Рыцарь Хаген - Вольфганг Хольбайн Страница 31

— Сон! Ты сам назвал меня тогда глупым ребенком. И был прав.

— Так же, как и сейчас.

— Ты ошибаешься, дядя Хаген, — Голос девушки окреп, — Теперь я больше не дитя, я женщина. А сон можно истолковать так: я должна была ждать Зигфрида. Соколов здесь было бесчисленное множество, и я их отвергла. Но Зигфрид — это орел. И нет никого на свете, кого бы ему следовало опасаться.

Хаген молчал.

— Почему ты ненавидишь его, дядя Хаген? Он удивительный человек. Или ты боишься, что он займет в моем сердце твое место?

Хаген вздрогнул. В словах Кримхилд было больше правды, чем он готов был признаться самому себе.

— Но страх этот напрасен, — продолжала девушка. — Ты всегда был мне другом, и останешься им, пока я жива. Но я люблю Зигфрида. И он меня тоже.

— Надеюсь на это, дитя мое, — еле слышно молвил Хаген. — Надеюсь, что ты не заблуждаешься, и хочу верить, что намерения Зигфрида честны.

— И ты ничего не расскажешь Гунтеру?

— Нет. Ни ему, ни кому-либо еще. Я буду молчать, пока не закончится война. Но если после этого Зигфрид не попросит, как принято, твоей руки у короля — я убью его. Клянусь.

До тронного зала Хаген шел словно в тумане. Слова Кримхилд продолжали звучать в его ушах. Вероятно, девушка сама не до конца сознавала, насколько была права: он действительно ревновал, завидовал великолепному прославленному герою, его красоте и юности, поразительной легкости, с которой он преодолевал любые препятствия, идя от победы к победе.

Военный совет был уже в сборе, все ожидали только Хагена. Еще издали Тронье услышал встревоженные голоса. Увидев Хагена, все умолкли. Во главе длинного стола восседал внешне спокойный и невозмутимый Гунтер, справа и слева от него — Гизелер и Гернот. Дальше по старшинству заняли места Синольд, Румольд, Фолькер, Эккеварт и Гере. Напротив короля, на противоположном конце стола, сидел Зигфрид из Ксантена, рядом с ним — Данкварт и Ортвейн.

Хаген поклонился королю.

— Приветствуем тебя, Хаген. Мы все тебя ждали, — произнес Гунтер.

Тронье смущенно улыбнулся.

— Вынужден был задержаться, — объяснил он, заставляя себя не смотреть на Зигфрида. — Прости, мой король.

Гунтер нетерпеливо кивнул ему на свободное место возле Данкварта. У Хагена не было другого выхода, кроме как последовать приглашению и усесться почти рядом с Зигфридом.

Гунтер раскатал перед собой свиток.

— Всем вам известно, ради чего мы здесь собрались, — начал он, — Я прочел послание Людегера и Людегаста. Содержание его в точности соответствует тому, что нам передали их послы. Через две недели саксонские и данские полчища будут стоять у стен Вормса, если мы откажемся заплатить им выкуп.

— Выкуп? — Зигфрид едва не задохнулся. — Неужели, Гунтер, ты примешь это постыдное предложение?

— Конечно, нет! — опередил короля Хаген, — Но над этим стоит поразмыслить. Быть может, нам удастся разгадать причину, подвигшую Людегера на такой ход. Я незнаком с королем Саксонии, но сталкивался с его братом Людегастом, и подобное требование…

— …плевок в лицо всей Бургундии! — не выдержал Зигфрид.

— …возможно, его промашка, — невозмутимо продолжал Хаген, — Промашка, которую мы можем использовать, Зигфрид.

— И как же?

Хаген облокотился на спинку стула, поднял кубок вина, однако пить не стал, а сквозь тонкое стекло пренебрежительно покосился на Зигфрида.

— Как я уже сказал, мне знаком Людегаст, брат Людегера. Тронье расположен даже ближе к Дании, чем к Бургундии; мы почти соседи.

— Хотя и не очень добрые, — вмешался Данкварт, — Людегаст — хитрый плут, волей случая оказавшийся на троне.

Зигфрид покосился на Данкварта. Нетрудно было заметить, что отношения между братом Хагена и Ксантенцем оставляли желать лучшего.

— Верно, — кивнул Хаген, — И Людегаст ко всему еще известный забияка, ищущий ссоры исключительно ради ссоры, а не из алчности. А о его братце я слышал, что тот еще воинственнее.

Зигфрид молчал; он явно не мог понять, к чему клонит Тронье.

— И раз он готов отказаться от войны с Бургундией ради получения выкупа, значит, ему очень нужны деньги, — подытожил Хаген, — Людегер и Людегаст воюют уже больше года. А это стоит немалых денег, и казна их опустошена. Мои люди подслушали разговоры посланников. Они не особенно словоохотливы, но их высказывания подтверждают мое предположение. Воинственным правителям срочно нужны деньги, чтобы заплатить солдатам.

— Но даже если это так, — не унимался Зигфрид, — какая нам польза? Наемники, которым не платят, — плохие воины. Но тем отчаяннее они будут драться, предвкушая богатую добычу.

— И если мы откупимся, это тоже ничего не даст, — добавил Гернот. — Ты сам это прекрасно понимаешь, Хаген. Они возьмут золото и все равно нападут на нас, не сейчас — так через год или через два.

— Речь идет не о том, чтобы согласиться на их условия, — запальчиво возразил Хаген. — Но мы должны подумать, как использовать в своих целях их слабое место.

— Боюсь, что никак, — молвил Гунтер. — Я никогда не уступлю их требованию, даже для видимости, чтобы выиграть время.

— Значит, война, — заключил Гизелер.

— Война, которую нам не суждено выиграть, — отозвался Гернот.

Гунтер хотел резко возразить, но Гернот спокойно продолжал:

— Ты знаешь это так же хорошо, как и я, Гунтер. Объединенное войско Людегера и Людегаста насчитывает более сорока тысяч воинов…

— Эти сведения преувеличены, — вмешался Хаген, — В распоряжении Людегера сейчас около пяти тысяч вооруженных солдат, а у Людегаста — едва ли половина этого числа. К тому же войска их разрозненны, и потребуется не меньше двух недель, чтобы их объединить.

Гернот раскрыл было рот, но Гунтер его опередил:

— Да, эти данные кажутся мне более достоверными. Но все равно это ничего не меняет. Мы не победим восьмитысячное войско, так же как и сорокатысячное. Наши отряды разбросаны по всей стране, и, чтобы собрать войско, у нас просто нет времени. Слишком долго мы жили в мире.

— Но в нашем распоряжении целых двенадцать недель, — напомнил Эккеварт.

— Не обольщайся, друг мой, — возразил Гунтер, — Людегер не такой уж дурак, он не даст нам столько времени, чтобы собрать войско и укрепить наши города, — Он горько усмехнулся, поигрывая хрустальным кубком. Хаген заметил, что пальцы его украшал лишь перстень с печатью Бургундии — все остальные побрякушки король снял. — Говоря о трех месяцах, он имеет в виду полтора, а попытается напасть через месяц. Его знамена будут развеваться над Рейном, не успеем мы наточить клинки. — Он покачал головой и отпил глоток вина. — Нет, Эккеварт, нам нельзя рассчитывать на двенадцать недель. У нас нет даже двенадцати дней. Решение должно быть принято сегодня.