Колдун. Сквозь века. - Елена Синякова Страница 31

Всё было словно в тумане.

Я чувствовала запах гари, но ничего не видела в темноте, которая опустилась неожиданно, закрывая все плотной завесой и скрывая от глаз ужас, который подстерегал маминым истошным криком.

— О ГОСПОДИ! ОН ЖИВ?!

Перед глазами по-прежнему стояли яркие точки, которые мешали рассмотреть хоть что-нибудь, кроме темных фигур, в которых я не могла различить ни маму ни папу, определяя их лишь по голосу и тому, как знакомые родные ладони опустились на мою лицо:

— Дочка, ты слышишь меня?! Ты в порядке? Скажи хоть что-нибудь, малышка!

Я захрипела, стараясь подняться на колени, и касаясь ладоней отца, которые стали почти ледяными и сильно дрожали, когда я выдохнула:

— Да, пап…что случилось?..

В коридоре слышался тонкий плач младшей сестры, и мамин крик:

— Быстро вызывайте скорую! Он еще дышит!

Круги от яркой вспышки света рассеивались постепенно, очень медленно и неспеша, пока я пыталась понять, что произошло, видя теперь обездвиженного Дэна, который лежал у противоположной стены в страшной неестественной позе, с ужасом и паникой понимая, что это от него идет запах гари и едва заметные серые струйки дыма.

Крики мамы и растерянный голос отца становились все тише, и раздавались словно откуда-то из подземелья, когда новая волна тьмы укутала меня в плотный кокон, забирая сознание в свое полное и безраздельное владение.

— Ради всех богов перестань!!!

Удар был такой силы наотмашь, что я рухнула на пол, пробороздив коленями деревянный пол, и на секунду задохнувшись от оглушающей боли на щеке, отчего скулу просто свело судорогой.

В такой ярости брат еще никогда не был!

Его просто трясло и кидало из стороны в сторону, хотя он не был пьян.

Разворотив все в доме, что еще оставалось целым, он не смог успокоиться нисколько, кинувшись избивать меня и собственную жену с такой ненавистью, словно в него вселился сам дьявол.

И я бы поверила в это, если бы не знала Черного!

— Она еще совсем ребенок!

Когда брат вцепился в мои волосы, рывком поднимая на ноги, а я застонала от боли, невестка снова кинулась на него с криком, пытаясь защитить меня и вырвать из его рук, но безуспешно. Единственным спасением было то, что он кидался то на меня, то на нее, давая временную передышку, но как только с криками и проклятьями он поворачивался к ней, я повисала на нем, пытаясь защитить ее.

Жаль, что силы нас двоих было недостаточно, чтобы вытолкать его из дома и не пускать до тех пор, пока он не успокоится…впрочем, что потом станет лучше, тоже не было никакой гарантии.

— Ребенок?! — взревел он, когда ей удалось вцепиться в его руки до крови, заставляя отпустить меня и мои волосы, отчего я снова рухнула на пол, но тут же подскочила, в попытках не дать задушить ее. — Ты разве не видишь какими взглядами ее провожают, стоит только из дома показаться?!

— Да тебе то что! — закричала она, отталкивая с силой брата, но ненадолго, потому что его глаза в буквальном смысле налились кровью, и он дернулся ко мне, схватив на тонкую и поношенную ткань сарафана, отчего тот захрипел и треснул, оставляя меня лишь в нижнем платье, которое едва ли могло скрыть наготу и мой обжигающий стыд, когда брат на секунду отшатнулся, словно обжегся об меня, но тут же хватая с еще большей силой и неуправляемой яростью, взревев:

— Тогда может ты мне скажешь, что это такое на ней?!!

Мои руки стали ледяными и перед глазами на миг потемнело оттого, что я поняла, о чем он кричал и почему впал в безумие, стоило ему только увидеть меня этой ночью.

На мне остались следы от ласк Черного.

Россыпью от его сильных пальцев, которые проступали синяками.

От жарких губ, что часто целовали, не отрываясь от кожи.

Иногда даже от зубов, когда в своей огненной страсти он не мог сдержаться, и прикусывал кожу со стоном.

Я прятала их за одеждой, тщательно рассматривая себя в осколке старинного зеркала, которое мне осталось еще от бабушки, если была такая возможность, чтобы скрыть все следы страсти того, о ком не должен был знать никто и ни за что…даже если за последние долгие недели я не видела его больше.

С тех пор, как оживил теленка, он словно пропал, как бы я не смотрела в далекий и страшный черный лес, а больше ничего не могла увидеть в нем.

И сбежать из дома холодной долгой ночью тоже не получалось теперь, потому что брат словно подозревал что-то и не сводил с меня глаз.

Но Черный стал сниться мне.

В таких снах, что наутро было стыдно и горячо.

Я просыпалась мокрая от пота и дрожащая, настолько ярко и остро ощущая каждую его ласку и прикосновение, словно он на самом деле был рядом, когда скоро поняла, что от снов на мне остаются отметины от него.

Именно там, где он собирал несдержанно со стоном губами кожу, оставались синяки и ссадины, которые сначала пугали меня.

А потом я привыкла, и уже с нетерпением ждала ночи, чтобы снова его увидеть и упасть в жадные объятья, которые ждала от ночи к ночи.

Только то, что снилось сегодня, спрятать не успела!

Не думала, что брат заметит следы от его губ на шее сзади под волосами, оттого что колдун опрокинул меня на живот, наваливаясь сверху и целуя жадно плечи и спину, не давая опомнится от его жара и той жуткой темной страсти, которая не давала ему покоя, заставляя кусать и втягивать мою кожу губами до багровых синяков.

Никто не должен был увидеть этого. Особенно брат!

А он увидел и рассвирепел.

— В прошлый раз она сказала, что губу сама прикусила, и я дурак поверил!!! — кричал брат, держа меня так, словно хотел переломать все кости, намеренно причиняя боль. — Но это что?!

Зажав в кулаке мои волосы он снова дернул меня так, что я полетела на пол, застыв и вытянувшись на полпути на коленях лишь потому что, не смогла растянуться внизу, не оставив все волосы в его руке и вскрикнув от полоснувшей боли, когда корни волосинок затрещали, пытаясь остаться на голове.

— Знаешь, что это такое?! Знаешь, откуда такие отметины могут появиться?!

Он встряхнул меня, почти прорычав:

— Такое бывает, когда хочешь настолько сильно, что не можешь сдержаться! Когда хочется не просто обладать кем-то, а буквально сожрать, чтобы каждая частичка ее осталась в тебе!

Я вздрогнула оттого, с каким надрывом и чувством кричал сейчас брат, глядя на свою жену обезумевшими глазами:

— Такое бывает, когда отпускать не хочешь из своих рук, а судьба вырывает ее!!!

Уже не понимая, кто о чем говорил, я притихла, держась за волосы, но отчего-то боясь теперь даже касаться руки брата, видя, как его жена усмехнулась горько и сухо, глядя глазами, в которых была одна лишь безнадежность и боль от двух десятков прожитых лет, что были лишь чередой серых дней: