Арфа Ветров - Мэгги Фьюри Страница 31

Одним ударом Ориэлла отсекла кисть, державшую ее и, бросившись к Анвару, потащила его к двери, потому что через люк уже лезли новые враги. Кто-то уже расширил мечом отверстие в потолке. Маги отчаянно пытались отступить, по мертвым телам пробиваясь к двери. Но когда они оказались там, облегчение волшебницы сменилось ужасом: в нижней комнате тоже слышался шум боя. Они были окружены!

Тут она вспомнила о Шиа, и безумная надежда мелькнула у Ориэллы. Установив с Шиа мысленную связь, она получила ответ — лаконичный, ибо пантера тоже сражалась за свою жизнь. «Боан дерется, Элизар ранен — не могу до тебя добраться».

«Беги, Шиа, — ответила Ориэлла, — бери Жезл и беги!»

«Ты с ума сошла? Я не брошу тебя!»

«Ты должна! Без Жезла нам конец». Секунду длилось молчание, потом Ориэлла услышала:

«Он у меня. Убегаю!»

Перед мысленным взором волшебница на мгновение мелькнула огромная кошка, пробивающаяся на свободу, но вот она вырвалась из башни, и буря скрыла ее следы. В этот момент кто-то схватил волшебницу сзади и оттащил ее от лестницы, а в комнату уже устремлялись новые враги. Сильная рука ухватила Ориэллу за волосы, и она почувствовала у своего горла холодный клинок.

— Бросай оружие! — Ориэлла узнала этот голос, прозвучавший за спиной. Харин! И он заодно с Крылатым Народом? Она задрожала от ярости, и клинок поцарапал ей шею. Задыхаясь от бессильной злости, Ориэлла бросила меч и увидела лицо Анвара, на котором были написаны гнев и отчаяние. Его меч упал на пол, и крылатые воины окружили юношу, сломив наконец его сопротивление. Они прижали его к противоположной стене, и ярость вспыхнула в глазах волшебника. Он собрал свои силы и…

— Не смей этого делать, Анвар! — закричал Харин. — При первой же попытке колдовства мои воины перережут ей горло!

Ориэлла увидела, как погасли глаза Анвара и ярость его сменилась отчаянием. Затем ей самой заломили руки и связали. То же самое проделали и с Анваром.

— Как я рад нашей встрече, дорогая! — насмешливо улыбаясь, Харин подошел к волшебнице. — Благодаря предательству нашей маленькой принцессы отныне вы

— мои пленники.

Приказав убрать кинжал, Харин ударил Ориэллу по лицу. Она не удержалась на ногах, но воины подхватили ее, и поставили на колени.

— Оставьте ее! — закричал Анвар, но тяжелый кулак заткнул ему рот. Принц ударил волшебницу по другой щеке. Голова ее качнулась, и она почувствовала во рту вкус крови.

— Предупреждаю тебя, Анвар, — угрожающе сказал Харин. — Еще одно движение

— и ей придется плохо.

Но это был не голос принца. Сквозь слезы, вызванные болью, Ориэлла вгляделась в него и обмерла. Лицо оставалось все тем же знакомым, красивым лицом Харина, но мрачная злая воля, горящая во взгляде, могла принадлежать только Верховному Магу!

Свирепый зимний ветер завывал в ущелье. Казалось, метели не будет конца. Это узкий проход, по обеим сторонам обрамленный отвесными стенами огромной высоты, вел в королевство Небесного Народа. В самом конце его, на вершине холма, была некогда построена сторожевая башня крылатых воинов. Сосновый лес, росший на холме, обеспечивал крепость дровами.

Яростный ветер, подобно хищнику, вгрызался в рукотворный камень, словно желал добраться до маленьких людишек, нашедших себе убежище внутри. С другой стороны холма простиралась заснеженная долина, где тут и там темнели деревья, обремененные снегом и напоминающие утомленных старцев. А над долиной угрожающе высились горы, похожие на огромные клыки, готовые сомкнуться на крепком приземистом здании, имевшем дерзость расположиться у их подножий.

Но человек, который прятался за валунами, в беспорядке лежащими у выхода из ущелья, не обращал внимания на грозные горы. Гораздо больше его интересовали чужеземцы, нашедшие приют в башне. В сером плаще из волчьих шкур он был почти неразличим постороннему глазу на неярко освещенном снегу.

Незаметной была и его белая лошадь, терпеливо стоявшая рядом, неподвижная, словно окружающие сугробы.

Шианнат глядел на башню и без устали ругался про себя. Надо же случиться такому невероятному, такому отвратительному невезению! Это давно покинутое здание было лучшим из его убежищ, единственным местом, где они с Искальдой могли устроиться более или менее удобно во время этой страшной, бесконечной зимы. Ни одно его логово в лесной глуши или в горных пещерах не могло сравниться с этой башней. В лесу в такую погоду было очень неуютно, а в пещерах сыро, и стоило зажечь огонь, как тотчас же поднимался удушливый дым. Они с Искальдой предприняли длинное и опасное путешествие и добрались сюда промокшие, замерзшие, смертельно уставшие, оказывается, лишь для того, чтобы убедиться, что место уже занято.

Уже в который раз проклинал Шианнат незваных гостей. Однако кто же все-таки они такие? Ксандимцы никогда не забираются так далеко на юг, поэтому он и обосновался здесь — он изгнанник, вычеркнутый из памяти своего народа в тот момент, когда молодой олух, полуслепой Эфировидец, произнес заклинание, изгладившее память о нем из всех ветров. Шианнат закусил губу, чтобы не застонать от стыда и душевной боли. О Богиня, подумал он в отчаянии, зачем я тогда затеял все это? Зачем мне вообще понадобилось быть Хозяином Табунов?

Отчего он не такой, как все? Почему он всегда чувствовал себя чужим среди своего маленького народа и был замкнут, в то время как другие ничего не скрывали друг от друга? Не раз его острый ум доставлял юноше неприятности. Он был умнее, и его ненавидели за это. Будь они прокляты! Будь проклята его мать, которая после развода оставила Шианната в прибрежном селении с отцом, хотя детей от прочих своих мужей она взяла с собой в горы. Если бы не это, Шианнат вырос бы вместе со своими братьями, среди своего народа. На деле же когда юноша после смерти отца попал в крепость, он никак не мог там ужиться и постоянно имел столкновения с Хозяином Табунов из-за своего упрямства, пока наконец не решил, что единственный путь избавиться от Фалихаса с его дурацкими правилами и ограничениями — самому стать Хозяином Табунов. Только сестра Искальда, которая любила Шианната, пыталась предостеречь брата от этой безумной затеи, а когда он потерпел поражение, настояла на том, чтобы разделить с ним изгнание.

И вновь боль пронзила сердце Шианната. В Ксандиме смертные приговоры существовали только для чужестранцев и шпионов, и ему выпала гораздо худшая участь. Юношу лишили имени и изгнали его, осыпая камнями и проклятиями. Искальда, отвергнувшая Фалихаса, была при помощи Эфировидца навсегда превращена в кобылу. С трудом удерживаясь от слез, изгнанник взглянул на свою спутницу. О, если бы только избавиться от этих мучительных воспоминаний! Иногда в отчаянии он был на грани того, чтобы убить и себя и ее, — с помощью ли меча или просто бросившись верхом на Искальде в пропасть. Однако ему не хватало мужества, чтобы совершить это.

Кобыла фыркнула и ткнулась носом ему в ладонь. Шианнат вздохнул:

— Знаю, Искальда, я тоже голоден. Пойдем, нам пора.