Город в осенних звездах - Майкл Муркок Страница 32

- Где?-спросил я.

- В Южной Америке?-ответил мне Красный, коренной майренбуржец.

- В Перу?-уточнил Сент-Одран.-Или, может, в Колумбии? Только что вы надеетесь там найти?

- Мы хотим основать новую цивилизацию, сударь, построенную на принципах справедливости.

- Все, что вы там найдете, друзья, это гниение и болезнь. И ещевымирающих индейцев. К тому же он и золотом небогат, этот субконтинент. Такая земля вообще не должна существовать на свете. -Он говорил с таким жаром, что можно было подумать, вся Америка Южная сговорилась однажды предать его.

- Золота нам не нужно, сударь,-проговорил светловолосый фон Люцов, весьма исхудавший и помрачневший за время своих похождений.

- Еще понадобится, не пройдет и года,-заверил его шевалье, чавкая свиной ножкой.-Какая такая Сильвания, какой Золотой Век человечества расцветет посреди иссохших побегов и ядовитых змеюг, непроходимых болот и несудоходных рек, посреди лесных дебрей, кишащих зверями невообразимых размеров... когда индейцы крадутся в тени твоего частокола, готовые прикончить тебя за цветной носовой платок. Таким маленьким, знаете ли, обмазанным ядом дротиком, которого ты не увидишь и не услышишь. И не почувствуешь, пока не падешь сраженный!

- Вы говорите красиво, сударь, но только не по существу,-обиделся фон Люцов.

- Очень даже по существу,-пробормотал Сент-Одран, после чего умолк.

- И как вы намерены добираться до Южной Америки?-спросил я.

- На корабле. Вероятно, из Генуи или Венеции. Мы бы зафрахтовали ваш воздушный корабль, но я сомневаюсь, что мы можем это себе позволить,-ответил мне юный Стефаник.

- Вы уже слышали?!

- Еще в Праге. И, разумеется, здесь. Весь город только об этом и говорит.

У меня давно уже начали возникать весьма настойчивые опасения в том, что чем больше станут о нас говорить, тем быстрее раскроется наше мошенничество. Путь к отступлению,-дорога в Бек,-становился все уже и уже. Еще немного, и он будет совсем уже для меня закрыт. Я пытался хоть как-то унять эту боль, поселившуюся у меня в сердце. Я был точно хирург, которому нужно вскрыть свое тело и вырезать скальпелем донимающую его болезнь, оставаясь при этом бесстрастным и отстраненным. Что же толкало меня в том направлении, против которого восставала душа моя? Наверняка нечто большее, чем могло бы показаться на первый взгляд. Или то было просто очарование какого-то необъяснимого сдвига в моем естестве, как будто, захваченный фабулой некоей великолепной выдумки, я стал околдован этим потоком, уносящим меня к моей гибели.

Вскоре в пивной появился Шустер и тут же сделал мне знак рукою, явно желая что-то мне сообщить в конфиденциальном порядке. Извинившись перед собеседниками своими, я подошел к его стойке. Сержант протянул мне письмо, адресованное мне и Сент-Одрану. Я спросил, кто доставил его. - Уличный мальчишка,-ответил мне Шустер.-Я сам не видел, письмо забирала супруга.

Почерк, выдававший руку человека образованного, был мне незнаком. И все же мне показалось, что где-то я его уже видел. Быть может, это писала нам ландграфиня. Я сломал печать. Записка внутри оказалась весьма лаконичной. Подписи не было.

Горючий газ, потребный вам для воздушного корабля, теперь имеется в городе и может быть вам доставлен в любое удобное для вас время. Никакой платы не требуется, за исключением согласия вашего обеспечить проезд дарителя и слуги его на принадлежащем вам корабле в назначенное ими время. Посыльный придет за ответом завтра.

Подошел Сент-Одран. Весь его вид выражал раздражение его юными идеалистами.

- Что там такое?

Прочитав записку, шевалье насупил брови.

- Водород! Какая удача, фон Бек.-Разумеется, он имел в виду то, что теперь у нас есть возможность отбыть с награбленными деньгами еще даже раньше, чем предполагалось сначала, поскольку газом сим с тем же успехом можно было наполнить и старый воздушный шар, не дожидаясь знаменательного того дня, когда будет построен новый. Я, конечно, был посвящен в сент-одрановы планы, но только в общих чертах. Не вдаваясь в подробности. Мы предполагали совершить как-нибудь демонстрационный подъем и неожиданно "потеряться" в небесных высях.

- Надо принимать предложение,-продолжал шевалье.-Хотелось бы только знать, от кого предложение сие исходит? Сейчас в Майренбурге алхимиков всякий не меньше, чем блох на собаке. Тут уж не угадаешь: любой может быть.-Он повертел письмо так и этак.-Только магистр имеет в распоряжении своем и оборудование, необходимое для производства такого объема горючего газа, и резервуары для хранения его. Так что вычислить его, вероятно, будет несложно. Скорее всего, это Иоганнес Каритиан. Он к тому же богат и владеет землею в десяти милях от города вверх по реке. Или, может быть, Маркус ван дер Гит, который переехал сюда из Нидерландов лет двадцать назад. Подобно многим, он избрал Вальденштейн из-за известного покровительства государства сего изысканиям в области различных наук. Или один из тех, кто приехал на это таинственное их совещание...

- Кем бы он ни был,-перебил его я,-вам бы следовало написать ответ. Я поступлю так, как вы сочтете нужным. Но мне не нравится сама мысль о заключении каких-то таинственных сделок с анонимным алхимиком.

- Сделка эта меня устраивает, фон Бек, поскольку газ будет доставлен прежде, чем нас призовут дать отчет о деятельности нашей компании. Это дает нам немалое преимущество.

Я лишь пожал плечами. Шотландец был у нас рулевым в этом плавании к иллюзии и проклятию. Моя же воля осталась где-то на полпути между Парижем и Прагой, а что сохранилось еще от решимости моей, уходило на то, чтобы не дать мне сойти с ума под натиском ночных кошмаров. Я весьма опасался, что восторженное решение Сент-Одрана приведет к бесконтрольному хаосу. Я был преисполнен страхов, но в то же время какая-то часть меня ликовала, словно бы я всей душою желал скорейшего наступления неотвратимых последствий деяний наших, -отмщения, каковое обрушит на нас судьба.

Пока мы с Сент-Одраном обсуждали полученное письмо, четверо наших юных идеалистов продолжали беседу свою, в коей затрагивались проблемы безнравственности войны и естественной добродетели человека, каковую последнюю изобретение денег и частной собственности на землю исказило и притупило в каждом из нас. Я едва ли не завидовал им, но к сожалению по утраченной мною невинности и юношеской восторженности примешивалось еще и сожаление о том, что в их годы я не обладал пусть даже малою частью того прагматизма, который имелся в избытке у Сент-Одрана. Тогда, может быть, я не бросался бы из одной крайности в другую, пока наконец не оказался в таком затруднительном с точки зрения морального выбора положении, в каком пребывал я теперь. Я осознал вдруг, что меня всего трясет, что я близок к обмороку. Ощущение было такое, точно меня отравили, но, скорее всего, я просто пал жертвой бессонницы и потревоженной совести. Я решил, что мне надо как следует отдохнуть,-лечь в постель и попытаться заснуть,-и собрался уже пожелать доброй ночи своим юным друзьям, как вдруг взгляд мой случайно упал на входную дверь. То, что я там увидел, не на шутку меня испугало: я решил, что и в самом деле схожу с ума, проецируя в явь фантомы, терзающие воображение мое.