Лебединые одежды - Екатерина Гордиенко Страница 31

— И как скоро?

— Возможно, в течение ближайших месяцев… если не недель.

Хильд поежилась от внезапно пробежавшего по спине холодка. Орвар сидел рядом и продолжал смотреть на море, словно они обсуждали перспективы рыбалки, не более. Она вообще его не понимала.

Он уже не был тем веселым и добрым парнем, который пять лет назад разбудил ее поцелуем на автостанции. И не был холодным убийцей, чуть не задушивший ее полгода назад. Мужчина, сидящий сейчас рядом с ней у борта лодки, был кем-то третьим, и очень многое скрывалось за его внешним спокойствием, вот только она не хотела знать, что именно.

— Мне не нужны твои деньги и все остальное.

Она разжала пальцы, выпуская лист пергамента на волю, пусть летит. В ту же секунду документ оказался в руке Орвара.

— Я знаю.

— И я не собираюсь быть твоей женой.

— Ты уже моя жена.

— Я просто подписала две бумажки. Это ничего не значит.

— Это значит все. Теперь у тебя нет выбора.

Хильд чуть ли не зубами щелкнула от злости:

— Я сделала свой выбор дважды! Я решила жить без тебя.

— Это был неверный выбор.

Не в силах выразить свое возмущение словами, она фыркнула, как рассерженная кошка. Если и неверный, то лишь своими последствиями. В итоге в первый раз она вместо прежней квартиры, где была относительно свободна, получила жизнь в его доме, Стаю и двух телохранителей-надсмотрщиков. После второго побега он закрепил свои права на нее юридически.

Но! Свое сердце она ему не отдала, так что пусть подотрется и брачной лицензией и контрактом. И вообще, если бы Орвар был честным человеком, он бы не лишил ее свободы воли и выбора. Он он не был честен, да и человеком тоже не был, вот в чем ее проблема.

Хильд вздохнула и перевела взгляд в ту сторону, куда так внимательно смотрел ее новоиспеченный муж. Приближался берег. Маленькая безлюдная в это время года пристань, три черных внедорожника. Приехали.

1. Сарек — Национальный парк в Швеции

Старая Уппсала представляла из себя северную окраину современного города, переходящую в исторический заповедник с Королевскими курганами, древней церковью и фундаментом языческого капища. В школьных учебниках истории говорилось, что когда-то здесь находился знаменитый Золотой храм со статуями Одина, Тора и Фрейра.

А слухи гласили, что храм можно увидеть и в наши дни, надо лишь войти в Священную рощу, когда поднимется туман, пройти между висящими на деревьях жертвами — собаками, козлами, баранами, жеребцами и людьми — и вот он. Правда, те же слухи сообщали, что вернуться из этого тумана человек не может, и Хильд удивлялась, а кто же тогда узнал про Золотой храм? Теперь она знала, кто способен войти в туман и выйти из него невредимым.

— И как вы надеетесь защитить здесь детей и женщин? — Спросила она, нарушая молчание.

Город, как город — узкие улочки, двухэтажные тесные дома — ни стен, ни рвов, ни заграждений.

— Мы на землях Инглингов (1), Уппсала всегда была достоянием свейских конунгов, и теперь, когда нами правит их прямой потомок, мы вправе рассчитывать на защиту богов.

— И где эти боги?

— Они уже здесь. Разве не чувствуешь?

Орвар кивнул в сторону поля, на котором в цепочку выстроились три конусообразных холма. Между ними действительно клубился туман. Его белесые щупальца тянулись между стволов дубовой рощи, даже лежали в канаве вдоль дороги. Холодно. Мрачно. И да, жутко.

Зато в доме было тепло. По сравнению с родовой усадьбой Хорфагеров, этот домик с его изразцовыми печками, круглыми стеклами окон в свинцовых переплетах и дубовой обшивкой стен казался игрушечным. Но душевая кабина на втором этаже была вполне настоящей и современной. И тоже маленькой.

Рассудив, что Орвар сюда ни за что не поместится, Хильд бросила полусырую одежду на пол и ступила в поддон. Теплая вода стекала по плечам и спине, расслабляла и притупляла чувство опасности. Хильд повернулась и вздрогнула: сквозь запотевшее стекло на нее смотрел Орвар. Вернее, он смотрел на розовые рубцы на ее груди и плечах.

Первым желанием было закрыться, но Хильд заставила себя опустить руки. Пусть смотрит. Пусть видит, что с ней сделали. Это его вина. Если бы он сдержал данное ей слово, они были бы в тот день далеко от Мальмё и Уппсалы, далеко от войны эйги с чужаками.

Орвар положил на край раковины полотенце, подобрал с пола ее одежду и вышел.

Когда она вернулась в спальню, он сидел на краю кровати, занимавшей большую часть по-средневековому маленькой комнаты. Ее сумка стояла в ногах, Хильд взялась за ручки:

— Где я буду спать?

— Здесь, — он похлопал ладонью по стеганому покрывалу.

— А ты?

— Я тоже.

Кровать была не королевского размера, но для двоих вполне достаточная.

— Я не собираюсь спать с тобой.

— Свободных комнат больше нет. В городе тесно, а эйги продолжают прибывать со всего Свитьода.

— Ладно, буду спать внизу на лавке.

— Там спят мужчины. И на кухне у очага тоже. Перестань спорить, Хильд — он встал и начал раздеваться, словно ее здесь и не было. — Ты моя жена и спишь со мной. И не делай такое лицо, будто тебе это не нравилось. — Он на секунду замер, рассматривая ее, затем стянул с себя трусы и двинулся в сторону ванной. — Я не собираюсь тебя принуждать. Мне просто нужно быть рядом.

— Зачем? — Подозрительно спросила она.

Он поморщился, словно от больного зуба:

— Просто нужно знать, что ты жива и здорова. Человек во мне это понимает, а зверю нужно тебя чувствовать.

Шансов возразить он ей не дал, закрыл дверь ванной и включил воду. Стоять посреди комнаты в одном полотенце было глупо. И холодно. Хильд достала из сумки термобелье — майку с длинными рукавами и кальсоны, как раз для первой брачной ночи — откинула край одеяла и нырнула в постель. Простыни были ледяными. Она вернулась к сумке, нашла шерстяные носки, спряталась под одеялом с головой, свернулась в клубочек и стала ждать, когда согреется.

Через некоторое время матрас с другой стороны прогнулся.

— Держи грелку.

Ей подложили под ноги что-то восхитительно горячее, затем тепло потекло к спине, она закрыла глаза и приказала себе заснуть.

* * *

За окном ярко светило солнце. Кажется, это был первый солнечный день в этом году. Тем более странной казалась тонкая вуаль тумана, колеблющаяся над булыжной мостовой. Хильд закрыла окно и повела плечами. Со вчерашнего дня теплее не стало, но сегодня свежий воздух бодрил и побуждал к действию.

А еще очень хотелось есть. Даже жрать, давайте называть вещи своими именами. Ее вчерашняя одежда была аккуратно разложена на печке. Хильд натянула джинсы и свитер поверх термобелья и спустилась вниз.