Сердце зимы - Роберт Джордан Страница 32

Но, как выяснилось, Фэйли незачем было тревожиться из-за Аррелы. Тайренка одеревенела, когда одна из Дев вскинула ее себе на плечо, – айилка, притворно пошатнувшись под ношей, свободной рукой сделала несколько быстрых знаков второй Деве, отчего та лающе расхохоталась. Однако, бросив взгляд на Байн и Чиад, уже покорно висевших на плечах айильцев, Аррела с угрюмым видом позволила себя нести. Ласиль пискнула, когда придерживавший ее здоровяк одним махом также забросил кайриэнку на плечо, но сразу притихла, хотя лицо ее горело румянцем. М-да, в их подражании Айил имелись определенные плюсы.

Совсем иначе дело обернулось с Аллиандре и Майгдин, хотя именно от них неприятностей Фэйли ожидала в последнюю очередь. Поняв, что происходит, эта парочка принялась отбиваться. Ну, борьбой это не назовешь, но две голые, измученные женщины со связанными за спиной руками извивались, вопили, лягали каждого, до кого могли дотянуться, а Майгдин ухитрилась впиться зубами в руку зазевавшегося айильца, да так и болталась, точно гончая на медведе.

– Перестаньте, вы, дуры! – прикрикнула на них Фэйли. – Аллиандре! Майгдин! Пусть они вас несут! Послушайтесь меня!

Ни ее горничная, ни ее вассал будто и не слышали этого. Майгдин рычала, словно лев, не разжимая зубов. Аллиандре упала на землю, по-прежнему вопя и отбиваясь ногами. Фэйли открыла рот для нового приказа.

– Гай’шайн должны вести себя тихо, – пробурчал Ролан, крепко шлепнув Фэйли.

Фйэли скрежетнула зубами и заворчала себе под нос. И заслужила еще один шлепок! У него за пояс заткнуты ее ножи. Если в ей в руки попал хоть один!.. Нет. Что нужно вытерпеть, можно вытерпеть. Она хочет бежать, и ни к чему бесполезные эскапады.

Сопротивление Майгдин продлилось чуть дольше, чем у Аллиандре, до тех пор, пока пара дюжих айильцев не высвободили руку Шайдо из мертвой хватки ее челюстей. Чтобы разжать челюсти Майгдин, и в самом деле потребовалось двое мужчин. К удивлению Фэйли, вместо того чтобы отвесить Майгдин хорошую затрещину, укушенный смахнул кровь с руки и рассмеялся! Тем не менее Майгдин это не спасло. В один миг горничную Фэйли уложили лицом в снег рядышком с королевой. От прикосновения холодного снега обе охнули и принялись извиваться, но продлилось это недолго. Из-за деревьев вышли двое Шайдо, одна Дева и один мужчина, на ходу тяжелыми поясными ножами очищая длинные прутья от сучков. А потом они подошли к лежавшим на снегу женщинам, наступили каждой ногой между лопаток, затем, подсунув под связанные локти кулаки, приподняли их, и на белых бедрах начали расцветать алые рубцы.

Поначалу обе женщины продолжали сопротивляться, корчась в крепкой хватке айильцев. Но борьба имела еще меньше смысла, чем раньше. Выше пояса они не могли даже пошевелиться. Аллиандре все верещала, что они не смеют так с нею поступать, – для королевы вполне объяснимо, хотя и глупо при таких обстоятельствах. Еще как смеют – она же чувствует это на собственной шкуре. Как ни удивительно, Майгдин пронзительно кричала то же самое. Можно подумать, она не горничная леди, а ее королевское величество. Фэйли-то знала, что Лини, бывало, поучала Майгдин розгой, и никаких шутовских воплей и в помине не было. Так или иначе протесты ни к чему не привели. Методичная порка продолжалась, пока обе не завыли невнятно, дрыгая ногами, и еще некоторое время – в назидание. Когда Аллиандре с Майгдин, как и остальных пленниц, вскинули на плечи, они повисли, обмякнув, всхлипывая, забыв про всякое сопротивление.

Сочувствия Фэйли не испытывала. По ее мнению, эти дуры заслужили каждый удар. Чем дольше они, замерзшие и с изрезанными в кровь ногами, находятся на морозе без одежды, тем меньше надежды дожить до побега. Шайдо придется отвести их в какое-нибудь укрытие, а Аллиандре с Майгдин только задерживают всех, и хотя задержка вышла не больше чем на четверть часа, жизнь от смерти могут отделять всего какие-то минуты. Кроме того, даже айильцы чуточку да утратят бдительность, когда окажутся в укрытии и разведут огонь. А пленницы, раз их несут, могут передохнуть. Они должны быть готовы к бегству в любой момент, когда представится возможность.

С пленницами на плечах Шайдо своим размеренным шагом двинулись дальше. Вообще-то казалось, что через лес они идут даже быстрее прежнего. Фэйли слегка качало, жесткий кожаный футляр с луком бил ее по боку, и вскоре она почувствовала дурноту. Каждый шаг Ролана отзывался в животе толчком. Фэйли осторожно попыталась сменить позу, чтобы ее поменьше било и толкало.

– Не дергайся, а то свалишься, – проворчал Ролан, похлопав ее по бедру, словно успокаивая лошадь.

Приподняв голову, Фэйли хмуро посмотрела назад, на Аллиандре. Она мало что увидела, и эта малость была исполосована алыми рубцами от верхней части бедер почти до колен. Если подумать, небольшая задержка и десяток рубцов, может, и небольшая плата за то, чтобы укусить того олуха, который несет ее, как мешок с зерном. Нет, лучше не за руку укусить. Лучше в горло вцепиться.

Смелые мысли – и бестолковые. Да просто глупые. Фэйли понимала, что, даже болтаясь на плече айильца, должна бороться с холодом. В каком-то отношении, начала она соображать, хуже, когда тебя несут. Пока она шла, ей хоть приходилось стараться держаться прямо, напрягать мышцы, а теперь, с наступлением вечера, с надвигающимися сумерками, мерное раскачивание на плече Ролана попросту убаюкивало. Нет. Это холод притуплял разум. Замедлял ток крови. Она должна бороться с холодом, иначе умрет.

Она ритмично сжимала и разжимала пальцы, напрягала и расслабляла мышцы связанных рук и ног, разгоняя кровь. Фэйли думала о Перрине, о его твердых намерениях и планах, как поступить с Масимой, и о том, как ей убедить его, если он заартачится. Она мысленно вела спор, который непременно случится, когда он узнает, что Фэйли использовала Ча Фэйли в качестве соглядатаев, обдумывала, как встретит гнев Перрина и отведет его. Это настоящее искусство – направить гнев мужа в нужном тебе направлении, и она научилась ему у непревзойденного знатока, у своей матери. Это будет превосходный спор. А потом последует великолепное примирение.

Мысль о примирении заставила Фэйли забыть о работе мускулов, поэтому она сосредоточилась на споре и на планах. Но холод все равно притуплял разум. Порой она теряла нить рассуждений, после чего, встряхнув головой, начинала размышлять заново. Немного помогали призывы Ролана лежать спокойно; чтобы не уснуть, она сосредоточивалась на его голосе. Помогали даже сопровождавшие его ворчание шлепки по заду – ей не хотелось себе в этом признаваться, но каждый шлепок был потрясением и вырывал ее из дремы. Немного погодя Фэйли принялась ерзать, едва не сползая с плеча и напрашиваясь на шлепки посильнее. Все, что угодно, только бы бодрствовать. Она не могла сказать, сколько прошло времени, но ерзать вскоре устала, и Ролан больше не ворчал, не говоря уж о шлепках. О Свет, она же не прочь, чтобы он лупил по ней, как по барабану!

А почему мне, Света ради, этого хочется? – отупело подумала Фэйли, и каким-то меркнущим краем сознания поняла, что проиграла битву. Ночь как будто стала темнее. Она даже не различала света луны на снегу. Однако чувствовала, что скользит, скользит все быстрее и быстрее в еще более густую тьму. Безмолвно завывая, она провалилась в мрак оцепенения.