Князь Рысев 2 - Евгений Лисицин Страница 32

Лобовое стекло автомобиля лопнуло, расползлось нитями трещин, прежде чем шофер взорвался кровавыми брызгами прямо у нас на глазах. Чертенок в руках Егоровны за миг до того успел разрастись широким слюдяным щитом — врезавшийся в него снаряд обратился в кривое, свинцовое блюдце. Затанцевал в воздухе, отскочив прочь.

Машину затрясло, словно в тяжелейший из штормов: сидевший за рулем мертвый великан склонился вбок, утянув за собой рулевое колесо. Взвизгнули колеса, загрохотав по мостовой. Позабыв обо всем, даже о собственной старости, спешили прочь от несущейся на них смерти бабульки-торгашки. Словно бумагу, автомобиль инквизаториев взрезал их хрупкие лотки со снедью, дождем вознося в воздух семечки, рыбу и что-то еще.

Егоровна вышвырнула из окна посеревшее в ее руках тельце бесенка. Остальные, крутившиеся по ней, боязливо дрожали. Вместо того чтобы бежать, ручонками хватались за края надежды и возносили молитвы самому Сатане, чтобы следующими оказались не они.

— Держись! — велела она мне, бросив через плечо, тут же приговорив еще двоих детей Ада.

Нашу машину смяло, будто за нее ухватился великан. Жестяная коробка корпуса скрипела, будто бумага под могучим, беспощадным напором. Нас же с Егоровной швырнуло в сторону. Машину подбросило в воздух. Как мяч, заскакав по мостовой, она потащилась, скрежеща, исходя искрами.

Я чувствовал себя мухой в гигантской ладони несмышленыша. Потехи ради он тряс кулаком, наслаждаясь чувством неизбывной власти, а меня колотило по ногам, рукам, плечам и животу.

Но я был жив.

Демоническая защита сработала на мне сама, даже без приказа, сумев сберечь от неприятностей. Боль обиженной девой мечтала надавать мне по щекам затрещин — чего только она для меня не приготовила! И ушибы с переломами, и раздробленные пальцы, и сотрясение мозга. А я вон как нехорошо поступаю с ней...

Словно раздосадованная тем, что зазря потратила одного из своих подопечных, на меня глянула лежащая на моих коленях старуха. Поправив волосы, нахмурившись и поправив задравшуюся юбку, она обеими ногами ударила по непослушной запертой двери. Ту вырвало, будто Егоровна только и занималась тем, что всю жизнь качала ноги.

Зеваки, спешившие на свежее зрелище, и доброхоты, притаившие в своих закромах желание помочь, спасовали, бежали прочь, когда глава инквизаториев вырвалась со своего места рассерженной горлицей. Ее как будто с ног до головы покрывало адское, горящее пламя; казалось, еще мгновение — и с нее слезет человеческая белая кожа, обнажив красные, мохнатые, сатанинские мощи.

Будто подарок с небес, в ее руки ухнула книга: таким талмудом можно было пришибить любого, ударь им по голове. Я вылез следом. Не так изящно и не столь спешно, но оставаться в покореженном куске металла посчитал ниже своего достоинства. Во рту саднило, жутко хотелось пить. Ясночтение молчало, ничего не говоря, будто выдохнувшись на одном только предупреждении. С ног до головы я был покрыт красной, липкой жижей — потроха водителя цеплялись к рукаву, мерзкими червями норовили разлечься на плечах, осесть кусками мяса в незакрытых карманах.

Я пообещал самому себе, что скину верх сразу же, едва представится такая возможность. И, наверное, часа на два-три запрусь в ближайшей уборной в попытках отмыться.

— Стой здесь! — велела мне старуха, вспорхнув, будто супермен под самые облака, стрелой метнувшись к ближайшему дому. Ага, конечно, ищи дурака! Не слушая ее, я бросился следом, даром что не умею летать.

На что я надеялся? Сам не знал. У убегавшего стрелка была фора по времени, скорости и расстоянию. Отшвырнув подобные размышления, я залил в себя демонических сил: те лишь крякнули в ответ, заявив, что сейчас утро, солнышко и вообще, чего я такой нетерпеливый и не могу дождаться, когда стемнеет? Но толикой силы все ж таки поделились.

Словно юный ассасин, я зацепился за фонарный столб, кинув тело выше. Чертенок, живущий внутри, казалось, готов был уверовать в святые силы, лишь бы только не видеть. Зеваки, коим за последние дни хватило всяческих зрелищ, лишь удивленно вскрикнули, глядя как я зашвырнул себя на крышу дома. Приземлился не самым удачным образом, кубарем прокатился по плитам черепицы, но удержался. На ногах я оказался меньше чем за секунду, бросил взгляд в сторону бушующей штормом Егоровны. Старуха, словно карающий ангел, нависла над чьей-то жмущейся в стену фигурой. Несчастный был загнан в угол, что-то лепетал в ответ. Вокруг него скакал самый настоящий хоровод чертей и бесов — безобразные, тощие, жирные, они зло сверкали бельмами глаз, скалили клыки, топорщили пятачки носов.

Я бежал, сам не зная толком зачем. Что мог сделать? Остановить Егоровну? А зачем? Спасти поганца? Опять же, за коими святцами? Он пытался ее прикончить, и, может быть, я и не против такого исхода для старухи, но она-то в своем праве.

Она жгла его потоками огня. Хлопала в ладоши, и бедолага заходился пожарищем, начинал перебирать ногами в надежде сбросить пламя. Я сделал себе пометку на будущее — лучше и в самом деле не злить лишний раз Егоровну, если не хочу оказаться на его месте. Что-то подсказывало, что она могла прикончить его щелчком пальца, обратить в головешку не хуже, чем Майка.

Дальше произошло то, чего не смогла предусмотреть даже повязанная с самим сатаной старуха, иначе она нашла бы способ это предотвратить. Несчастный, устав терпеть унижения, взорвался, разлетаясь ворохом мелких бабочек, искрами ударив прямо в лицо Егоровне. Глава инквизаториев успела прикрыться, но это мало помогло. Черти, еще недавно готовые разорвать поганца на куски, нелепо пытались ухватить спешащих прочь насекомых.

Он шлепнулся прямо из воздуха, рухнул передо мной на колени, уставился ничего не понимающим взглядом. Я же лишь сделал несколько неосторожных шагов назад, чуть не завалился вниз, прикинул расстояние. Отсюда до того дома, где стояла Егоровна, добрая сотня, если не больше метров.

Циркач, шепнуло мне на ухо ясночтение, тут же разевая перед глазами его раскидистую ветвь магических способностей. Помимо атлетики шестого уровня и гуттаперчевости седьмого, парень обладал магическими фокусами.

Включая телепортацию.

Пока что мне удалось показать самый необычный фокус в его жизни — увидеть меня здесь он явно хотел меньше всего на свете. Как и вообще кого бы то ни было другого.

Выстрел грохнул за мгновение до того, как я успел среагировать — пуля обожгла жаром, рассекла китель, оставляя тлеющую красным царапину. Что и говорить, в ловкости этот паршивец преуспел, а вот с умом у него оказалось не очень. Выстрел привлек к себе внимание своры чертей Егоровны. Старуха устремилась к нам пылающей кометой, в ее глазах плескалась сама преисподняя.

Циркача звали Митеком, я отчего-то знал его имя. Не иначе Рысев-бывший когда-то за свою жизнь встречался с ним.

— Курва! — Зло бросив ругательство собственной неудаче, он заметил несущуюся по его душу погоню и устремился прочь.

Я не стал ждать, когда Егоровна явится со своим черт-отрядом, ринулся за ним. Черепица хрустела под ногами, возмущенно крича, что ее здесь клали не для того, чтобы по ней всякие благородные и не очень скакали. Митек то и дело взрывался ворохом бабочек, и лишь ясночтение позволяло мне безошибочно определить, куда беглец решил перенести себя на этот раз. Он оставлял после себя ворох дыма, клоунские пищалки, конфетти — словно само бегство для него было настоящим представлением.