Вечность - Мэгги Стивотер Страница 31

Я вдруг с горечью поняла, что, если бы на кону не стояла жизнь Сэма, Грейс и Коула, я бы сейчас была счастлива, даже сидя в «Иль помодоро». Мои родители улыбались и болтали, как прежде. Жизнь волчьей стаи была не такой уж и непомерной платой за все это. Я могла вернуть себе родителей — но ценой потери всех моих настоящих друзей.

— Нет-нет, в Канаде их популяция достаточно многочисленна, — втолковывал отец какому-то мужчине, сидевшему напротив него.

— Здесь нет никакой подтасовки, — добавил Маршалл, потому что никто не сказал бы этого, если бы не он. Возразить ему никто не смог.

Певица затянула новую арию, и все подскочили от неожиданности. Губы Маршалла явственно произнесли: «О господи!», но слова утонули в оглушительном сопрано.

Я почувствовала, как завибрировал у бедра телефон, и в тот же миг за шиворот мне приземлилась еще одна крошка. Я вскинула голову и увидела ухмыляющуюся физиономию придурка напротив. Пение было слишком громким, и он бы все равно не услышал моих слов. Это было очень кстати, поскольку никаких приличных слов у меня все равно не осталось. Более того, каждый раз, когда я смотрела в его сторону, я снова и снова думала о Джеке и о том, что мы сейчас говорим о животных, убивших его, а не о том, что он никогда больше не переступит порог этого ресторана.

Я вздрогнула от очередного прикосновения, на этот раз к волосам в районе виска. Это был мой сосед.

— У тебя что-то в волосах, — перекрывая пение, прокричал он.

Я вскинула обе руки, чтобы он перестал.

Отец, перегнувшись через стол, добродушно перекрикивался с Маршаллом, пытаясь заглушить арию, подозрительно напоминавшую Бизе.

— С воздуха все видно как на ладони, — разобрала я.

Я вытащила телефон и открыла его. При виде номера Сэма сердце у меня ухнуло куда-то в пятки. Он прислал сообщение, полное опечаток.

«мы ее нашдли. чуть ен угробились но коул всезх спас, я подумал ты захочегшь знать, с».

Больше не никаких имен. Сэм умел включать мозг, когда хотел. Впрочем, видеть слово «спас» применительно к Коулу было странно. Прямо рыцарь какой-то. Я попыталась набрать ответное сообщение, спрятав телефон под стол, подальше от глаз моего услужливого соседа и его мамаши. Написала, что сейчас в ресторане, пытаюсь выяснить подробности, перезвоню позже. Или заеду. Когда я набрала «заеду», меня вдруг снова кольнуло странное чувство вины, причину которого я и сама не могла бы назвать.

Пение прекратилось, и вокруг зааплодировали. Долли вскинула руки к самому лицу и хлопала у меня под ухом, но отец с Маршаллом продолжали разговаривать, склонившись друг к другу через стол, как будто никакого пения никогда и не было.

— … выкурим их из леса, как в прошлый раз, только теперь у нас будет больше людей, благословение штата, Службы охраны диких животных, и все такое прочее, а когда они окажутся на открытом пространстве, снайперы на вертолетах сделают свое дело.

— Говоришь, в Айдахо таким образом истребили девяносто процентов? — спросил Маршалл.

Он задумчиво водил по тарелке с закусками вилкой, как будто делал пометки.

— На остальных можно плюнуть, — сказал отец. — Без стаи они все равно не выживут. Поодиночке много не наохотишься.

Телефон снова завибрировал в руке, и я щелкнула крышечкой. Опять Сэм.

«ядумал ей конец изабел. дло сих пор отойти не мгоу».

Придурок напротив засмеялся, и я поняла, что он снова запустил в меня чем-то, хотя я этого не почувствовала. Смотреть на него не хотелось, невыносимо было видеть его лицо на том месте, где год назад сидел Джек. От всего этого меня вдруг затошнило. И не в фигуральном, а в буквальном смысле. Надо было срочно уходить из-за стола, пока не опозорилась.

Я отодвинула стул, задев Долли, в этот момент задающую очередной идиотский вопрос, и принялась пробираться к выходу между столов, певцов и закусок, приготовленных из морских гадов, которые никогда не водились в окрестностях Миннесоты.

Я прошла в уборную — это была комната, обставленная совершенно по-домашнему, а не обычные для ресторана кабинки — и закрылась там. Потом привалилась к стенке, зажав рот рукой. Но тошнота вдруг отступила. Из глаз полились слезы.

Надо было держать себя в руках, меня ждали за столом, а если я появлюсь с распухшим красным носом и заплаканными глазами, все догадаются, что со мной случилось, но остановиться я не могла. Я давилась слезами и судорожно хватала ртом воздух между всхлипами. Из головы не шел Джек, сидящий за столом и ведущий себя как полный придурок, отец, разглагольствующий о снайперах на вертолетах. Да еще мучила мысль о том, что Грейс чуть не погибла, в то время как я ничего даже не подозревала. Вдобавок эти мальчишки-дебилы, швыряющие крошки мне в вырез, который, наверное, все-таки был слишком откровенным для семейного ужина. То, как Коул с высоты своего роста смотрел на меня, лежащую в постели. И последняя капля — прямое и сбивчивое сообщение Сэма про Грейс.

Джека больше нет, отец всегда добивается того, что хотел, я хочу Коула Сен-Клера и ненавижу его одновременно, и никто, никто на целом свете не будет испытывать ко мне таких чувств, какие испытывал к Грейс Сэм, когда отправлял это сообщение.

Я сидела на полу, прижавшись спиной к шкафчику под раковиной, и вспоминала, как язвительно разговаривала с Коулом, когда нашла его, совершенно раздавленного, на полу в доме Бека — не в этот раз, а раньше, когда он сказал мне, что должен выбраться из своего тела или покончить с собой. Тогда он казался мне слабым и безвольным эгоистом. Но теперь я его понимала. Если бы сейчас, в эту самую минуту, я услышала от кого-то: «Изабел, я могу все это прекратить, на, прими вот эту таблетку»… я могла бы ее принять.

В дверь постучали.

— Занято, — отозвалась я, злясь на себя за чужой хриплый голос.

— Изабел?

Мама.

Я так рыдала, что выбилась из дыхания.

— Сейчас выйду, — пообещала я, стараясь говорить спокойно.

Ручка повернулась. В спешке я забыла запереться.

Мама вошла в уборную и закрыла за собой дверь. Я уставилась в пол, чувствуя себя унизительней некуда. Единственное, что я видела, были ее ноги. На ней были те самые туфли, которые я ей купила. К горлу снова подступили слезы, я попыталась проглотить их, но они прорвались наружу странным сдавленным звуком.

Мама присела на пол рядом со мной. От нее пахло розами, как и от меня. Она уткнулась локтями в колени и потерла ладонью сосредоточенное лицо — лицо доктора Калперер.

— Я скажу им, что тебя вырвало, — сказала мама. Я уткнулась лицом в ладони.

— Я выпила три бокала вина и не могу вести машину. — Она вытащила ключи и опустила их так, чтобы я могла видеть их сквозь пальцы. — Зато ты можешь.

— А как же папа?

— Папа может поехать с Маршаллом. Два сапога пара.