посчитай до трёх, я нырну.

— Хорошо. — Ханна рассмеялась. — Раз, два, три!

Этти обернулась и немного сконфуженно улыбнулась.

— Э-э… лучше, пожалуй, до восьми.